Семь ударов

Александра Завалина, 2020

17-летнюю Алину задерживают по подозрению в убийстве, которого она не совершала. Обстоятельства странные: запертая квартира, никаких следов и семь ударов ножом. Кто пишет на стенах? И почему все жертвы перед смертью получают испорченный файл? И самое главное – кто убийца? Или… что?

12 сентября. День

— Алина Светлова, выйди, пожалуйста, из класса. Со всеми вещами, — попросила учительница, входя в кабинет.

Я удивленно подняла глаза от тетради. С чего вдруг с вещами? Вот так, посреди контрольной? Настя встревоженно бросила на меня взгляд, когда я сложила все в рюкзак и оставила на парте листочек. Я посмотрела на учительницу, но она уселась за стол и уткнулась в журнал, полностью игнорируя меня. Хоть бы знак какой подала, что не шутит.

Я молча вышла из класса, и меня подхватили под руки двое полицейских.

— Алина, вы задержаны по подозрению в убийстве, — отчеканил один из полицейских, и я узнала в нем того самого, с беличьими глазами. Он сунул мне под нос удостоверение.

— Что такое? — спросила я. — Почему?

— Вы можете хранить молчание, Алина. Вот ордер на ваш арест, — сказал второй и показал мне бумажку. Как в фильмах!

Я дернулась, спросила:

— Вы не нашли преступника, да? Пустите — я сама пойду!

В школьных коридорах гуляло эхо от наших шагов, а я шла между двумя полицейскими и чувствовала себя хуже некуда. Я точно знала, что не виновата ни в чем, я только занесла Маше тетрадь, вот и все! Черт! Чтоб я еще раз занесла кому-то забытую вещь!..

— Я убийца? — агрессивно спросила я, когда мы вышли на крыльцо.

— Вы подозреваетесь во втором убийстве, — поправил меня полицейский с беличьими глазами.

— Подождите, — я остановилась и заметила, как они оба потянулись к поясам. — Подождите… какое еще второе убийство? Почему я?

— Поговорим в участке. Пройдемте к машине.

Они вели себя иначе. В тот раз, когда они притащились к нам домой с утра пораньше, они вели себя более фамильярно, прекрасно выдерживая в тоне голосов нашу разницу в возрасте. Но теперь… они смотрели на меня совсем по-другому, не как на школьницу или девочку, а как на… убийцу? Боже, они и впрямь думали обо мне так!

Возле участка я увидела маму. Одетая в элегантный бежевый пиджак, она приплясывала на месте и нервно кусала бледные губы. Тушь размазалась под ее глазами и выглядела она так, словно вот-вот грохнется в обморок.

Это опять повторяется! Снова! Какое еще, к черту, второе убийство? Почему опять я?!

— Ох, Алина! — мама бросилась ко мне, но один из полицейских твердо отстранил ее.

— Напоминаем, что ваша дочь — главная подозреваемая.

Сердце так и ухнуло в пятки. Главная подозреваемая? Да уж, малины слаще не придумаешь!

— Моя дочь не такая, — прошептала мама.

Меня проводили в комнату для допросов, на этот раз и мама вошла, села в уголке. Полицейский с беличьими глазами, как и тогда, устроился напротив меня.

— Итак, Алина, — полицейский сложил ладони домиком. — Вы подозреваетесь в убийстве Григория Королева. Вы нанесли ему семь ножевых ударов. На месте преступления обнаружено ваше ДНК.

Григорий Королев? Погодите… это же Колобок.

— В настоящее время к вам домой выехали специалисты с разрешения, разумеется, ваших родителей. Будет проведен обыск.

Его тон резал, словно сухая бумага. И только теперь я осознала разницу между первым и вторым убийствами. Когда убили Машу, я думала, меня подозревают, но нет — тогда они еще не рассматривали меня в качестве виновной. Ко мне обращались на «ты» и всякий раз повторяли, что проверяют версию. Я не верила, а они именно это и делали. Никто всерьез не верил, что я убила. Но сейчас… сейчас все по-настоящему. Я подозреваемая. Без пяти минут убийца.

— Ваша мама уже вызвала адвоката, — продолжал полицейский. — Так что вы можете помолчать до его приезда. А можете мне помочь.

Меня пробил озноб. Что-то не так… Уже второй раз меня вызывают в участок по убийству. Что-то явно не так. Со мной? С миром вокруг меня?

