Лавандовое сердце

Александра Глазкина

Лавандовая ферма – идеальное место для романтики и чудес, вот только мне ни того, ни другого, похоже, не дождаться! Я здесь лишь для того, чтобы работать, не поднимая головы и терпеть хамство и неприязнь хозяйского сына, циничного и уверенного, что он может за меня решать, как мне жить, что говорить и даже – в кого влюбляться! Но я готова терпеть, ведь у меня есть цель, о которой он даже не подозревает…

© Александра Глазкина, 2019

ISBN 978-5-0050-3994-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. За меня решает подруга

В жизни есть много вещей, значение которых трудно переоценить. Например, чашка ароматного кофе после бессонной ночи. Зонт, случайно захваченный с собой как раз в тот день, когда нежданно полил дождь. Или дружеское участие, когда тебя только что выгнали с работы. В случае с Селестой «поддержка» выглядела своеобразно: на стене висел плакат с персонажем из детского мультика. У персонажа было лицо моего бывшего мужа (вырезанное, видимо, из общей фотографии). И теперь тот, из-за кого я всего лишилась, обзавелся мохнатым фиолетовым пузиком и тремя парами остроконечных ушей. Выглядело это зрелище весьма комично, но апофеозом выдумки стало то, что Селеста протянула мне дротики.

— Целься прямо в наглую морду! — напутствовала она. — Сразу полегчает!

— Вообще-то я собиралась обсудить с тобой свои рабочие проблемы, — заметила я.

— Да, но начались-то эти проблемы из-за Клауса! — резонно заметила подруга.

Я горько вздохнула. После развода я лишилась не только квартиры и шанса получить гражданство, но и права на квалифицированную деятельность. Статус переселенца позволял работать лишь на самых скромных должностях: уборщицы, посудомойки, официантки… Именно в такой последовательности складывался мой трудовой путь в забегаловке пана Збышека. И закончился этот путь бесславно — в подсобке, где я осталась с разорванной блузкой, а хозяин — с щекой, пламенеющей от моей пощечины. Вырваться мне удалось, но, как я понимала, возвращаться мне теперь некуда.

Я вяло потыкала дротиком в плакат, нацарапав Клаусу еще и усы. Не помогло. Сейчас на его месте я с куда большим удовольствием представила холеное лицо пана Збышека, человека, всего три месяца назад уверявшего, что в его кафе меня ждет самая дружественная атмосфера. И сегодня, после вереницы сальных комплиментов и двусмысленных улыбочек, он, так сказать, наглядно продемонстрировал мне, насколько «дружественная»…

— Не, ну, кремень, — выдала Селеста, выслушав мою сбивчивую историю, — три месяца продержался! Да будь я мужиком, я б тебя в первый же вечер зажала где-нибудь в укромном уголке! Знаешь, как возбуждающе на мужчин униформа действует. Все эти кружевные наколочки, коротенькие фартучки…

— Вообще-то я носила джинсы и белую блузку, застегнутую под горло, и, если бы ты за все это время хоть раз удосужилась посетить кафе, ты б об этом знала.

— Ну, уж, нет, — Селеста наморщила нос, — кормят там отвратительно. Один только плюс — за чистоту посуды можно было не переживать, пока ты ее там мыла. Ну, джинсы с блузкой — тоже ничего. Знаешь, такое сочетание строгости и соблазна…

— Ты озабоченная! — фыркнула я. — А можешь перевести ход своих мыслей и подумать, что мне делать дальше?

— Просто Юрек задерживается в командировке, — непоследовательно ответила она, — я скучаю… Зато знаешь, потом мы…

— Стоп!

Я демонстративно зажала уши. У Селесты было мало недостатков, но среди них числилось неуемное желание делиться интимными подробностями их с мужем жизни, а для меня это чересчур.

— Что делать? Что же делать? На биржу труда ты ходила?

— Ходила. Пособие назначат только через месяц. А вакансии — одна другой краше: маляр, сортировщик на почте… Я так больше не могу! Я тупею и трачу здоровье! Нет, я понимаю, что в моей ситуации — не до выбора, но я так устала…

— Но и есть и хорошая новость! — бодро объявила Селеста.

Я с надеждой подняла глаза:

— Да? И какая же?

