Адреналин

Александра Сашнева (2024)

Это повесть. С элементами психологического анализа. Далекие 90-е многим перевернули мозг, жизнь. Незнание закона не освобождает от ответственности. Но многие плюнули на это и бросились в гонку без правил. Деньги лились бурными потоками, и многие утонули в них. Люди горели, люди летели, люди отрекались, шагали в неизвестное, ища там себя и спасение. И было очень интересно наблюдать, как они переступали грани и теряли берега. И это одна из тысяч историй.

Глава 4. По беспределу

Через пару дней от Лельки на пейджер (помните?) пришло сообщение:"Ты дома? Сейчас заеду!"Я подумала, хочу ли я сейчас все бросить и кататься на опасной машине. Но с другой стороны, если эта дура не разбилась в начале пути, то есть шанс, что она кое-чему научилась.

Короче, я решила согласиться. Человековедение всегда было моим большим увлечением. К тому же, я только что отдала деньги за съем, и холодильник у меня был сильно опустошен. И гречка закончилась. Накануне я ее доела.

— Поедем по центру покатаемся, — сказала Лелька, когда я села в машину. — Потом мне нужно с Евгеном встретиться. Я должна у него денег взять, потом в магазин зайдем, потом пожрем в"Маке", потом ребенка покормим, я песню переделала — покажу тебе. Потом я курицу зажарю — поужинаем. Может Евген сегодня приедет. Ему фотоаппарат купили. Он хочет меня поснимать, ну и тебя заодно. Тебе же нужны фотки на афишу.

— Блин! Я без косметики.

— У меня есть! Я тебя накрашу, — сказала Лелька и цинично осмотрела мой наряд. — Дам тебе шмотки какие-то для фотки.

Я была в широких джинсах и белой футболке. На афишу, конечно, так себе.

— Ладно. Купила, — сказала я.

Мы поехали в центр. Кружили по нему, кружили… Лелька мне рассказывала о своих планах и подробности жизни Евга. В принципе, мне с детства приходилось быть ушами: собственной матери, каким-то обиженным детям во дворе, потом на грудь ко мне стали упадать одноклассники, однокурсники и даже преподы.

Наверное, лицо у меня такое, что каждый мог в нем найти свое отражение. И то правда, Месяца в три мать моя отнесла меня в ясли и оставила меня на целый день. Я сразу подняла вой и не затихала до самого вечера. Я была уверенна, что меня бросили навсегда. Я скажу, что грудь, тело матери были для меня важнее еды. Вернее, в тот момент во мне и проснулся голод, как замена ласке. Короче, из яслей меня выгнали.

Бабушка еще работала в школе, маме надо было ехать к отцу в Горький — кто ж оставляет мужа одного надолго? Отец учился там в универе, на модном радиофаке.

Короче! Меня вернули в бабушкин дом, и я успокоилась, как кошка, которая привыкла к своему маленькому миру. И тут мне подсунули няньку. Она приносила мне с ткацкой фабрики огромные катушки от ниток — не помню, как они назывались — была заботлива, стены вокруг были свои, родные, а после обеда бабушка приходила из школы, и я привыкла, что это моя настоящая мать. Наверное, мне не хватало материнской груди, потому что бутылочки и каша — это конечно еда, но это же не объятия. Объятия ничто не заменит. В объятиях не страшно. Вот это важно — быть обнятым и получать молоко. Эта близость с телом матери дает какую-то мощную уверенность, что ты все сможешь.

К чему это я? Так. Потом приехала мама, когда мне исполнилось два года и я уже вдохнула семечко в трахею, забрала меня и увезла в Горький. Там появился отец, появились новые няньки на время болезни, появился детсад. Я привыкла отражать любое лицо, быстро принимать то выражение, которое видела на очередной блюстительнице моего тела.

Тем более, я понимала, что Лельке я нужна — как консультант по шоубизу, как уши, дальше которых ничего не уйдет. И вообще. Человеку одиноко.

— Короче, — рассказывала Лелька, твердо налегая на слова. — Старуха реально в Евга влюбилась. Вообще не отпускает его по ночам. Я уж забыла, когда мы сексом занимались.