— Я не убивала, — дрожащим голосом произнесла я. — Я не убивала его.

Да подними ты глаза! Чего уставилась на столешницу? Подними глаза на него, взгляни ему в лицо, скажи правду: я не убивала. Почему ты прячешься, словно преступница?

— Как вы объясните, что в руках у убитого обнаружены ваши волосы?

— Не знаю, — прошептала я.

— Ваше алиби с одиннадцати до часу ночи?

— Я спала.

— Кто может подтвердить его?

— Я могу, — подала голос из угла мама. — В двенадцатом часу я заходила к Алине. Она спала.

Голос у нее уверенный и четкий. Они ни слова не сказала о том, что лунатила в эту ночь и до смерти меня напугала.

— Вот как… хм, — полицейский помедлил, и я осмелилась поднять на него глаза. Над бровями у него пролегла морщина. — А кто-нибудь еще может подтвердить ваше местонахождение в этот временной отрезок?

Глаза, как у белки — цепкие и острые.

— Не знаю, — вздохнула я. — Наверное, нет.

Как назло, в это время я ни с кем не переписывалась, хотя порой могу до двенадцати ночи зависать в соцсетях. А вчера уже спала в половине одиннадцатого.

Я почувствовала, как меня начинает трясти. Я — главная подозреваемая в убийстве. В убийстве

— Я не убивала, — повторила я и услышала свой голос, как сквозь слой ваты. — Никого и никогда.

— Ваши отпечатки найдены на двери комнаты Григория, — продолжил полицейский. — Как вы попали в квартиру, не взломав дверь? Он вам открыл?

— Подождите… — я перевела дух и задала самый глупый вопрос, какой могла задать. — Вы уверены, что это мои отпечатки?

— Ну конечно, Алина, — полицейский посмотрел на меня, как на дурочку. — Мы все проверили.

Да как такое возможно? Отпечатки пальцев… и мои волосы… как такое возможно? Я не ходила к Колобку! Я даже не в курсе, где он живет!

— В каких отношениях вы были с Григорием?

— Да в никаких! — выдохнула я. — Мы почти не общались.

— Однако в последние дни он вас дразнил, — заметил полицейский. — Вы даже угрожали ему.

В памяти что-то шевельнулось. Они что, вот так мою невинную фразу «тебе жить надоело» перевернули?

— По заверениям его друзей, вы не очень-то ладили. А мы, проверив его телефон и ноутбук, сошлись во мнении, что Григорий был одержим вами. Точнее говоря, неприязнью к вам.

— Но я не убивала его, — повторила я. Мне казалось, скажи я это миллион раз, и меня перестанут подозревать.

— Прошу вас, Алексей Иванович, — мама вышла из тени. — Могу поручиться, что моя дочь никогда бы не совершила такого преступления. Кому, как не мне, знать это?

Голос ее едва заметно дрожал, в нем слышались слезы, но мама держалась молодцом. Я даже представить не могла, каково это — оказаться на ее месте, на месте женщины, чья дочь подозревается в двух убийствах.

— Пока что все факты указывают на противоположную ситуацию, — гнул свою линию полицейский по имени Алексей Иванович.

Что-то пиликнуло. Алексей Иванович взглянул на часы, извинился, как будто присутствовал на какой-то деловой встрече, и вышел. Мы с мамой остались одни, а я подумала, не уловка ли это.

— Мам, я не убивала, — повторила я снова. — Я… вы не так меня воспитали.

— Конечно, Алиночка, я знаю.

Знает… интересно, как долго она будет уверена в этом? А что, если…

Но не успела я додумать мысль, как «что если» воплотилось в реальность. Алексей Иванович вернулся в комнату допросов, а с ним — двое охранников. Дверь за ними захлопнулась, как крышка гроба.

На этот раз Алексей Иванович не стал садиться напротив — он встал рядом с моим стулом и навис надо мной, словно грозовая туча.

— Алина, так это вы убили Григория Королева — да или нет? — его голос потрескивал от напряжения.

Усилием воли я подняла голову. Беличьи глаза вцепились мне прямо в душу. Я нервно забарабанила пальцами по столешнице.

— Нет, — сказала я как можно тверже. Вот, смотрите мне в глаза, смотрите — я не виновата!

— Тогда объясните мне, — Алексей Иванович низко склонился надо мной. — Объясните, почему под вашей кроватью лежал окровавленный нож.