— Если все так плохо, то теперь меняться может только к лучшему!

— «Я думал, это дно, но снизу постучали», — процитировала я. — Что-то не очень верится во всю эту ерунду с позитивным мышлением!

Селеста осторожно забрала из моих рук дротики, которыми я, оказывается, машинально стучала по вышитой скатерти, и, вздохнув, вышла из комнаты. Вернулась она буквально через минуту и протянула мне ворох бумаг с водяными знаками нотариальной конторы.

— На! От сердца отрываю!

— Что это? Ты получила наследство от заокеанской тетушки?

— Не совсем. Но это — реальный шанс хорошо заработать!

Я пробежала контракт глазами, но сдалась перед обилием шаблонных фраз и казенного слога.

— Можешь нормальным человеческим языком объяснить, что ты мне подсовываешь?

— Продаю тебя в рабство.

— Селеста!

— Ладно-ладно, — смеясь, отмахнулась подруга. — Шерстила я тут информаторий на предмет того, как ухаживать за новым капризным сортом своей орхидеи и наткнулась на форум, где обсуждают всякую всячину. Ну, знаешь, куплю б/у косилку, продам новые садовые ворота, и так далее. И вот там наткнулась на объявление, что хозяйке небольшой цветочной фермы под Спишнево требуется помощница.

— От нас до Спишнево двести километров!

— Меня это тоже удивило, но как потом выяснилось, особым требованием было то, чтобы помощница была не из хутора.

— Ага, видимо, всех местных хозяйка отпугнула своим дурным характером и бородавками на носу. Я не совсем понимаю…

— Подожди, — взбудоражено перебила меня Селеста, — в общем, я позвонила, и там не злобная хозяйка, а хозяин, причем вполне себе милый. В общем, ферму держали его родители. Отец недавно умер, и мать осталась одна. И вот он ей ищет помощницу. А местных не хочет, как я поняла, из-за сплетен. Ну, знаешь, как обычно бывает, для хуторских свадьба и похороны — главные темы, чтобы косточки перемыть. В общем, я прошла собеседование, он прислал мне контракт, пока на полгода, а потом — как себя зарекомендую.

Я смотрела на сияющую подругу и понимала, что после ее сбивчивой речи вопросов у меня только прибавилось.

— Так, а я при чем?

Она вздохнула:

— Вот ты тугодум! Поедешь вместо меня! Видишь, я в контракт еще ни свое имя не вписала, ни реквизиты.

— Да? И как ты объяснишь подмену своему работодателю?

Селеста дотянулась до информера и, не давая мне опомниться, набрала номер. Она включила громкую связь, и пару минут мы наслаждались долгими равномерными гудками. Но как только я облегченно вздохнула, что авантюра не состоится, невидимый собеседник трубку все-таки снял.

— Да? — рявкнул раздраженный мужской голос.

— Пан Тамм, это Селеста Отс, — затараторила она, — мы договаривались, что с десятого апреля я приступаю к работе помощницы на ферме вашей матушки?

— И что? Вы передумали?

— Нет, что вы! Я бы с радостью поехала, но дело в том, что вчера… я упала с лестницы, да-да, с лестницы, со второго этажа. Да так неудачно, что врачи говорят — месяц полного покоя.

В трубке воцарилось напряженное молчание.

— То есть, приехать вы не сможете? — наконец, осведомился все тот же тяжелый голос.

Гений мысли!

— К моему огромному сожалению, нет, но мне так неловко, что я невольно вас подвела! Дело в том, что моя подруга как раз ищет работу, и она идеально подходит под условия, которые вы описали, еще лучше, чем я. Она может приступить к работе, как только вы скажете, даже не десятого, а раньше. Скажем, уже с понедельника.

Селеста отвернулась, видимо, мои округлившиеся глаза и протестующее скривленный рот мешали ей убедительно врать, и затараторила дальше, расписывая мои реальные и мнимые достоинства.

— Вы крайне не вовремя упали с лестницы, пани Отс, — наконец, выдала трубка, — но если ваша подруга так хороша, как вы расписываете….

— Вы можете сами с ней побеседовать, — заявила Селеста, — и убедитесь, что все в порядке.

— Некогда мне перезванивать, — рявкнула трубка.

