Мертвая долина. Том второй

Александра Лисина, 2020

Пока Гайдэ ищет способ ослабить общего врага, скароны пытаются обрести контроль над вновь обретенными магическими способностями. Дело это непростое: Ас так и норовит сжечь все, что попадает под руку, эмоционально неустойчивый Бер опасен для окружающих вдвойне. От Гора с его тьмой вообще не знаешь, чего ожидать, а Вану одному с ними не справиться. Лишь демоническому брату Гора под силу удержать четырех могущественных магов, которые затеяли опасную авантюру. И лишь от него в конечном итоге будет зависеть, сумеют ли братья-скароны выжить, поставив на кон абсолютно все.

Глава 1

К Нералу мы приближались во вполне объяснимом возбуждении. Не знаю, как парни, но я, к примеру, всю ночь не спала, пытаясь понять, как половчее подобраться к вожделенной цели — к Пирамиде. Хотя бы к одной. Потому что это — именно тот редкий случай, когда цель оправдывает любые средства и когда я не погнушаюсь даже по сточной канаве проползти, чтобы подтвердить или опровергнуть свои многочисленные догадки.

К воротам города мы подъехали к следующему полудню. Но вошли внутрь лишь ближе к вечеру, потому что, как оказалось, попасть за городские стены желало так много народу, что стражники едва справлялись с огромным потоком людей. Сюда шли и бедные, и богатые, и знатные, и почти нищие, и деревенские, и свои — городские… Людское море бесконечными волнами вливалось в раскрытые настежь ворота. Теснилось в узком проходе. Волновалось, негодующе роптало. Оно накатывалось на город, как вода во время прилива. Резко, настойчиво и неотвратимо.

Я даже удивилась, что мы вообще сумели добраться до места назначения. И тому, что нас не раздавили, не расплющили и не растоптали по пути. Стремящихся в город было так много, что я уже через час устала их считать. Часа через два, дойдя до второй тысячи, совсем замучилась. А уже к вечеру, отстояв громадную очередь, вообще плюнула на это безнадежное дело, потому что поняла, что скорее запутаюсь и ошибусь, чем сумею ради интереса выяснить, сколько же тут собралось народу. К тому же люди все прибывали и прибывали, отчего толпа у ворот, несмотря на медленно продвигающуюся очередь, совсем не становилась меньше.

Правда, от утомительного ожидания страдали лишь простые смертные: богатым дозволялось проезжать без очереди и почти без досмотра. Особенно если это были свои, хорошо известные и давно знакомые личности. Жрецов среди них, разумеется, не наблюдалось, однако хорошо одетых и подчас вооруженных индивидуумов имелось хоть отбавляй. И они заметно тормозили всех остальных, так как надолго занимали внимание стражников. Правда, роптать все равно никто не смел: к малочисленной знати тут относились более чем почтительно. Так что нам пришлось стиснуть зубы и недовольно следить за тем, как мимо нас один за другим проскакивают незнакомые всадники с пышными свитами.

Но вот пришло время, когда мы тоже приблизились к заветному проходу. Толпа перед нами заметно поредела, кажущееся бесконечным ожидание подошло к своему логическому завершению, а я смогла рассмотреть, чем же именно занимаются стражники, пристально изучающие каждого въезжающего в Нерал.

Как оказалось, здесь уже были знакомы с понятием фейсконтроля: закованные в плохонькую сталь охранники на воротах пропускали людей в город, как громилы-бодибилдеры — желающих попасть в модный ночной клуб. С той лишь разницей, что здесь имели значение не стоимость шмоток и количество надетых побрякушек, а наличие и качество «метки» на левом предплечье. А также характер ауры, которую определял у приезжих незаметно притулившийся возле кособокой караулки некромант.

Я, признаться, его сперва даже не заметила — жрец Айда так ловко скрылся в тени, что его черно-золотой балахон почти не привлекал внимания. И лишь когда один из стражников, засомневавшись насчет какого-то бедолаги-горшечника, кинул в ту сторону вопросительный взгляд, я наконец сообразила, в чем дело.

