Семь тысяч знаков

Александра Александровна Диордица, 2019

Рассказы длиною в семь тысяч знаков, но порой раскрывающие целую жизнь. А иногда даже и не одну. Эта книга совершенно точно вызовет у вас эмоции, возможно, те, которых вы совсем не ожидали. Истории о жизни, любви и простых человеческих ценностях, о которых в быту и суете мы часто забываем. Короткие яркие рассказы автора, словно таблетка от эмоционального голода. Возможность вспомнить о том, что все мы умеем чувствовать и что всё в нашей жизни можно изменить.

Девочка с пронзительными синими глазами

— Мамуля, смотри, я лечу жука! Я приклею ему крылышко, и он снова будет летать! — девочка лет пяти с пронзительными синими глазами восторженно смотрела на мать.

— Фу, Аделина! Как тебе не противно? Брось сейчас же эту мерзость и пошли домой мыть руки. — Высокая, тучная женщина брезгливо смотрела на дочь. Девочка потухла. Опустив глаза, она осторожно положила жука на землю и побрела за матерью.

— Аделина! Ты опять стащила хлеб! — мать в ярости смотрела на девочку. — Тебе вчера тренер что сказал? Надо худеть! А ты что?

— Мамочка, но я вешу нормально для своего возраста, — робко попыталась возразить дочь.

— А для фигурного катания » нет! Посмотри, какие у тебя ляжки! Как у коровы!

Адочка оглядела худенькие ножки.

— Да, мама, — вздохнула она и прошелестела чуть слышно: — Как у коровы…

Мать сидела на трибуне и куталась в шерстяное пальто. Вообще, родителям нельзя присутствовать на тренировках, но для нее Андрей Юрьевич, именитый тренер с кучей регалий и наград, сделал исключение. Ее Адочка — будущая звезда. Олимпийская чемпионка! Спортсменка мирового масштаба! А то, что полновата, это ничего, похудеет. В холодильнике у них теперь не водилось ничего съестного, как шутил Адочкин папа Михаил Семенович, ужиная в «Макдональдсе», только какая-то трава, и пророщенные зерна. Последние выглядели как личинки огромной гусеницы и ничего, кроме рвотного позыва, у Михаила Семеновича не вызывали. Впрочем, жену это не волновало. Даме давно не было дела до того, что думает и говорит муж. Вся ее жизнь была сосредоточена вокруг одной великой миссии — сделать из Адочки чемпионку.

— Стрельцова, аккуратнее! Я же говорил, не бери разгон сразу, добавляй, добавляй позже на элементе. Ах ты! Тьфу! — тренер хлопнул себя по боку, увидев, как девочка пыталась выполнить поворот и плашмя упала на лед. — И падать ты, Стрельцова, так и не научилась! Ну не реви, не реви. Иди уже в медпункт, для тебя на сегодня тренировка закончена.

Мать Ады бежала со своего места практически перепрыгивая через трибуны. Девочка стояла у выхода на лед, утирая кровь с лица.

— Как это закончена? Андрей Юрьевич, еще же сорок пять минут! Мать плечом оттолкнула дочь, даже не взглянув на нее, пытаясь докричаться до тренера. Мужчина подъехал к бортику, посмотрел на девочку. Вздохнул.

— Наталья Петровна, у нее нос разбит и шишка на лбу надувается. Ей в медпункт надо, а по-хорошему — рентген бы сделать, вдруг сотрясение.

Женщина словно вспомнила, что у нее есть дочь, посмотрела на Аду, задумалась на минуту.

— Да нет, ушиб просто. Адочка, дочка, ты же сможешь тренироваться?

Девочка с пронзительными синими глазами, в которых блестели слезы, медленно кивнула. Ее тошнило и очень болела голова. Но сказать матери, что тренироваться не может, было немыслимо. Ее спас тренер.

— Сегодня до занятий я ее не допущу. И точка. Всего хорошего, Наталья Петровна. — Андрей Юрьевич вернулся к прерванной тренировке…

— Ада, завтра твои первые соревнования. Ты должна показать все, на что способна. Я жду от тебя только первого места! — Наталья Петровна сидела на кухне с дочерью и приклеивала стразы к костюму для выступлений.

