Кто такая Мод Диксон?

Александра Эндрюс, 2021

Мечтающая о писательской славе Флоренс Дэрроу волею случая устраивается на работу персональным ассистентом к известной и очень популярной писательнице, скрывающей свою личность под псевдонимом Мод Диксон. В совместной поездке по Марокко они попадают в аварию, Флоренс просыпается в больнице, а ее попутчицу не могут найти ни живой, ни мертвой. Понимая, что никто другой не знает настоящего имени писательницы и не видел ее, Флоренс… становится Мод Диксон. Не подозревая, что этим подвергает себя смертельной опасности.

Часть II

13

Флоренс стояла на платформе железнодорожной станции Хадсон и смотрела, как поезд, на котором она приехала, стремительно уносится прочь. Подхваченные потоком воздуха листья и бумажные обертки взметнулись было вслед за ним, но, чуть покружившись, опустились на землю. Флоренс спрятала подбородок в шарф — здесь было холоднее, чем в городе.

Прикрыв глаза ладонью от яркого весеннего солнца, она увидела вдали надвигающуюся свинцовую тучу. Будет дождь. Флоренс взвалила на плечо спортивную сумку и слегка пошатнулась от тяжести. Туда уместилось все ее имущество, кроме мебели. Матрас и письменный стол она попыталась продать на Крейгслисте, но избавиться от них удалось, лишь снизив цену до нуля.

Флоренс присоединилась к толпе пассажиров, направляющихся к автостоянке — именно там они договорились встретиться с Хелен.

Хелен Уилкокс — так на самом деле звали Мод Диксон. Оказалось, что это все-таки не мужчина, а женщина, у которой, насколько могла судить Флоренс, не имелось ни публикаций, ни страниц в соцсетях, ни каких-либо иных следов существования. Если только она не была невероятно талантливой юной гимнасткой из калифорнийской Ла-Хойи.

Неделей ранее Флоренс встретилась с Гретой Фрост в офисе «Фрост/Боллен» в сверкающем небоскребе Мидтауна. Грета оказалась представительной женщиной ближе к семидесяти с безупречной осанкой, коротко подстриженными седыми волосами и в очках в толстой оправе. Она молча наблюдала, как Флоренс подписывает необходимые документы, включая соглашение о неразглашении.

— Сколько всего людей знает, кто такая Мод Диксон? — спросила Флоренс, когда Грета встала, давая понять, что встреча окончена.

Грета указала узловатым пальцем на себя:

— Один. — Затем направила палец в сторону Флоренс: — Два.

Флоренс опешила:

— Вы — единственный человек, который это знал?

— Да, насколько мне известно.

— Как такое возможно?

Грета холодно улыбнулась:

— Я очень хорошо умею хранить секреты.

— А как же ее редактор?

— Они в основном общаются по электронной почте. Дебора зовет ее просто Мод. — Грета сделала паузу. — По правде говоря, я не имею ни малейшего представления, почему она решила посвятить вас, совершенно незнакомого человека, в свою тайну. Я пыталась ее отговорить. Это крайне необдуманный шаг.

Флоренс не знала, что ответить:

— Я никому не расскажу.

— Надеюсь. Вы только что подписали юридически обязывающий документ на этот счет.

— Да, конечно.

Несмотря на довольно холодный прием, в тот день Флоренс вышла из офиса «Фрост/Боллен», испытывая радостное возбуждение. Она всегда была невероятно скрытным человеком, — энтузиазм матери рано приучил ее создавать внутри себя чулан, где можно побыть одной и отдохнуть от пристального внимания, — но секретами с ней делились редко. Это рождало непривычное и пьянящее ощущение власти, ведь по своей природе любой секрет способен что-то разрушить. Саймон мог бы это подтвердить.

Флоренс оглядела стоянку. Солнце из-за ее спины отражалось от хромированных поверхностей тысячами ослепляющих вспышек. Все машины выглядели темными и пустыми. За стоянкой, вместо живописного городка, который она уже успела себе вообразить, виднелись склады и заброшенные здания.