Насколько я успела понять, некромант не так уж часто вмешивался в вопросы досмотра — все дела с приезжими решали стражники. Однако на пару человек в громадной очереди он все-таки отреагировал: вышел ненадолго из тени, внимательно осмотрел тех, кто ему не понравился, а потом сделал какой-то знак, по которому двоих неприметных мужичков и одну симпатичную девушку с младенцем выделили из общего потока и под бдительным присмотром отвели в караулку. Туда же зашел и сам жрец. Правда, через некоторое время он вернулся, а людям позволили спокойно войти, но мне почему-то показалось, что девушка стала бледной и изрядно встревоженной, тогда как оба мужичка, напротив, обрадованно вертели головами и с подобострастием кланялись неторопливо удаляющемуся магу.

Интересно, что он с ними сделал? Была ли то пресловутая проверка, о которой упоминала Лика? Если да — то почему такая короткая? Если нет, то почему девушка вдруг испугалась? А два других гаврика, наоборот, так резко осчастливились?

Я непонимающе нахмурилась.

Блин, как же плохо быть не в теме — гадать тут можно до бесконечности. Но у нас нет фактов. Расспрашивать циркачей нельзя; способности Дея использовать опасно — могут засечь и отследить его ауру, которую мы так тщательно скрывали. А рисковать подключать Лина — себе дороже: кто знает, на что способен данный конкретный некромант и какие у него возможности? Вдруг распознает в ничем не примечательном «коньке» чужого демона? Вдруг у него при себе есть поисковые амулеты? Или же он способен отличить простое ментальное воздействие от завуалированной попытки просканировать чужую память?

В общем, мне оставалось только гадать.

Когда к нам подошел широкоплечий верзила в неказистом, изрядно замызганном доспехе и чудаковатом, сделанном по типу рыцарского шлеме (который, по большому счету, на фиг ему был не нужен), мы с ребятами дружно подобрались. Однако дергаться пока не спешили: «метки» у нас в полном порядке; Лин закрыт так, что мать родная не узнает; Дей закрыт еще лучше и ничем не выдает своей принадлежности к Магистерии; Родан вообще на себя не похож; Лок смирно сидит под повозкой и помалкивает, как приличный пес; Мейр прячет глаза за густой рыжеватой челкой; я, как самая скромная, сижу вместе с девушками… один господин Ридолас смело вышел наружу к проверяющим и с достоинством отправился на важные переговоры.

Сквозь щелку в пологе я проследила за тем, как господин Ридолас о чем-то заговорил с тем самым стражем в дурацком доспехе. Видимо, сообщал, кто мы и откуда. Верзила, конечно же, на слово не поверил и пошел проверять, принявшись по очереди откидывать тенты на всех трех повозках. Сперва — на той, где нервно ерзали мальчишки на пару с Ливом. Потом — на нашей, откуда немедленно раздался надсадный кашель Родана. Затем глянул на активно принявшегося вычесывать блох хварда, слегка скривившись при виде перекошенной волчьей морды и остервенело царапающих загривок когтей. Наконец добрался до нас с девочками и, мельком заглянув внутрь, издал странный смешок.

— Ого, какой цветник! — Дия и Лика дружно опустили глаза, а я немедленно залилась «стыдливым» румянцем, принявшись теребить подол старого платья, который этим утром старательно испачкала в пыли. — Эй, артист! Что ж ты не сказал, что с тобой такие красотки едут?

— Танцовщицы это, — сокрушенно развел руками господин Ридолас. — Какое же без них представление?

— Ты прав: никакого, — охотно согласился верзила, окинув нас плотоядным взглядом. — Ох, и хороши же… прямо на любой вкус!

Мы с девушками потупились еще сильнее. Причем я — особенно, потому что сидела ближе всех к выходу и совсем не горела желанием показывать свои необычные глаза.

— У нас и силачи есть, и акробаты… все, господин, для успешного выступления.

— Да, повезло тебе, — неопределенно протянул страж, еще раз нас оглядев и, видимо, оставшись довольным. — Очень повезло. А к нам зачем?

— Как всегда, — улыбнулся господин Ридолас, кивая в сторону первой повозки, на борту которой значилось название труппы. — Скоро ведь День Знамения? Ярмарки опять же пошли. Где, как не здесь, нам работать?