— Я очень постараюсь. — Ада вздохнула. Она тренируется каждый день, по пять часов. Даже в воскресенье. Уроки делает в промежутках между выходами на лед. Уже получила три перелома, два сотрясения мозга и стертые в кровь ноги. Она ненавидит этот чертов лед! Но завтра выйдет на него, чтобы занять высшую ступень пьедестала. Иначе мама ее убьет.

Иногда Аделина думала, что лучше бы ей вообще не родиться. А в идеале — родиться в другой жизни, где мамочка добрая и ласковая, папа ночует дома, как раньше, а она, Адочка Стрельцова, учится на ветеринара. Ада любила животных. Не просто любила, а каким-то невероятным образом чувствовала их. К ней тянулись все: бездомные собаки, дворовые кошки. Звери в зоопарке безбоязненно шли именно к ней, выбирая из толпы людей девочку с пронзительными синими глазами. Ада лечила бездомных котят с перебитыми лапами, выхаживала соседского ротвейлера, когда тот попал под машину. А однажды даже самостоятельно пришила котенку хвост. Его погрызли собаки, и подбежавшая девочка смело разогнала свору псов, нападавшую на котенка. Дворняги заскулили и, поджав уши, отошли. Ни одна не посмела напасть на ребенка. Забрав котенка и остатки его хвоста, Ада мастерски пришила его на место. Кота мама оставить не разрешила, как, впрочем, не разрешала и многое другое. Дружить с ребятами, потому что они все лентяи, лодыри и ничего в жизни не добьются. Кататься на роликах, потому что можно упасть и получить травму перед соревнованиями. Надевать красивые платья, потому что лучшая одежда — спортивный костюм, а место для прогулок — турники в парке. Всегда надо поддерживать форму. Мама не давала есть досыта, и Ада всегда ходила голодная. Видя, как вечером мама наворачивает тарелку пельменей со сметаной, девочка сглатывала слюну и отворачивалась. Ее ужин состоял из салата и отварной грудки. Каждый день. Потому что у мамы была цель сделать из Адочки олимпийскую чемпионку. И мама шла к этой цели с напором локомотива, совершенно не интересуясь, готова ли дочь ехать с ней в одном поезде.

Те, свои самые первые соревнования Ада проиграла. От волнения она не могла собраться, в туалете раздевалки ее тошнило. Выйдя на лед, она перепутала элементы и не уложилась в музыку. Тренер успокаивал девочку. Подбадривал, говорил, что так бывает и в следующий раз все будет хорошо. И Ада почти поверила. Но тут в раздевалку ворвалась мама. Увидев ее взгляд, девочка вся сжалась. В следующую секунду женщина, размахнувшись, ударила Аду по щеке.

— Какая же ты неуклюжая! Сколько же в тебя нужно вкладывать…

Ада заплакала. Тренер отвернулся, качая головой. Он давно перестал связываться с этой импульсивной напористой дамой. Искренне жалел Аду, но не понимал, как может ей помочь.

А потом Ада встретила Рому. Он играл за городскую хоккейную команду. Они так и познакомились, на льду. Пронзительные синие глаза девочки встретились с темно-карими глазами парня. И Ада поняла, что влюбилась. Тогда девочке уже было четырнадцать, и она была подающей надежды фигуристкой. Мама добилась своего, и теперь в жизни Аделины, не было ничего, кроме льда и постоянных тренировок. Даже школу она посещала нечасто, сдавала экзамены экстерном — мамам и там договорилась.

Но когда появился Рома, все изменилось. Он ждал ее после тренировок, и они до умопомрачения целовались в раздевалке. Несколько раз он провожал девочку домой, и Ада с ужасом думала, что будет, если об этом узнает мама.

— Сначала олимпийское золото, потом все остальное! — часто твердила она, в сотый раз рассматривая медали дочери. Мама помнила каждое ее выступление, каждую победу и каждую ошибку. Она монотонно, как заправский тренер, разбирала каждое движение Аделины, заставляя дочь снова и снова отрабатывать неудавшиеся элементы. Рома больше ее не провожал. Все их встречи проходили в ледовом дворце, где оба тренировались. Он писал ей нежные эсэмэски, а она придумывала имена их будущим детям.