Он, видно, не догадывался, что я сижу рядом. Я сжалась. Да от такого тона я не вспомню, как меня зовут! Мне представился человек с бульдожьей мордой и цепко сжатыми челюстями… Надеюсь, его мама не будет столь грозной. Все ж-таки цветочки любит…

— Так что, я передаю контракт ей? — скорее подтвердила, чем спросила Селеста.

–… Да. Хоть пару слов, что за человек, почему она ищет работу, да еще в другом городе.

Видимо, мой взгляд прожигал Селесте затылок, поскольку она вскочила и, не переставая говорить, отошла к окну.

— Ладно, — вынесла вердикт трубка, — пусть приезжает к моему поверенному в понедельник. Надеюсь, она будет осторожнее на лестницах, в Спишнево их в избытке.

Бряк.

Сияющая Селеста повернулась ко мне:

— Готово!

— «Вполне себе милый»? — припечатала я.

Подруга пожала плечами:

— Не знаю, может, встал не с той ноги. В последний раз мы нормально пообщались.

— А я? Про меня-то ты зачем наговорила чепухи?

— Слегка преувеличила, — поправила меня Селеста.

— Сорок пять лет?

— Он говорил, что хочет солидную женщину.

— Опыт работы в питомнике? Да я розу от пиона не отличу, а ты отправляешь меня на цветочную ферму?

Но Селесту было не прошибить:

— Расслабься, ты думаешь, хозяюшка допустит тебя к саженцам? Нет, ты, моя милая, будешь обычной рабочей лошадкой: подай, принеси, вскопай клумбы, насыпь компоста. Тут ни в чем и разбираться не надо. Зато представь: простор, свежий воздух, красота вокруг — это тебе не посылки в подвале сортировать!

— Все равно странно. Если работа тяжелая, приехал бы заботливый сынок, да сам бы и помог маме, тем более, если у них отец недавно умер. Так, стоп… Ты поэтому заявила, что я — вдова? Чтобы он проникся сочувствием?

Но Селесту сбить невозможно. Она лишь плечами пожала:

— Даже удивительно, что Клаусу удалось выжить после всего, что он натворил. Ви, это неважно.

— Да, а что важно, по-твоему? Что оправдывает твое красноречивое вранье?

— Двести злотых в месяц.

— Сколько? — я пролистала контракт до нужного раздела и убедилась, что Селеста не врет. — За помощь на ферме? Нет, там точно сидит какая-нибудь карга, с которой никто связываться не хочет! Признайся, ты просто испугалась и теперь подсовываешь меня, как овцу на заклание!

Подруга только плечами пожала. Она всегда была достаточно авантюрной, чтобы решаться на рискованные затеи, а я — достаточно отчаянной, чтобы позволять себя в них впутывать. Вот и сейчас, пока она дописывала мое имя, я не испытывала угрызений совести перед неведомым хозяином, который так щедро раскидывался деньгами. Скорее, я считала, сколько месяцев отделяет меня от заветной цели. Правда, контракт на полгода всего. И тут до меня дошло.

— Так, стоп! А чего ради ты вообще решила искать работу? Да еще в хуторе под Спишнево?

Селеста поерзала, потом решительно достала из ящика стола сигареты, прикурила и затянулась. Дым она выпускала колечками, что, как я знала, говорило о ее глубоком душевном смятении.

— Я подумывала разводиться с Юреком…

— Ты разводишься с Юреком? — я вцепилась в столешницу, так как на минуту мне показалось, что мир рушится.

Селеста и Юрек — идеальная пара, предмет зависти и восхищения всех наших друзей. И тут — развод?

Селеста поморщилась:

— Я не сказала, что развожусь. Я сказала, что подумывала о разводе. Мы тогда крепко поругались, я полезла искать инфу про цветы, чтоб успокоиться… И… Сама не знаю, что на меня нашло. Мне тоже стало интересно, почему помощницу хозяйке ее сын ищет не в городе и, например, не через агентство, как это принято и не через знакомых, как часто бывает. Потом мы заговорили о цветах, ну, ты знаешь, меня хлебом не корми, дай поделиться опытом! А тут раз — и уже контракт в почтовом ящике. Неудобно как-то отказывать. Человек же надеется, рассчитывает…

— А с Юреком-то вы помирились?