— Ну-ну. У нас раньше бывали?

— Конечно, господин. Каждый год заезжаем. Господин Ролод из «Кривого бока» меня должен помнить.

— Я спрошу у него. А «метки» на вас чьи?

— По-разному, господин, — пожал плечами циркач. — Люди ведь отовсюду подбираются. У мальчиков «метки» мои. Сам освящал в храме. У остальных — у кого откуда.

— С собой что везете?

— Декорации, костюмы. Желаете осмотреть?

— Естественно, — хмыкнул средневековый «таможенник», и я чуть не усмехнулась, уже предчувствуя, чем кончится дело. Между тем верзила наконец отошел от нас и бесцеремонно сунул нос в каждую из повозок, снова начав почему-то с первой. Причем для этого ему пришлось выгнать оттуда Шигу и с изрядным уважением оценить его рост, ширину плеч, могучие ручищи и медвежью стать, рядом с которой его собственные габариты смотрелись далеко не так впечатляюще.

Потом он зачем-то поворошил туго увязанные тюки с «занавесом» и запасной одеждой. Звучно стукнул ногтем по чисто вымытому походному котлу. Чем-то зашуршал, чего-то поскреб. А через пару минут выбрался наружу и благодушно кивнул.

— Порядок. Вторую давай.

Я мысленно скривилась: блин, что он там ищет-то? Оружие, наркотики, запрещенную литературу? Можно подумать, кто-то рискнет их сюда везти, когда на воротах бдительно дежурит некромант. Главное, что на «метки»-то он даже не взглянул: ни на наши, ни на мальчишечьи, ни на Шигину… чего тогда, спрашивается, огород городить? Можно подумать, делать ему больше нечего, как только…

Я снова подсмотрела в щелочку и неожиданно замерла, подметив, что из караулки снова вышел жрец.

Ох ты ж! Да, похоже, верзила-то нам просто зубы заговаривает! Тогда как настоящая проверка — вот она! Идет прямиком сюда в своем дурацком балахоне и сверкает на солнце бритой макушкой! Видимо, всех сразу он проверить не может. Скорее всего, для этого требуется какое-то время. Вот и тянет громила резину. Вот и мается дурью, старательно прикидываясь, что ему есть какое-то дело до нашего багажа. Вот засада!

Я с растущим беспокойством посмотрела на вылезших из повозки Мейра и Дея, тревожно покосилась на Лока, но тот вел себя смирно — накануне у нас с ним состоялась серьезная беседа, в ходе которой пришлось стребовать со вспыльчивого хварда клятву, что он не подведет и в самый неожиданный момент не скатится до звериного состояния. И он пока держался. Даже не показывал зубы, хотя пристальный взгляд стража ему явно не понравился и наверняка вызвал сильное желание цапнуть его за мускулистую ляжку.

А вот жрец нами явно заинтересовался. Вылез из своего укрытия, как змея из норы, прищурил немолодые глаза и теперь целеустремленно двигался в нашу сторону. Медленно, неторопливо, давая подельнику возможность вдоволь пошарить по повозке в поисках какого-нибудь компромата.

Так. В чем дело? «Метки» наши не понравились? Лина засек? О Локе догадался?!

Я чуть подалась вперед, с беспокойством следя за приближением жреца.

Почуял что-то, гад. Движется целенаправленно, но так медленно, будто нарочно хочет нервы потрепать. И снова перед ним расступаются, как перед божеством. Снова отовсюду — почтительно-заискивающие взгляды. Блин. Неужто Дей допустил какую-то оплошность?

Я аж губу прикусила.

Как бы он нашего Лина не засек, потому что тогда ой-ой-ой, что будет. Черт. И Родана не предупредить. И парни за повозкой ни фига не видят. Мейр вообще некстати занялся тем, что принялся выволакивать на свет божий наш скудный скарб. Дей ему помогает. Родан опять звучно дохает внутри, пугая своими хрипами окружающих. Лин послушно таращит глаза в землю и старательно изображает тупую скотину. И никто… вообще никто из них не видит, что настоящая опасность приближается совсем с другой стороны!

