Рассказы коронавирусной эры

Александр Александрович Ковалев, 2020

Подборка из небольших рассказов, написанных автором в 2015-2020 годах. Автор основывал сюжеты рассказов на наблюдениях структуры и механизмов мироздания, а также на собственных пророчествах о современном нам настоящем, и будущем, которое нас ожидает. Почти все весёлые герои рассказов много страдают в течении всей жизни, а в конце умирают. Книга удобна для чтения на карантине, и в других местах принудительного и добровольного заточения. Содержит нецензурную брань.

Топ-менеджер

Всем известна фраза — «Громче потопаешь — больше полопаешь». Давно, когда снимал какую-то очередную квартиру, в подъезде надо мной, на пару этажей выше, жила бабка. Точнее, женщина предпенсионного возраста, но в нашем пространстве женщины зачастую рано становятся бабками. Соседи, даже и молодые семьи, раза в три моложе её, звали её исключительно Варькой, хотя это и странно в отношении женщины в возрасте. Варька работала клининг-менеджером в местном домоуправлении — подметала двор с шести до девяти утра. Денег за работу ей не платили, ведь собственный двор — тоже территория кондоминимума, почти второй дом. Не требуют же деньги люди за то, что убираются у себя дома. Да и клининг-менеджер — не такая уж важная птица. Помрёт от голода один — тут же найдётся другой. Да и в еду сейчас подмешивают повсеместно какую-то химию, так что и здоровый человек может скопытиться, а Варька жила одна, следить за ней было совершенно некому. Поэтому денег в домоуправлении ей за работу не платили. Тем не менее, каждое утро после уборки двора она уже была пьяной — высшие силы часто благоволят к тем, кому не платят люди, посылая им сверху какие-то деньги. В таком виде и поднималась по подъезду на пятый этаж, громко охая.

Первый ох — возле двери, за которой жил дед Макар с большой семьёй — со своей бабкой, многочисленными детьми и внуками. Когда-то у Варьки с Макаром была любовь, но что-то не заладилось, и было это настолько давно, что никто об этом уже и не помнил.

Второй ох — возле квартиры молодожёнов. До них в квартире жил дядя Отто — друг всем соседям, он постоянно копался в гараже в собранной им самим из запчастей машине и предлагал всем помощь — привезти и увезти в больницу, на дачу, на вокзал или кому куда нужно. В перестройку он уехал. Молодожёны ничего про это не знали. Кажется, им было совершенно плевать на то, что в квартире до них кто-то жил с самой постройки дома. Молодожёны же, вселившись, постоянно находились за закрытой дверью, никто даже не знал их имён и фамилий. И, кажется, регулярно, раз в два-три года рожали детей. У Варьки тоже когда-то были дети, но оба повесились, как только выросли, сначала один, а потом второй. Поэтому Варька издавала второй протяжный ох возле квартиры молодожёнов.

Третий ох — выше, возле жилища мента. Не то чтобы у Варьки были причины не любить ментов — она за всю жизнь не имела никаких конфликтов с полицией. Да и мент был уже на пенсии, старый, намного старше её самой. Просто у мента была огромная служебная пенсия, такая, что и захочешь голодать — не получится. Мысль об этой пенсии и была причиной третьего Варькиного оха.