— Еще как! — воскликнула Селеста, — представляешь, он…

— Не надо!

— Ладно, — она надула губы, — но, в общем, ты поняла. Вот…

— Что ты делаешь?

— Вписываю твои данные. Сама посуди, двести злотых в месяц. Считай, за полтора года, ну, за два, насобираешь нужную сумму. Ты же не хочешь мыкаться с подработкой. Ви, послушай, если бы тебя брали в больницу или адвокатскую контору, я бы и не стала тебя уговаривать. Но здесь всего лишь — помощь в саду. Я же видела, у тебя все прекрасно получается!

Селеста была заядлой садовницей, и если сейчас мы сидели на кухне, а не в ее прекрасном саду, то лишь потому, что за окном продолжал нещадно лить дождь.

— Не нравится мне все это…

— Слушай, ты — не рабочая лошадка! Ты — маленький упрямый осел! Не будет тебя никто ни в чем проверять. Он сразу оговорил, что все, что требуется — хорошее воспитание, умение держать язык за зубами и любовь к цветам. Слышишь, любовь, а не знание!

— В этом он прав: чем меньше знаешь, тем проще любить…, — вздохнула я, вспомнив Клауса.

— В конце концов, — не унималась Селеста, — не получится, с тобой просто не продлят контракт.

Я еще раз пролистала документы. Вроде все четко, никакого подвоха. И в требованиях действительно ничего не сказано про знание садоводства. Обязанности, гм, ничего из перечисленного там особой квалификации не требовало: обработка почвы, копка ям, окучивание, полив, сезонная обрезка и прочее. Видимо, Селеста права, и ту часть работы, где требовалось знание ботаники и агротехники, хозяйка выполняет сама… Что ж, дорогая моя совесть, можешь успокоиться. Самозванкой мне себя чувствовать не придется, как в тот раз, когда Селеста отправила меня в загородное поместье официанткой на один банкет, а оказалось, что там ждали няню на год со знанием этикета и трех иностранных языков!

— А если этот, — я вновь заглянула в контракт, — пан Матс Тамм увидит, что я не справляюсь?

— Не увидит. В наш прошлый разговор он четко обозначил, что не собирается навещать ферму в ближайшие полгода.

— А где он сам-то живет?

— В Спишнево.

— И полгода не собирается приезжать к матери? Заботливый сын, ничего не скажешь.

Селеста лишь плечами пожала:

— Так часто бывает. Дети вырастают. Родители стареют. У каждого своя жизнь. Старики никому не нужны. Ой. Ну, то есть, я не про тебя, конечно, ты же вот как раз…

Она умолкла и поспешно затянулась новой сигаретой. Мало кто верил в мою затею. Одни считали, что вырваться самой — уже само по себе большое везение, а уж родителей забрать… Другие ворчали, что скоро переселенцев станет больше, чем коренных жителей, и мне надо быть благодарной за то, что меня саму не депортировали. Третьи считали, что никого я вызволять не собираюсь, а за любую, даже самую неприглядную работу берусь, чтобы пристыдить Клауса (собственно, так считала только его новая пассия). А я бы сейчас все отдала, чтобы мои родители были рядом. Я и отдам. Ровно три тысячи злотых, если, конечно, к моменту, когда я их найду, в законодательстве Восточной Федерации ничего не изменится.

Мысль о родителях стала решающей. Ладно. Теперь-то уж точно неудобно отказываться. Я же не садовницей нанимаюсь, всего лишь помощницей. В принципе, Селеста права, ее обман вполне невинный. Вот только если в понедельник мне надо быть в Спишнево… Съездить попрощаться с Бланкой я уже не успею. Впрочем, что значит, попрощаться? Меня же, в конце концов, не на съедение злобной ведьме отправляют (по крайней мере, я очень на это надеялась). Что ж, поеду, устроюсь, а уже оттуда позвоню Бланке, сделаю ей сюрприз.

— Решилась? — Селеста слишком давно меня знала, чтобы не заметить перемену в моем настроении.

— Да, но учти, если я буду звонить тебе в два часа ночи, чтобы расспросить, как ухаживать за рассадой, ты будешь мне отвечать долго и обстоятельно.

— Рассаду уже давно высадили, — фыркнула подруга. — Вперед, цветочная ферма ждет тебя!