Неожиданно жрец, как почувствовав мой взгляд, резко обернулся.

Я аж вздрогнула и едва не отшатнулась от щелки, но поздно — что-то его насторожило. То ли моя «метка», то ли дейри, то ли еще чего. И пусть один раз все прошло благополучно, но, может, тот, первый жрец, был просто слабым? Может, этот учуял что-то еще?..

Так, хватит паниковать.

Я сделала пару глубоких вдохов и выдохов, стараясь успокоиться и избавиться от мерзкого холодка между лопаток. Потом заставила себя сесть смирно, благо Лика и Дия пока не подозревали, что нашей повозкой заинтересовались. Затем осторожно выглянула снова и обреченно вздохнула, обнаружив, что некромант уже подошел вплотную и, не обращая внимания больше ни на кого, уверенно завернул к нашему борту.

Жрец оказался действительно немолодым — еще старше, чем тот, в деревне. Но такой же бритоголовый, смуглый, как будто в храмах принято посещать солярии, узкокостный и худой, как сушеная камбала. Длинный черный балахон хорошо скрывал особенности фигуры, но, судя по выпирающим скулам и острому подбородку, некромант, если и не изнурял себя длительными постами, все равно был крайне умерен в еде. Тогда как жилистые руки и грубоватая кожа на запястьях недвусмысленно указывали на физическую работу, которой этот человек, судя по всему, уделял немало своего драгоценного времени. Правда, характерных мозолей, какие бывают от постоянного упражнения с оружием, я не нашла, но руки все равно были приметными. Такими не берут хрустальные кубки и не гладят мягкие шелка. С такими руками только землю возделывать. Или шкуры мять, регулярно погружая их в щелочь.

А вот глаза у него оказались очень светлыми. Такими же светлыми, как кажущиеся выцветшими от солнца брови. Холодные, серовато-стального оттенка и поразительно тусклые, как будто это не человек был, а ожившая мумия.

Когда он вывернул из-за угла повозки, возникнув перед нами огородным пугалом, не ожидавшие подвоха девушки чуть не взвизгнули от неожиданности и разом отпрянули, а я постаралась уронить взгляд как можно ниже. От греха подальше. После чего спрятала левую ладонь за спину и постаралась выглядеть спокойной.

— Светлого дня вам, — ровным бесстрастным голосом произнес жрец, остановившись напротив и цепко оглядев нашу нервно переглянувшуюся троицу.

— Светлого дня, господин, — нестройно отозвались мы.

— Подойдите ко мне. Я хочу на вас взглянуть.

Я мысленно чертыхнулась и, по-прежнему пряча взгляд, следом за девушками выскользнула из повозки. Причем делать это пришлось быстро — судя по скорости, с которой танцовщицы буквально выпорхнули наружу и склонились в глубоких поклонах, промедления некроманты не любили. Более того, наверняка могли еще и гадость какую устроить, потому что в глазах Лики я успела подметить стремительно нарастающее беспокойство. А Дия заметно побледнела и кинула пугливый взгляд в сторону хозяина. Но поняв, что тот слишком занят со стражем и не видит нашего плачевного состояния, резко погрустнела.

— Как вас зовут? — все так же бесстрастно спросил жрец, оглядев нас, как коров на рынке.

— Лика…

— Дия… — тут же прошелестели девушки, не смея поднять на него глаз.

— Гайка, — с секундным опозданием представилась я.

— Покажите ваши «метки».

Мы с редким единодушием вытянули вперед руки и закатали рукава. Причем я сжала кулак и развернула его тыльной стороной наверх, а не вниз, как девушки. На случай, если жрецу приспичит взглянуть поближе. А ему точно приспичит — моя «метка» явно не оставила его равнодушным. Вон как приподнялись светлые брови. Вон как нехорошо сверкнули глаза. И вон как он впился в нее взглядом, едва увидел. После чего тут же забыл обо всех остальных и, нетерпеливо отмахнувшись, шагнул в мою сторону.

— Кто ты, дитя? — с первым проблеском эмоций спросил он, осторожно тронув указательным пальцем мой вызывающе красный шнурок.

