Радуга в ноябре

Александра Глазкина

В этом сборнике я собрала то, что меня греет, радует, удивляет, заставляет улыбнуться, даже когда грустно. Если настраиваешь сердце на восприятие повседневных чудес, они смелеют, начинают проявляться и происходить чаще. И тогда можно вернуться в счастливое детство, заметив у обочины невзрачные цветы; совершить кругосветное путешествие, не покидая город; завести собаку, которая уже живет на соседней улице, и даже увидеть радугу в ноябре…

Вот…

Люди после праздников похожи на самодельные елочные игрушки, извлеченные из коробки: там бочок примялся, там бусинка отклеилась, там краска с лица смылась. Тем интереснее выхватывать из серо-черной толпы яркие образы.

Вот парень в спортивной куртке бережно несет в руках укутанную в целлофан огромную бумажную розу нежно-пудрового оттенка. Соловья в клетке не хватает…

Вот двое мужчин с похмелья яростно спорят над полками в игрушечном магазине, пытаясь понять, является ли машина для Барби полноприводной. Барби в гламурных нарядах с блестками брезгливо морщат пластиковые носики и отстраняются вглубь своих коробок.

Вот девушка катит по супермаркету тележку, в которой лежит две бутылки молока и пучок сельдерея. На голове у покупательницы — ярко-розовая шапка в форме поросячей головы, а из карманов заячьими ушками свисают длинные перчатки в сине-зеленую полоску.

Вот папа, на радость детворе самозабвенно лепящий снеговика, горделивым жестом набрасывает на того старую выцветшую клеенку в крупную коричнево-желтую клетку и, отступая, замирает на миг. Так и видятся в дрожащем свете фонарей фантомы рыцарей, спешащих навстречу приключениям.

Вот официантка в кафе, готовя для меня счет, натягивает на жестяную кружку со сдачей крошечную шерстяную шапочку. Щелчком пальца с новогодне-звездным маникюром щелкает по ней, расправляя примятый помпон.

Вот шумная компания молодежи украшает невесть откуда взявшейся мишурой елки, выброшенные позади стеклянной будки автобусной остановки. А потом, взявшись за руки, хохоча и поскальзываясь, начинает водить хоровод, приглашая к веселью всех пассажиров, что выбираются из редко прибывающих маршруток.

Вот старушка за окном сонно ползущего троллейбуса бережно прижимает к груди плюшевого оленя, при каждом рывке расправляя его уныло свисающие по сторонам мягкие рога. Потом, совершенно по-детски, дышит на стекло и растирает его варежкой, всматривается, что там, за окном.

А за окном — люди. Хмельные, разочарованные, смеющиеся, уставшие, влюбленные, хлопотливые, невыспавшиеся, не дождавшиеся праздничного волшебства и сотворившие его. Люди, вступившие в январь нового года, который пока неясным акварельным наброском проступает на полотне слежавшегося снега. Каким он будет? Какими будем мы?

Снеговик в клеенчатом плаще, воровато озираясь, салютует рукой-палкой уходящему семейству своих создателей. С неба крупными хлопьями летит снег. На фасадах домов озорно перемигиваются огоньки гирлянд. Утомленный город затихает, готовясь к рождественским сновидениям.