Четвёртых ох — возле квартиры, которую старуха Петровна уже лет десять сдавала разным студентам. По слухам, у старухи во владении было квартир, наверное, десять в разных подъездах двора. Несколько лет назад у неё случилась в реанимации клиническая смерть, во время которой Петровна увидела всё то, о чём говорят другие, — туннель и огромный шар света в его конце, от которого исходило добро и спокойствие. Светящийся феномен будто бы с любовью погладил её по голове, сообщил, что ещё не пора, и вернул обратно на землю. Петровна совершенно не впечатлилась добром и спокойствием, восприняв то и другое как забавный, но бесполезный мультфильм, а в любви она разочаровалась ещё в юности. Тем не менее, старуха поняла, что смерть может прийти неожиданно, что она не за горами, а, возможно, поджидает за углом, поэтому надо рвать у жизни всё, что можно, не теряя ни секунды. Так она и приобрела за несколько лет десяток квартир для сдачи в аренду — чуть кто из соседей по двору начинал жить плохо, Петровна писала на него кляузу в домоуправление и забирала квартиру. Она писала пару раз и на Варьку тоже, но делу не дали ход — домоуправление, как и наша власть, может не платить денег, но никогда не сдаёт своих. Почему же Варька охнула четвёртый раз возле этой квартиры? Вот уже полгода её снимали студенты-индусы. Варька никогда до того не видела живых индусов. Хотя слонов видела в зоопарке не раз. Индус и слон — разве не вместе идут по жизни? Как Куклачёв и кошки. Как пограничник Мухтар и его собака Ко Мне. Но, кажется, индусы не признавали своих сакральных обязанностей в отношении слонов — они не говорили по-русски и тоже сидели, закрывшись, в квартире, как Электроник в своём чемодане в поисках приключений. Именно этим непониманием объяснялся четвёртый ох Варьки.

Таким образом, каждое утро она была как сказочная Алиса, падающая в бесконечную кроличью нору, — только Варька не падала, а поднималась по лестнице, возносясь от одного оха к другому, пока не закрывала за собой дверь квартиры.

В одно из утр Варька, как обычно, уже пьяная, начала свой крестный путь по подъезду наверх чуть позже обычного. Во дворе она разговорилась с местными алкашами на скамейке и услышала от них странную новость — основатель «Алиэкспресс» Джек Ма принял решение оставить пост топ-менеджера компании. Так и заявил: «Устал, надоело, не хочу больше быть топ-менеджером. Хочу вырастить капусту у себя в огороде. После сфотографирую, — объяснял он удивлённым репортёрам. — И отправлю фото своему другу Илону Маску. Смотри, скажу, Илон, — капуста. Как тебе такое?» Варька и местные алкаши, обсуждая этот поступок, сначала сочли его безответственным. Но, подумав, решили — Джек прав. Именно так нужно уходить — на взлёте. Победив во всём, доказав всем, создав собственный мир — покинуть его, чтобы вырастить капусту. «Молодец Джек, — кричал, встав на табурет, бывший актёр театра. — Ты навсегда останешься топ-менеджером наших сердец!» Алкаши даже решили написать Джеку письмо поддержки. Бывший журналист взял в руки карандаш, лист бумаги и тщательно вывел: «Джеку Ма от карагандинских текильерос». Другой алкаш, бывший работник почты, согласился доставить письмо в Китай, в самые потайные глубины этой загадочной страны. Но ничего более не написали — переборщили, как обычно, напились и заснули на скамейке в обнимку.

Варька, вступив в подъезд, начиная свой обычный крестный путь, занесла ногу над первой ступенькой. «Когда уходят топ-менеджеры, — думала она, — кто-то обязательно должен ими становиться. Иначе жизнь остановится, и мир рухнет. Но как это — быть топ-менеджером? Наверное, нужно громко топать. Громче потопаешь — больше полопаешь», — вспомнила она пословицу из детства и опустила ногу на ступеньку так, что грохот, отскакивая от стен, устремился вверх по подъезду. Варька пошла наверх, громко и с силой топая каждым шагом. Квартиры молчали. На первом этаже она почувствовала, как дед Макар, затаившись, смотрит на неё в перископ дверного глазка. На втором из запертой наглухо квартиры вывалился один из молодожёнов. «Варька! — зашипел он. — Ты, что, с ума сошла? Дети спят!» Варька, не обращая на него внимания, протопала наверх мимо индусов, топая им специально, как индийский слон, и закрыла за собой дверь квартиры.

Начиная с тех пор она топала каждый день, поднимаясь утром к себе домой. Неизвестно, как у престарелой и хрупкой женщины получалось топать так звонко. Даже я как-то открыл дверь и вышел утром в подъезд — не потому, что Варька мне мешала, а просто чтобы спросить, что всё это значит и зачем человеку так громко топать. Вместо ответа Варька изобразила «Тьфу!» в мою сторону и направилась мимо вверх по лестнице, бормоча себе под нос. «Ваши беды и ваши радости… Ваши любови и ваши ненависти… — различалось в этом бормотании. — Ваши закаты и ваши рассветы… Ваши муссоны и ваши пассаты…»

Прошёл год, и за этот год Варьке, ставшей топ-менеджером, тоже удалось изменить мир до неузнаваемости.