Я вздрогнула от неожиданности, но тут же опомнилась и, почтительно склонив голову, тихо повторила:

— Меня зовут Гайка, святой отец.

— Откуда ты родом? Зачем приехала в Нерал?

Так. Врать нельзя — почует. Говорить правду нельзя тем более — удавит. Дергаться сейчас вредно — насторожится. А бежать нет смысла — мне все равно надо в город. Поэтому придется снова изворачиваться.

— Я с юга, господин, — как и в прошлый раз, ответила я чистую правду. — Очень издалека. А сюда пришла для того, чтобы увидеть один из главных храмов.

— У тебя очень необычная дейри…

Твою маму! И этот туда же!

— Да, святой отец. Я знаю.

— Кто дал тебе «чистую» метку?

— Дедушка, святой отец.

— А вторую?

— Святой отец в Дежках, — смиренно ответила я. — Он тоже отметил, что у меня необычная дейри, и посоветовал обратиться в храм. А еще он сказал, что это — знак владыки. И что ему было бы угодно видеть меня в своем доме.

Некромант чуть сузил глаза.

— Когда это случилось?

— Несколько дней тому назад, господин.

— Вот как? — почему-то удивился он, а потом отчего-то задумался, продолжая изучать меня, как какую-то диковинку. Даже нахмурился ненадолго, как тот, другой. Прикусил губу, как будто все еще сомневался. Однако потом все же медленно наклонил голову и странно усмехнулся. — Что ж, владыка действительно ценит все необычное. А твоя дейри очень редка. Точно так же, как редок и твой дар. У тебя в роду были ведьмы?

— Да, святой отец, — послушно кивнула я, мысленно проклиная настырного жреца на все лады. — Бабушка. Но она умерла недавно.

Некромант усмехнулся шире.

— Это меня как раз не удивляет. Удивляет другое: как она могла прятать тебя так долго? С таким-то даром?

Я опустила ресницы.

— Я родом из глухого уголка, господин. У нас нет своего жреца.

— Плохо, что нет. Но это поправимо. Ты приехала одна?

— Нет, господин. С братом и дедушкой. Он очень болен.

— Чем?

— Я не знаю, господин, — вздохнула я. — Но бабушка не смогла бы ему помочь. А когда она умерла, он захотел взглянуть на настоящий храм. Вот мы и поехали в город. А по дороге встретили святого отца, и он сказал, что в Нерале дедушке наверняка станет легче. А еще — что я должна пойти в храм.

Некромант задумчиво оглядел меня с ног до головы, но, к моему огромному облегчению, к левой руке интереса больше не проявил. Только хмыкнул снова, вполне благодушно кивнул и, кинув в сторону отвлекшегося бугая в доспехах выразительный взгляд, изобразил радушную улыбку. Такую натянутую и насквозь фальшивую, что мне тут же остро захотелось ее стереть каким-нибудь негуманным способом.

— Проходи, дитя. Храм ждет тебя с нетерпением. Не далее как завтра тебе следует обратиться к святым отцам. Они подскажут, в чем твое предназначение.

— Конечно, господин. Я так и сделаю.

Жрец удовлетворенно кивнул, после чего наконец отвернулся, сделал какой-то знак помощнику-громиле и, окинув меня напоследок еще одним долгим внимательным взором, двинулся обратно в свою нору. А следом за ним, успокаивающе махнув рукой господину, от нас отстал и дотошный стражник.

Ф-фу…

Я незаметно перевела дух и, подавив желание вытереть несуществующую испарину, медленно разжала сведенные до судороги пальцы, прячущие под собой спящие Знаки. Настороженно проследила за удаляющимся жрецом, с облегчением увидела, что по его знаку стражи на воротах дружно расступились, давая нам возможность проехать. Потом глубоко вздохнула, краем глаза подметив, как косятся в мою сторону люди. В который раз напомнила себе, что это только из-за «метки», которую они воочию увидели. А потом поправила упавшую на лицо светлую прядку и нервно повела плечом.

Шеттов жрец. Едва не заставил всерьез понервничать! Еще бы немного…

Я тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли, а потом, подметив неожиданно сочувствующий взгляд Лики, удивленно приподняла брови.