В этот момент распахнулась дверь старого зеленого «ренджровера», и сидящая за рулем женщина развернулась и выставила наружу ногу, однако выходить не спешила. У нее были короткие светлые волосы и длинный костлявый нос с большой горбинкой. Такой нос, будь он даже у ребенка, вряд ли кто-то назвал бы симпатичным. Между бровями пролегли две морщинки, похожие на кавычки. Одета она была в джинсы и толстый рыбацкий свитер, а неожиданным завершением образа служила ярко-красная помада.

Прикрыв глаза одной рукой, другой Хелен помахала Флоренс. Та помахала в ответ и направилась к машине.

— Привет, Флоренс. — Хелен протянула длинную холодную ладонь.

Флоренс улыбнулась:

— Приятно познакомиться.

— Взаимно. Запрыгивай.

Хелен повернулась на водительском сиденье, наблюдая, как Флоренс закрыла дверь, пристегнула ремень безопасности и нервно улыбнулась.

— Сколько тебе лет? — наконец спросила Хелен.

— Двадцать шесть.

— Выглядишь моложе. — Это прозвучало как обвинение.

— Мне часто так говорят.

— Счастливая. — Хелен еще мгновение смотрела на нее, потом резко дала задний ход и тронулась с места.

Флоренс промолчала и отвернулась к окну. Изучающий взгляд Хелен выбил ее из колеи. Автомобиль набрал скорость, и полуразрушенные здания сменились узким двухполосным шоссе.

— Нам ехать минут десять, — сказала Хелен.

Флоренс заранее посмотрела маршрут: по расчету Гугла дорога должна была занять вдвое больше времени. Разницу она смогла объяснить сразу, когда увидела, с какой скоростью едет Хелен.

Они повернули направо, к мосту через Гудзон. Флоренс заметила табличку «Зона ожидания для эскорта» и хотела было пошутить, но передумала. Она уже поняла, что сидящая рядом женщина не сочтет это смешным.

Когда они пересекли мост Рипа Ван Винкля, Флоренс посмотрела вниз на огибающие берег железнодорожные пути, по которым она только что приехала.

— На самом деле Кейро^[6] находится не в Гудзонской долине, — вновь заговорила Хелен, — хотя риелторы любят так утверждать. Это все-таки больше Катскилл.

Она произнесла «Кейро», а не «Каир», и Флоренс обрадовалась, что не успела упомянуть название города. Она еще раз украдкой взглянула на водительское место: Хелен курила сигарету и постукивала двумя пальцами по рулю в такт звучащей по радио песне Люсинды Уильямс.

Флоренс выглянула в окно и поморщилась — они как раз проезжали мимо свалки. Вид местности пока не особо оправдывал ее ожидания. Спустя пару минут она заметила рекламный щит с надписью «Ваш будущий дом», возвышавшийся над дюжиной дешевых сборных домиков из шлакобетонных блоков. Эта картина гораздо больше напомнила ей Флориду, чем все, что она до сих пор видела в Нью-Йорке.

— Что вас сюда привело? — спросила Флоренс.

— Уединенность, — ответила Хелен, не вдаваясь в подробности.

Флоренс попыталась придумать, что бы еще сказать, но в голове было пусто. Все ее предыдущие реплики казались довольно взвешенными — это позволит сделать определенный вывод о ее характере и определит, будет ли Хелен уважать ее. Она никак не могла выбрать подходящий тон, подходящую тему. Ей хотелось сказать, как много значил для нее «Миссисипский фокстрот», но, когда она мысленно произнесла эти слова, они показались банальными и пустыми. Что касается Хелен, то ее, по-видимому, молчание вполне устраивало.

Вскоре небо затянули облака, закрыли солнце и свет приобрел желтоватый оттенок. Флоренс наблюдала, как на дерево, словно черная сеть, опустилась стая дроздов. Несколько крупных капель упали на лобовое стекло, когда Хелен съехала с шоссе и сделала пару поворотов, приведших их в итоге на неровно вымощенную улицу под названием Крестбилл-роуд. Флоренс узнала адрес, который Грета прислала ей несколько дней назад.

— Скоро закончится, — сказала Хелен, включая дворники. — Эти весенние грозы сначала такие сильные, но им быстро надоедает, и они проходят, — добавила она, взглянув на Флоренс. — Чем-то напоминает помощников писателей.

— Я не собираюсь уходить в ближайшее время, — заверила ее Флоренс.

