И камни плачут по ночам

Александра Питкевич Samum (2025)

Стать супругой одного из трех величайших магов империи, уважаемой и влиятельной светской дамой. Разве не это мечта каждой девушки с древней кровью? Может и так. Но что делать, если с первого дня муж внушает ужас, а супружеские обязанности не приносят удовольствия? Что делать, если годы идут, а наследника все нет, и каждый придворный, даже сам Великий Ксеркс, хозяин империи, все чаще напоминают об этом? Решение есть, но даже думать о нем страшно. Только и жить дальше так невозможно.

Глава 8

Измир

После визита к Дженай, я чувствовал себя лучше. Пусть Владетельная и боялась меня, но мне показалось, что страх не настолько глубинный, как раньше. Словно произошедшее на вручении жалования что-то сдвинуло в ней. Пусть бы было так. Я намеревался использовать любую возможность.

Сенаторы клевали носами, хотя время едва перевалило за полночь. Наступил час Луны, когда меньшее светило почти достигло самой верхней точки небосвода, а они уже устали. Меня это немного забавляло. И сердило. Люди, которым я оставил город на попечение, не могли договориться между собой по таким простым вопросам, и оставляли их висеть нерешенными до самого моего возвращения. Если бы над ними был кто-то старший… Но любое преимущество тут же позволяет проявляться неуемной жажде наживы даже у более сильных духом людей.

— И что вы придумали? — я стоял у окна, слушая, как эти в сущности умные, но слишком жадные люди ругают друг друга, и понимал, что нужно сместить их с должностей. Перегорели. Не все, но троих следовало убрать. Как жаль, что немногие могут жить в этом городе, перенося его жар. В противном случае можно было бы попросить нескольких чиновников у Ксеркса или Сафиры. Но жители столицы здесь долго не протянут.

Она вышла в сад в сопровождении слуг и фонарей. С неверием вглядываясь в процессию, что шла между цветущих деревьев небольшого внутреннего дворика, я с ревностью пытался вспомнить, окна каких еще комнат выходили сюда. Совсем не думал об этом раньше. Дженай нужно выходить на воздух, а днем это уже невозможно.

Щелкнув пальцами, подозвал Салика, слушая бессвязную болтовню советников. Только Хадасан молчал, дожидаясь, когда старшие коллеги закончат говорить. Он был самым юным из всех, и его назначение вызывало много вопросов ко мне. Правда, они так и остались непроизнесенными. А мне было все равно. Хадасан работал, в отличие от всех остальных, на благо города.

— Салик, из каких комнат можно видеть? — длинные фразы никогда не были моей сильной стороной, в отличие от того же Клинка, что мог трещать без умолку. Но хранитель дворца хорошо понимал меня, как от него это и требовалось.

Смотритель дворца выглянул в окно, отчего тонкая шея стала еще длинней, словно у древней черепахи.

— Гостевые Голубые покои, Зал Ночного света и комнаты самой Владетельной. И эта, — тихо, не привлекая внимание сенаторов, отозвался этот скрюченный человек.

Переведя взгляд с супруги, что изящно нагнулась над цветами, вдыхая их аромат, я выразительно посмотрел на слугу. В очередной раз подтверждая, что не ошибся в нем, Салик медленно склонил голову, и мелкими шагами покинул комнату. Нужно будет узнать, как он себя чувствует. Иногда боли в искалеченном теле становятся слишком сильными и придворный клирик не всегда может с ними справиться. Но Салик никогда не скажет об этом сам.

— Этим вы оправдываете пожар в стеклодувных мастерских? — устав слушать грызню, пусть и прикрытую каким-то подобием официального общения, спокойно задал вопрос. В комнате установилась мгновенная тишина.

Дженай, взяв в руки один из фонарей, присела на корточки, выискивая что-то под кустами, а затем неожиданно отскочила, громко вскрикнув и едва не упав. Внутри что-то встрепенулось. Хотелось быть рядом, чтобы поймать ее, поддержать. Чуть напрягшись, усилил слух, чтобы не пропустить ничего важного, но Владетельная уже смеялась.

— Ежик! Какие большие уши! — махнув рукой совсем юной служанке, Дженай подозвала и ее посмотреть на ночного гостя. — Давно не видела их в нашем саду.

— Так лето же, Владетельная, — нерешительно, оглянувшись по сторонам, словно опасаясь Манен, отозвалась девушка. — Если здесь будет достаточно воды и еды, не думаю, что ваш колючий гость куда-то уйдет.

— Думаешь, сумеем его прикормить? — сейчас Дженай была совсем другой, свободной и счастливой. Как тогда, когда я увидел ее впервые в своем дворце. — Тогда нам надо мяса и воды.

— А разве не яблоки? — я не сразу заметил, что улыбаюсь, слушая этот разговор.

— Глупости какие, — Владетельная сидела на корточках перед кустом, тихо посмеиваясь. — Он же хищник. Где ему в пустыне брать яблоки? Вот скорпионы, змеи. Жучки всякие — это да, его еда.