— Эй, ты чего?

— Извини, — ненормально быстро отвернулась девушка, поспешно пряча глаза.

— За что?

— Ни за что. Просто…

Заподозрив неладное, я нахмурилась.

— Лик, ты что? Что такое? Нас же пропустили, разрешили… все же хорошо!

— Да, — прошептала вдруг Дия и посмотрела на меня чуть ли не в ужасе. — Но какой ценой?!

Я совсем обеспокоилась. А когда увидела, как у девчонок влажно заблестели глаза, вообще встревожилась и неожиданно поняла, что чего-то сильно не догоняю.

— Девочки, да в чем дело?! На вас лица нет!

Они только шмыгнули носами и виновато опустили глаза.

— Ну, что опять?! По кому вдруг траур?!

— А ты не знаешь? — совсем неслышно прошептала Дия, заметно побледнев и как-то разом сгорбившись.

— О чем?!

— Жрец не просто так нас пропустил. Обычно накануне ярмарок святые отцы очень строги и редко пропускают чужаков к храмам. Но с тобой нас даже не задержали.

— Ну да, — озадачилась я. — И что вам не нравится?

— Он посчитал, что оно того стоит, — грустно покачала головой Лика, отворачиваясь к повозке и уже спешащему навстречу господину Ридоласу, который слишком поздно заметил миновавшую нас угрозу. — Он посчитал, что наше присутствие ничего не меняет. Что мы не так важны, как ты. Поэтому и отозвал своего слугу.

Я вздохнула.

— Лика, хватит говорить загадками. Скажи прямо: что вас так встревожило? Почему такой минор в голосе? Мы что, уже кого-то хороним?

Она подняла голову и взглянула так выразительно, что у меня невольно екнуло сердце.

— Это несправедливо, — неожиданно всхлипнула Дия и вдруг поспешила обратно в повозку. — Несправедливо… нечестно… почему он выбрал тебя?!

Я искренне опешила.

— Кто выбрал? И для чего?

— Для жертвы! — на мгновение обернувшись, едва не крикнула она.

И вот тогда до меня начало медленно доходить.

— Е-мое… «метка»…

— Почему она досталась тебе?! — с горечью прошептала Лика, следом за подругой забираясь наверх. — Почему он выбрал только тебя? И почему ты должна оплачивать наш проход, когда мы едва знакомы?

— Оплачивать?! Проход?!

— Плата за вход всегда одна: жертва, — неслышно подтвердила самые худшие мои опасения Дия. — Но ее размер определяется лишь жрецом. А он… он почему-то выбрал тебя. За всех нас. Одну-единственную. И больше ничего не потребовал. А это бывает лишь в одном случае… когда жертва так велика, что владыке не нужно ничего иного.

Я растерянно моргнула, но потом заглянула в повозку и, желая разобраться до конца, все-таки полезла следом.

— Девочки, простите… честное слово, я приехала так издалека, что до сих пор не во всех порядках хорошо разбираюсь. Мы жили очень уединенно, тесным кругом, делами больших городов не интересовались… вы что, хотите сказать, что каждый раз, заходя в город, надо чем-то платить?!

— Обычно господин Ридолас делал это сам, — невесело кивнула Дия. — И, как правило, труда ему это не составляло: жрецы не требуют много. Всего несколько капель крови, и все. За каждого. Но сегодня жрец почему-то пожелал большего.

— Меня?!

— Да, Гайка, — совсем печально сказала Лика. — Именно тебя.

— Так ему кровь моя нужна, что ли?!

— Нет, — Дия снова шмыгнула носом, — ему нужна вся ты. Вернее, он посчитал, что ты нужна владыке Айду. Причем не позднее завтрашнего дня.