— А как ты объяснила свой отъезд?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, тебе же нельзя было никому рассказывать об этой работе. Надеюсь, ты этого не сделала.

— Я действительно никому ничего не говорила.

Хелен приподняла брови, не отводя глаз от дороги.

— Нет? А как же твоя семья?

— У меня только мама. И она думает, что я все еще работаю в издательстве.

— Ты не сказала ей, что уволилась?

Флоренс пожала плечами. Она не хотела упоминать ни о чем, что могло бы намекнуть на обстоятельства ее ухода из «Форрестера».

— Значит, вы не близки? — настаивала Хелен.

— Не очень. Она… Я не знаю. Просто мы совсем разные.

— В чем?

Никто никогда не задавал Флоренс столь конкретных вопросов о ее взаимоотношениях с матерью, и сейчас ей было трудно подобрать слова.

Наконец она решилась:

— Вы знаете, что Трамп всегда делит людей на победителей и проигравших?

Хелен кивнула.

— Вот так и моя мать. Она постоянно всех расставляет в соответствии с этой иерархией, которую сама себе выстроила, и я, конечно, занимаю там вполне определенное место. Она всегда стремилась поднять меня на достаточно высокую ступеньку, и очень расстраивается, считая, что я саботирую ее усилия. Ей просто невдомек, что мы по-разному смотрим на этот мир.

Хелен ничего не ответила.

— И она голосовала за Трампа, — добавила Флоренс, неловко усмехнувшись. — Если я неясно сформулировала.

— А ты нет, насколько я поняла?

— Я? Нет, конечно. Вы серьезно?

— Откуда мне знать? — Хелен искренне удивилась.

— Я не социопат.

— Ну, не все, кто голосовал за Трампа, социопаты.

Флоренс только что провела два года в окружении людей, тративших массу энергии, чтобы доказать обратное.

— Либералы, похоже, не понимают, — продолжала Хелен, — что здравомыслящие, умные люди способны отделить личные качества от политики. Они же не лучшего друга себе выбирают.

— Значит, вы… — Флоренс не могла поверить, что задает этот вопрос. Писатели не голосуют за Трампа! — Так вы… вы голосовали за него? — спросила она как можно спокойнее.

— Господи, нет. Я никогда не голосую.

— Правда?

Через несколько минут Хелен свернула налево, на длинную подъездную дорожку с отметкой «частная собственность». Проехав по густому лесу метров пятьсот, они в итоге оказались перед небольшим каменным домом с зелеными ставнями и тонким медным флюгером на крыше. Вид его не имел ничего общего с низкими уродливыми строениями, мимо которых они недавно проезжали.

— Он был построен в 1848 году, — сказала Хелен, проследив за взглядом Флоренс. — Я купила его два года назад, когда начали поступать гонорары от «Миссисипского фокстрота».

Дождь уже вовсю хлестал по розовым кустам, растущим у крыльца. Хелен велела Флоренс оставить сумку в багажнике, и они побежали к двери.

На крытой веранде Флоренс вытерла лицо рукавом, пока Хелен вставляла ключ в старый замок. Дверь со скрипом отворилась, и изнутри на них хлынул поток яркого света. Стены, потолок, полы — все видимое внутреннее пространство было выкрашено в насыщенный молочно-белый цвет.

Они оказались в небольшой прихожей с придвинутым к стене старым деревянным столом, на котором были разбросаны ключи и письма. Под ним стояли две пары грязных ботинок. За дверью слева Флоренс разглядела столовую, но Хелен повела ее в другую сторону, в гостиную, где бросила сумочку на большой диван с льняной обивкой. На подлокотнике едва удерживалась полная окурков пепельница. Перед диваном располагались квадратная тахта, заваленная книгами, и камин с тлеющими углями. Хелен подбросила в него одно полено, взметнув негодующее облако пепла.

— Ну вот, — сказала она.