— Владетельная, вы простите, но я не хочу ловить скорпионов, — со слезами в голосе взволнованно отозвалась служанка. Видно, она не так давно служит во дворце.

— И опять глупости, — фыркнула Дженай, — никто и не заставит тебя заниматься этим. Сходи на кухню, пусть дадут немного свежего мяса из холодной. Совсем чуть-чуть надо. Когда я была маленькая, к нам часто приходили ежики. Не такие большеухие и почти черные, но они также смешно фырчали…

Очнувшись от подглядывания, понимая, что мне уже минут пять толкуют о причинах пожара в стекольной мастерской, я прищелкнул языком, заставляя сенатора замолчать.

— Мне не слишком это интересно, благородный, — признался, все так же глядя в окно. Столько изящества в одной маленькой женщине. Столько огня и любви к жизни, почти потухшей под гнетом глупых правил. Нет. Так не пойдет. — Вы все еще оправдываетесь, словно это имеет значение. А между тем из столицы пришел вопрос, когда все будет восстановлено. И мне не слишком приятно отвечать на это «я не знаю». Просто потому, что мои сенаторы не сумели договориться.

— Но Стратег, если бы мастерская относилась к владению кого-то одного из нас, я уверен, вопрос давно уже был бы… — снова игры в перетягивание одеяла. Кому достанется мастерская, кто получит больше власти.

— Этого не будет. За производство отвечает гильдия мастеров. Ваша же задача создать им условия. И я спрашиваю в последний раз: что вы можете им предложить?

— Если Владетельный позволит, — Хадасан. Умен, все же. Дождался, пока остальные покажут себя неподготовленными, и теперь предлагает решение. Стоит быть внимательным. Из него вполне получится достойный сенатор. Если сумеет удержать свои страсти.

Я кивнул, показывая, что слушаю, хотя не сильно вникал в вопрос. Будет еще множество ночей в одиночестве, когда заняться будет нечем кроме как городом. Ночей, когда я не смогу наблюдать за Дженай.

— Я подготовил небольшой проект по перестройке мастерских, — судорожный вздох, в котором явно читалась плохо сдерживаемая ненависть, послышался от одного из сенаторов. А вот и первый претендент на разжалование, — но он требует доработки. Если вы позволите и дадите мне три дня, я обещаю предоставить вам вполне готовые чертежи.

Хадасан немного нервничал, явно недосказывая, но об этом можно было бы подумать и после.

— Ты можешь показать мне предварительный вариант сегодня? — я давно хотел перестроить мастерские, но гильдия слишком упряма и не согласилась прервать работу, даже ради улучшений. Теперь же вынужденный простой половины цехов сделал их куда более покладистыми. И торопливыми, раз они в первый же день моего пребывания сумели доставить петицию с жалобами на сенат.

— Если вы позволите мне отлучиться, — голос Хадасана дрогнул, но молодой государственник справился с собой, — то к часу Печали я вам их предоставлю.

— Вперед. Все можете быть свободны, — от их болтовни только звенело в ушах. Работы было много, а помощь нынешних сенаторов выглядела больше помехой. Впрочем, не всех. — Левей, останься. Поговорим.

**

Дождавшись, когда двери закроются, я отошел от окна к столу, за которым остался сидеть самый старый из сенаторов, Левей, и, стянув с пальца кольцо с печатью, положил на полированную поверхность. Несколько секунд разглядывая этот символ власти, мой наставник снял свое, не столь массивное, и положил рядом.

— Удивлен, что ты хочешь поговорить со мной не как со слугой, а как с наставником. Давно тебе это не требовалось, и я был уверен, что не понадобиться больше никогда.

— И я так думал, Левей. Но, как видишь… — чуть растянув губы в подобие улыбки, кивнул.

— Ты будешь снимать сенаторов, — не вопросом, а вполне уверенно констатировал старик, поглаживая короткую белую бороду. — И просишь меня еще немного побыть в этой должности, чтобы не перевернуть весь город.

— Я помню, что обещал отпустить тебя, но ты все видишь сам. Я вынужден так поступить. Сенат должен служить на благо города, а не для личной выгоды.

— Ты же не любишь публичные казни, — напоминание учителя было несколько болезненным. Да, мне хватало смертей в походе, чтобы самолично отбирать жизнь, но иногда без этого было не обойтись.

— Нет вариантов. За полгода сотворить такое… впрочем, может, мы обойдемся и одним. На фоне его игр все остальное смотрится весьма безобидно… — я все оттягивал разговор о главном, надеясь, что слова сами сложатся, но они все не шли.

— Не о том ты хотел поговорить, Измир. Дело с сенаторами кажется тебе ясным, и ты знаешь, как поступить, куда лучше меня. Ты хороший правитель. Но я так и не понял, что тревожит тебя настолько сильно, что ты не веришь самому себе.

Усмехнувшись, прислушавшись к тому, что происходит во дворце, я чуть шевельнул пальцами, накрывая комнат пологом непроницаемости.

— Сколько лет ты в браке, Левей?

— Да без малого пятьдесят пять лет, Измир, — белесые, выцветшие от солнца и возраста глаза старика блеснули.