Твою маму…

Честное слово, я искренне озадачилась. А потом осознала услышанное, додумала то, о чем не было сказано вслух, и откровенно опешила. В кубе. Потому что внезапно сообразила, что всего несколько минут назад должна была стать свидетельницей того, как господин Ридолас… который, как выразилась Дия, обычно «платит за всех»… демонстративно вскроет себе вены. Правда, на этот раз ему не пришлось этого делать. За мой счет. Поскольку именно я с этого момента являюсь… как бы помягче выразиться… жертвенной коровой, которую какой-то бритоголовый урод вдруг взял и выбрал для заклания во имя своего бога. Более того, обычно жертве аккуратно надрезали лапку или там хвостик, довольствуясь парой капелек крови. Причем это считалось абсолютно нормальным: люди тут привыкли резать себе руки по любому удобному случаю. То дождик на поля попросить, то родственника вылечить… другой платы Айд не принимал. И плата за наше появление в Нерале тоже должна была стать такой. Однако тот лысый хорек решил иначе. И теперь меня, собственно говоря, приговорили. Причем не просто спокойно указали пальцем и заявили: «Вот ты нам подходишь», но еще и милостиво отпустили порезвиться напоследок, почему-то твердо уверившись в том, что следующим утром я, как миленькая, добровольно явлюсь к алтарю и покорно подставлю горло.

Блин…

Да они что тут, спятили, что ли?!

Резать людей, как баранов, только за возможность войти в город?! Я-то думала, это только в Важный День требуются человеческие жертвы! Думала, в остальное время никто и ничего не боится! А тут — плата за проезд, твою мать! Как в троллейбусе! Только не монетками, а человеческими жизнями! Отдал одну — вот тебе билетик. Проехал зайцем — все, хана косому: на следующем же перекрестке будет пойман за уши… Но, главное, никто даже не пытается убежать! Привыкли, что платить надо всегда и везде. Кровью. То ли своей, то ли соседской. А то и собственных детей, которых тоже никто не пожалеет.

Не в силах поверить в этот бред, я дико уставилась на танцовщиц в надежде, что что-то не так поняла. Но они снова отвели взгляды, дружно шмыгнули носами и так жалобно покосились по сторонам, словно боялись, что я вдруг раскричусь, расплачусь на несправедливую судьбу и начну их чем-то попрекать. Дескать, знать вас не знаю, всего неделю как вижу, если не меньше, и теперь почему-то должна помереть ради того, чтобы вы заглянули на ярмарку и круто заработали…

Нет. Это просто в голове не укладывается!

Твою маму… и Лина спросить нельзя… как же это некстати!

— Прости, — виновато повторила Лика, нервно теребя подол своего платья. — Прости. Это не наша вина. Так решил жрец. Мы ни при чем.

Я прикрыла глаза, все еще находясь в ступоре от мысли, что мою судьбу за пару минут решил незнакомый лысый придурок, с какого-то перепугу посчитавший, будто имеет на это право. Более того, решил так уверенно и буднично-просто… словно я была бессловесной овцой и не имела права даже возразить!

Впрочем, девчонки на моем месте действительно бы не возразили. Они и сейчас не возражали. Жалко им только стало. Как щеночка, которого строгие родители решили утопить. Жалко-то жалко — красивый все-таки, забавный… но возразить не смеют. Вдруг накажут?

Я покачала головой.

Вот оно как, значит. И вот на чем стоит Невирон — не просто на человеческой крови и костях, а на полнейшей покорности. На спинах послушных до отвращения людей, которые предпочитают не видеть всех ужасов своего положения и стараются поскорее забыть о неприятном, если оно не касается лично их. И неважно, кто станет жертвой в следующий раз. Неважно, кто из твоих близких будет выбран. В любой день. В любой час. Главное для них — чтобы Айд был доволен и чтобы его жрецы больше ни к кому не привязывались. Мол, не мы — и ладно…

Боги. Что же тут сделали с людьми?! В кого их превратили, если они готовы терпеть подобное?! Если прячут подспудный страх за лживыми улыбками и преданными взглядами? Забывают о том, чем по-настоящему сильны, чем дорожат, чем владеют и живут? Просто ради того, чтобы прожить в сытости чуть дольше своих соседей?