Все случилось на российском чемпионате среди юниорок. У Аделины Стрельцовой были все шансы взять золото. Мама, естественно, отправилась с ней в Москву, где проходили соревнования. И Рома, зная, как для Ады важны эти выступления, поехал тоже и зашел к ней в раздевалку перед выходом. Нежный поцелуй любимого снова заставил сердце девочки трепетать от счастья. Она обняла его нежно и ласково, перебирая руками русые волосы. Именно в этот момент в раздевалку зашла мама. Ада не помнила, что именно она лепетала. Мама вытолкала девочку на лед, прошипев в самое ухо: «Только попробуй не принести медаль».

Медаль Ада принесла. Серебро. А Рома больше не позвонил. Когда она вернулась в родной город в статусе серебряной призерши, Ромы в местной хоккейной команде уже не было. Мама и тут постаралась. Ада пыталась узнать, куда он пропал, но никто не мог ответить на этот вопрос: ни друзья по команде, ни тренеры. Спустя годы она узнала, что мама ходила к родителям парня и грозилась посадить его за совращение несовершеннолетней. Семья Ромы, поменяв квартиру, уехала из города. Решили не связываться.

К двадцати годам Аделина Стрельцова стала олимпийской чемпионкой по фигурному катанию. В жизни девочки с пронзительными синими глазами не осталось больше ничего. Она выполнила миссию, которую возложила на нее мать.

— Что теперь, мама? — спросила Аделина с набитым ртом, сидя вечером на кухне. Мать на радостях устроила шикарный пир. Наготовила вкусного: салаты, котлеты, даже купила хлеб… Девушка ела за обе щеки и не могла остановиться.

— Теперь еще несколько чемпионатов — и тренерство! Ты будешь получать хорошие деньги! Можно подумать об открытии своей школы, — мама с горящими глазами обрисовывала перспективы дальнейшей счастливой жизни. СВОЕЙ счастливой жизни.

Ночью Аделину рвало. Желудок отвык от нормальной еды, не смог переварить…

— Аделина Михайловна, я пойду? — маленькая девочка стояла перед ней на коньках и заглядывала в глаза.

— Иди, Юля, иди, — полноватая женщина устало потерла глаза. А дома стоит коньяк… Прийти, выпить и забыться. Бывшая спортсменка переобула коньки и с сумкой на плече понуро вышла из здания.

— Мама, ты опять вставала? — женщина поморщилась от запаха, который стоял в квартире. Запах умирающей.

— Прости, доченька, — седая старуха затряслась в беззвучных рыданиях. — Посуду помыть хотела, да вот…

Аделина оглядела разбитые чашки на полу. Вздохнула, пошла за веником. Задумалась на секунду, затем, перешагнув осколки, достала из буфета бутылку коньяка и села за стол. Выпила и с наслаждением закурила. Мать тихо приплелась на кухню.

— Прости меня, доченька.

— Да бог с ними, — Аделина кивнула на разбитые кружки, — новые купим.

— Прости меня, прости, прости… — мать зарыдала. Аделина поняла, что несчастная родительница просит прощения не за разбитые кружки. А за разбитую жизнь дочери.

— Вот… — мама достала из кармана старой вязаной кофты пачку писем. — Он тебе писал. Много писал, долго. А я не отдавала.

Аделина застыла, не в силах отвести взгляд от конвертов. Мать положила письма на стол и медленно вышла из кухни. Женщина налила еще рюмку. Выпила. Снова закурила. Взяла пожелтевшую сухую бумагу, открыла конверт.

«Дорогая моя, любимая девочка с пронзительными синими глазами… я устроился, приезжай…»

«Адочка, я живу с мыслью о том, что мы когда-нибудь будем вместе…»

«Ты до сих пор снишься мне, я не хочу портить твою карьеру…»

«Поздравляю тебя, родная, с победой и все еще жду и надеюсь…»

«Здравствуй, Ада, писать тебе стало привычкой, от которой я не могу избавиться долгие годы. Хочу, чтобы ты знала: я женился…»

«У нас родилась дочь, я назвал ее Аделиной. У нее такие же пронзительные синие глаза…»

«Я болен, мне осталось пару месяцев, с удовольствием бы тебя повидал…»

Слезы женщины капали на листы бумаги, оставляя пятна. Ада читала всю ночь. Наполняла рюмку, плакала, снова перечитывала. Кричала, царапала себе лицо, рвала волосы. Затихала, училась заново дышать и снова наполняла рюмку. Утром она нашла мать мертвой.

На кладбище, среди цветов и похоронных венков, сидела женщина с потухшими, безжизненными глазами и задумчиво смотрела вдаль.