Дед Макар с первого этажа, смотря каждое утро на неё в глазок, кажется, что-то вспомнил и, устыдившись, теперь старался ей не показываться, да и вообще перестал выходить из квартиры. Позже оказалось, что он умер от старости и стыда. Домашние, не зная, что делать с ним, мёртвым, забальзамировали труп и устроили в кладовке что-то вроде мавзолея. Про это прознала вездесущая старуха Петровна, наслав на квартиру шпионов с акимата. Семью выселили, а вместо них в арендованное жильё въехали ещё одни весёлые индусы, распространяя по подъезду радостную вонь от горящих навозных палок.

У молодожёнов один из несмышлёных младших детей по имени Пиздюк каким-то образом вышел из запертой наглухо квартиры и пошёл вниз, громко топая в подражание Варьке, научившись, таким образом, от неё плохому. Вышел из двери подъезда и пропал навсегда. Его искали, но не нашли. Впрочем, молодожёны не сильно расстроились — помимо Пиздюка, детей у них оставалось ещё много. Трагедия случилась немного позже, в Новый год. Молодожёны ждали Деда Мороза с подарками, но вместо Деда Мороза к ним пришёл сбежавший из дурки псих и маньяк Конь Ебал Лектор, привлечённый в подъезд Варькиным топотом, и перерезал глотки всей семье — от мала до велика. Преступление так и не раскрыли, потому что главврач дурки авторитетно заявил, что никакого маньяка Конь Ебал Лектора в его лечебнице никогда не было и быть не могло, а все подведомственные ему психи — добрые, мирные и в высшей степени интеллигентные люди.

Уже и старуха Петровна вилась вокруг опустевшего жилья аки коршун. Но квартира пустовала недолго — из Европы, где согласно предсказаниям российского телевидения всё-таки случился кирдык, вернулся дядя Отто. Как и раньше, он проводил всё время в гараже, спятив, собирая из запчастей от старых машин и механизмов звездолёт системы «Шаттл» и обещая каждому из соседей, если кому станет невыносимо жить на Земле, так, что уже некуда, отвезти по окончании постройки забесплатно по-соседски на ближайшую обитаемую планету. Оставленная же им Европа, по слухам из телевизора, уже опустела, лишь геи в нацистской форме рассекали на постапокалиптических мотоциклетках по выжженным радиацией пустошам, грабя и убивая тех, кто ещё не уехал.

Индусы внезапно бросили обучение и улетели в закат, к себе на родину. Получив благословение местных жрецов и опоясавшись освящёнными вересами, они прошли всю Индию из конца в конец, прося прощения у каждого встреченного ими слона — за себя, за других и за всё несмышлёное человечество.

Варька же, как и всякий топ-менеджер, вскоре устала — топать по ступенькам изо всех сил каждый день пожилой женщине тяжело и морально, и физически. «Я устала, — сказала она с достоинством в домоуправлении. — Я ухожу на покой. Буду выращивать капусту». Но домоуправление, как Коза Ностра, никогда не забывает своих. На следующий праздник через полгода бывшие коллеги собрали Варьке посылку, и чего только не было в этой посылке. Консервы рыбные и консервы мясные. Яйца курицы и яйца перепелов. Ракетки для настольного тенниса. Шапка-пидорка с надписью «Йо, мазафака». Майка с надписью «Металлика» и изображением чёрта. Китайская лазерная указка. Саморезы. Канцелярские скрепки. Постучали в дверь, но им никто не открыл. Пришлось ломать. Войдя внутрь, сотрудники домоуправления увидели Варьку, висящую в петле посреди комнаты. На подоконнике же в кадке с землёй рос огромный кочан капусты, перекатываясь и переливаясь всеми цветами радуги в солнечном супе.