И ведь они по доброй воле живут, как овцы в стаде, которых регулярно кормят, заботливо расчесывают, охраняют от живущих в соседнем лесу волков, дают побродить по сочному лугу, выбирая себе травку повкуснее. А время от времени… когда скажут хозяева… кого-то забирают в счет этой сытной и спокойной жизни. Забирают вежливо, тихо и почти незаметно для остальных. К тому же бежать отсюда некуда: Благословенная окружена непроходимыми горами. Свободна только Степь, но там кишмя кишат голодные «волки». Уйти нельзя. Только самые смелые рискуют, а таких мало. И всех их, если не вылавливают опытные пастухи, вскоре загрызают местные хищники.

Но на самом деле судьба у стада всегда одна: рано или поздно каждый баран окажется в разделочной. И с каждого из них когда-нибудь заживо снимут шкуру, не обращая никакого внимания на испуганное блеяние и не видя растерянных влажных глаз. Это — плата. Плата за былое спокойствие, тихую и мирную жизнь, отсутствие холодов, плетей, тугих веревок и цепей. Плата, которая с каждого будет однажды востребована и о которой бараны, как правило, не подозревают. А если и подозревают, то стараются лишний раз не думать, потому что иначе все их размеренное бытие начнет стремительно рушиться. И потому, что тогда им придется оказаться перед очень трудным выбором: покориться неизбежному и оставить все как есть или же рискнуть сбежать, напав на пастуха, и уйти на вольные хлеба. Туда, где волки, голые скалы, холодный ветер. Где нет вкусной травы и где очень велик риск оступиться и нелепо погибнуть, так и не начав как следует жить.

Что выбрали большинство невиронцев, я уже целый месяц имею сомнительное счастье лицезреть во всех подробностях. Что их прельстило в подобной системе, тоже прекрасно понимаю. Правда, одно время я наивно верила, что еще не всех утянуло в это мутное болото мнимого благополучия. Но, видимо, серьезно ошиблась. Потому что на самом деле это стадо не желает ничего менять. Бараны предпочитают послушание борьбе, слепую веру — сомнениям, а наивность — разумности.

«И ведь их уже не изменишь, — внезапно подумалось мне с горечью. — Они слишком привыкли. Смирились. И стали слишком слабы, чтобы бороться». Если даже танцовщицы, когда-то отказавшиеся от сытой жизни в деревне и почти пришедшие к мысли о том, что вокруг творится что-то неправильное, не способны оценить человеческую жизнь… если им меня всего лишь жаль… Нет. Видимо, они ни на что они уже не способны. Слишком слабы. Слишком покорны. Они все стали слишком… рабами. Погасшие души. Мертвые. Лишенные огня. Забывшие надежду. Пустые… как ни горько признавать, но они все до одного пустые. И ни на что больше не годные, как отгоревшие свое головешки.

Хотя всего пару дней назад я была готова поклясться…

«Гайдэ? — внезапно донесся до меня тревожный голос Лина. — Гайдэ, тебя что, заметил жрец?»

«Да», — машинально откликнулась я, неожиданно осознав всю глубину поразившей Невирон болезни.

«И что?!»

«Ничего, — медленно ответила я, все еще находясь под впечатлением, но уже начиная покрываться знакомой коркой ледяного, нечеловеческого спокойствия, которое всегда предшествует принятию серьезного решения. — Совершенно ни-чего. Кроме того, что меня назначили откупной жертвой для всей нашей компании».

«ЧТО?!»

«Да. Жрец, как увидел «метку», даже раздумывать не стал. Сразу сказал, что моя жизнь нужна его богу. Дескать, это редкий дар, которому владыка ночи будет очень рад. Так что мы с тобой ошиблись, друг. И ты явно что-то недопонял, когда читал мысли наших соседей, потому что на самом деле красный цвет означает не абсолютную защиту. Он означает, что человек предназначен Айду в качестве особой жертвы. И вот именно ей-то меня и собираются сделать».

«ЧТО?!»

Мельком покосившись на спину удаляющегося жреца, к которому зачем-то поспешил господин Ридолас, я недобро сузила глаза.

«Да, Лин. Но, поверь, это скоро изменится. Потому что с сегодняшнего дня мы кардинально меняем наши планы и больше не будем незаметными… как раз после того, как я узнаю, как устроена Пирамида, и выясню, куда именно нужно закладывать нашу «гранату»».