Мать Флоренс любила воображать себе жизнь дочери в золоте и бриллиантах. Но жизнь, о которой мечтала сама Флоренс, была именно такой, как тут. Бело-голубая чашка, наполненная мандариновыми корками. Нежные белые лютики в керамическом кувшине на подоконнике — ваза с такими цветами когда-то стояла на рабочем столе Аманды. Весь этот дом напоминал картину Вермеера. А еще было холодно: от порывов ледяного ветра дребезжали стекла в окнах. Однажды кто-то сказал Флоренс, что стекло — это жидкость, которая течет очень-очень медленно, целыми столетиями, вот почему в старых домах окна внизу, у основания, всегда толще, чем на самом верху. Правда ли это? Флоренс было все равно. Точно так же она не могла понять, почему люди стремились раскрыть личность Мод Диксон, зачем им нужно было все выяснять, превращать сказку в набор фактов. Разве сказка не лучше? Зачем менять волшебное на обыденное?

Хелен показала Флоренс все остальные комнаты на первом этаже: столовую с длинным деревянным столом, на котором лежали горы книг и ноутбук; маленькую комнату для гостей с двумя односпальными кроватями, покрытыми выцветшими стегаными одеялами; и кухню со старой глубокой раковиной. Хелен взяла колбу из видавшей виды кофеварки и налила две чашки.

— Наверху только моя спальня, кабинет и пара свободных комнат. — Она неопределенно махнула рукой над своей головой. Одну чашку кофе она поставила на барную стойку перед Флоренс, не предложив ни молока, ни сахара.

— Ты будешь жить в гостевом доме на заднем дворе. Там ничего особенного, но, надеюсь, тебе подойдет.

— Конечно, — заверила ее Флоренс. Она сделала глоток и посмотрела, как капли дождя стекают по оконным стеклам. Все, что она могла видеть за ними, это серо-зеленое поле с размытыми коричневыми пятнами.

Когда дождь утих, Флоренс пошла к машине за своей сумкой и за домом встретила Хелен. Они шли по дорожке из серых плит, заросших мхом.

— До меня здесь жил арборист, — сказала Хелен. — Он скрещивал разные деревья, так что теперь тут есть довольно странные экземпляры — на вид ни то ни другое.

Флоренс взглянула на одно из деревьев: оно не было похоже на гибрид, а скорее напоминало два насильно соединенных растения.

Хелен продолжала свою экскурсию.

— Вон там небольшой огород, который я изо всех сил стараюсь не уничтожить, а за этими соснами спрятана моя страшная тайна. — Она повернулась к Флоренс с притворной гримасой: — Компостная куча. И, предвосхищая твой комментарий, — да, я понимаю, что становлюсь типичным хиппи Гудзонской долины.

Флоренс улыбнулась, полагая, что это выглядит уместно.

Они подошли к гостевому домику, находившемуся примерно в ста ярдах от основного строения. За ним виднелась темная линия деревьев — там начинался лес. Входную дверь заклинило, но Хелен справилась с ней, резко ударив ногой в нижний угол.

— Я что-нибудь придумаю, — сказала она и тут же добавила: — Вообще-то вряд ли, но в жизни есть вещи похуже, чем тяжело открывающаяся дверь, правда?

Флоренс кивнула и зашла вслед за Хелен внутрь светлого открытого помещения с небольшой гостинной зоной и маленькой кухней в углу. На стене рядом с холодильником висел розовый дисковый телефон. Заглянув в ванную комнату, она увидела глубокую старомодную ванну. Деревянные ступеньки, больше похожие на приставную лесенку, вели на чердак, где находилась спальня. Флоренс все очень понравилось. У нее никогда не было собственного пространства — тем более дома, — и здесь она почувствовала себя так хорошо, как ни в каком другом месте, где жила раньше.

Хелен оставила ее устраиваться и предложила прийти выпить перед ужином около семи. Флоренс сразу начала распаковывать вещи. Она всегда любила порядок, не могла заснуть, не расставив аккуратно обувь в шкафу.

Потребовалось всего двадцать минут, чтобы все разложить и убрать сумку под кровать. Она села на диван и открыла блокнот, который купила утром на Центральном вокзале. В нем она собиралась писать свой новый роман, поэтому нужен был объем побольше. Несколько минут Флоренс смотрела на пустую страницу, потом поставила сверху дату и рядом написала «Кейро, штат Нью-Йорк». Спустя еще какое-то время она с раздраженным вздохом захлопнула блокнот.

Ну ничего, скоро ей будет что рассказать. После встречи с Хелен Уилкокс ее жизнь вряд ли будет скучной.