— Бесит?

— Ну, так. Я, наверно, любовника заведу.

— Э-э-э…

— Ну что? У него есть с кем трахаться, а я что? мне тоже любовник нужен.

— Ну, он же за деньги. Для семьи.

— И что? Мне теперь умереть? Или как? Я тоже семья. У нас общий ребенок, его надо содержать.

— Лелька… Знаешь? Я почему-то думаю, что это плохая идея.

— А я думаю, что на самом деле ничего плохого нет. Старушка получает секс. Евг получает деньги и карьеру, семья получает деньги. Тут нет ничего плохого.

— Пока нет.

— Почему? Что такого плохого?

— Евг не простит тебе любовника.

— Почему? У него же есть! Ну, я ему не буду говорить.

Я замолчала. Я уже понимала, что бывает так, что моральным оказывается аморальное, но это всегда взрывчатка. Потому что близкие связи приучают людей изменяться. И твой близкий становится чужим. Просто ты замечаешь, как кто-то другой начинает заполнять его до макушки, как кувшин. И тебе уже нет там места. Ты постоянно натыкаешься внутри него на чужие вещи. Чужой запах. Чужие слова.

И однажды ты открываешь в него дверь, а оттуда на тебя смотрит чужой. Ты говоришь своему возлюбленному:"Кто это там? Ты не хочешь это выгнать?""А он тебе в ответ — это я. Это и есть я. Просто ты меня не знаешь". А ты знаешь его. Это он себя нового, замещенного другой близостью, еще не знает. Он не видит, как много в нем стало другого. А ты вдруг понимаешь, что общаешься уже не с ним, не с тем, кого ты любишь, а с чужим, кто его заполнил.

Мы покружили по центру и поехали в огромный молл за МКАДом, где было всё. Лелька припарковалась. Мы направились к огромному зданию. Лелька теперь была в красном лифчике, серебряных шортах и меховушке цвета фуксии. И кроссовки со стразами. И пальцы в перстнях. Вызывающие авторские перстни — другие на сцене скромнее. Хотя мне нравилась эта яркость. Я понимаю людей, которые делают из одежды шоу. Это их способ говорить с миром. Они говорят:"Вот я. Посмотрите! Я хочу жить в этой сказке".

Около витрины с ювелиркой, Лелька остановилась.

— Хочу вот это кольцо! — сказала Лелька тоскующим голосом.

— Привет, Лелька! — раздалось за спиной.

Я оглянулась: к Лельке направлялась незнакомка, тоже разодетая, но поскромнее, чем Лелька. Лелька обернулась к ней и широко улыбнулась:

— Привет! Ты че тут делаешь?

— А ты?

Они обе расхохотались, расцеловались. Лелька нас познакомила, даму звали Викой. Они начали бурно обсуждать покупки, деньги, своих младенцев. Оживились, гарцуя друг перед другом деньгами и понтами. Потом мы пошли покупать продукты, я шла чуть позади двух воркующих дам. Лелька хватала товары с полок, роняла их на пол и шла дальше.

Я остановила ее:

— Почему ты так делаешь? Это плохо.

Лелька ответила:

— Они подберут и положат. Не проблема.

— Но ты делаешь это нарочно!

— Ну и что?

— Ты портишь саму себя, Лё!

— Почему? — Лелька наслаждалась своим дешевым всемогуществом.

— Потому что нельзя берега терять. Однажды тебе это аукнется.

— Фигня! Я буду звездой! — сказала Лелька и покатила тележку дальше.

Вика отвалила, а мы пошли встречаться в Евгом и заодно пообедать. Лелька набрала бургеров на меня и на себя, мы выбрали столик и к нам подвалил Евг.

— Сейчас я вернусь, — сказала Лелька и удалилась в дамскую комнату.

Евг посмотрел на меня со значением и внезапно сказал:

— Я Лельку никогда не брошу. У нее нос идеальный. Такой нос — лучший нос в мире.

— Да, — сказала я. — Нос у нее идеальный.

И пощупала свой широковатый шнобак.