Отложив блокнот, она открыла книгу — целый месяц она пыталась осилить Пруста, делая вид, что он ей нравится, — но вскоре закрыла и ее. Она чувствовала беспокойство и растерянность. Подумала, не позвонить ли Люси, но вспомнила, что после увольнения не ответила ни на одно сообщение подруги. Флоренс не нуждалась в ее сочувствии и предпочитала сохранить первенство в их отношениях. Кроме того, она даже не смогла бы похвастаться новой работой.

Если бы она вернулась в город, то могла бы прогуляться или просто поболтать с Брианной и Сарой. Она вдруг поняла, что действительно изолирована от всех. Флоренс закрыла глаза и прислушалась — стояла полная тишина. Она была совершенно одна.

14

Без пяти семь Флоренс осторожно постучала в парадную дверь дома. Не услышав ответа, она открыла ее и вошла. Из кухни доносилась музыка, и она пошла на звук.

Хелен, в фартуке поверх одежды, пила вино, курила сигарету, резала помидоры и время от времени изображала дирижера, размахивая ножом.

— Привет, — сказала Флоренс.

Хелен повернулась и хрипло пропела La tua sorte è già compitaaaaaaa^[7], растягивая последний слог. — Ты любишь оперу?

— Гм, я не уверена. — Вообще-то классическую музыку Флоренс слушала только во время рекламы автомобилей.

— О, это божественно. Божественно! Я слушала «Трубадура» в прошлом году в Метрополитен-опере. В следующий раз возьму тебя с собой. Вот, выпей вина.

— Спасибо, — Флоренс взяла протянутый бокал и постаралась скрыть восторг от перспективы посетить оперу с Мод Диксон. — Я могу помочь с ужином?

— Нет, на кухне я абсолютный диктатор. — Большим и указательным пальцами Хелен держала помидор черри. — Знаешь, как их называют во Франции? Голубиные сердца. Потрясающе, правда? По-моему, идеальное сравнение. Ты просто не сможешь больше смотреть на голубя и не представлять его маленькое сердечко, бьющееся в надутой груди.

— Моя мать про некоторых людей говорит, что у них голубиная душа. Про тех, кого считает слабыми.

— Голубиная душа, — медленно произнесла Хелен, указывая на Флоренс кончиком ножа. — Звучит отлично, думаю, мне стоит позаимствовать. Напомни, ты южанка? Все лучшие выражения приходят с Юга.

— Я из Флориды. Мы ни то ни се.

— Ничего, «то и се» сильно переоценивают.

— Наверное.

— Так и есть. — Хелен перестала резать овощи. — У аутсайдера есть большое преимущество. Видишь вещи гораздо яснее.

В духовке что-то щелкнуло так громко, что Флоренс вздрогнула.

— Цыпленок. Ты ведь не вегетарианка, надеюсь?

— Нет-нет.

— Слава богу, — произнесла Хелен и вернулась к шинковке.

— Ты хорошо устроилась?

— Да, спасибо.

— Отлично, завтра приступим к работе.

— Как продвигается новая книга?

По лицу Хелен пробежала тень.

— Продвигается, — последовал неопределенный ответ.

— Это продолжение «Миссисипского фокстрота»?

— Нет, история Мод и Руби закончена. — Хелен провела ребром ладони по горлу.

— Жаль. — Флоренс почувствовала некоторую досаду. Как и большинство поклонников романа, она хотела бы узнать дальнейшую судьбу героев. — Люди будут разочарованы.

— Да, мой агент ежедневно мне об этом напоминает. Якобы я должна подарить своим читателям какой-то финал.

— Вы не согласны?

Хелен рассмеялась:

— Должна? Еще чего. Я никому ничего не должна. Она просто считает, что, если я напишу продолжение, это принесет больше денег.

Она вытащила цыпленка из духовки и мастерски разделала его, положив каждой на тарелку по грудке и ножке. Потом поставила все это на кухонный стол вместе с бутылкой вина и миской салата и жестом пригласила свою помощницу сесть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

6

По-английски Кейро — город в округе Грин, штат Нью-Йорк, и название столицы Египта Каир пишутся одинаково: Cairo.

7

Твоя судьба уже предрешена (ит.) — фраза из оперы Джузеппе Верди «Трубадур».