Новые чудеса Дивнозёрья

Алан Чароит (2022)

Сборник сказочных историй. Дивнозёрье — самая обычная деревня в российской глубинке, но это только на первый взгляд. Юной ведьмочке Тайке и её волшебному другу — котосовушку по кличке Пушок — каждый день приходится сталкиваться с чудесами. Кто ещё сумеет оседлать кобылицу-зарю? Вычислить не только оборотня, но и таинственного пожирателя шоколада? Помирить сестрицу Правду с сестрицей Кривдой? И даже отыскать потерянное новогоднее настроение? У Тайки хватает забот, но она уверена: любые трудности можно преодолеть, когда рядом друзья.

Вкус страшных историй

— Ух, какая гроза начинается! Самое время страшные истории рассказывать. Пушок, помнишь, как вы с Никифором тогда гроба-на-колёсиках напугались? — Порыв ветра разметал занавески, и Тайка закрыла окно. На стекло упали первые капли дождя.

Ещё недавно чистое небо потемнело прямо на глазах, со стороны леса надвигалась огромная чёрная туча, вдалеке раскатисто ворчал гром, будто предупреждая: ждите, я иду.

Коловерша юркнул под плед, лежащий на диване, и высунул оттуда расстроенную мордочку:

— При чём тут вообще гроб-на-колёсиках, Тая? Я в печали. Получается, мы за мороженым сегодня не пойдём?

— С ума сошёл? Какое мороженое? Ты смотри, что на улице творится: там скоро самый настоящий ураган начнётся.

— Но в прогнозе погоды было «ясно»…

— И с каких это пор ты веришь в прогнозы погоды?

— Ну, Тая, они же не всегда врут. — Громыхнуло уже заметно ближе, и Пушок прижал уши. — Сегодня меня всё устраивало, пока туча не пришла. Эх… все планы псу под хвост.

— Ну что поделать, — вздохнула Тайка. — Сам посмотри, какой ветрила. И дождь прямо с градом! В такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выпустит.

Она вздрогнула, когда сразу же после этих слов снаружи раздался лай и — спустя мгновение — настойчивый стук в дверь.

— Кого это ещё несёт? — трусишка Пушок юркнул под одеяло с головой, поэтому голос его звучал приглушённо. — В такую погоду свои по домам сидят. И собаку на улицу не выпустят. Не открывай. Никого мы не ждём.

Пожав плечами, Тайка распахнула дверь и ахнула — на пороге стоял Яромир — её приятель из Дивьего царства. Ладно, не приятель, а друг. А если уж совсем честно — не только друг. Но в этих чувствах Тайка и сама себе не так давно призналась. В общем, между ними, как нынче принято говорить, было «всё сложно».

К ногам дивьего воина жались его верные спутники: симаргл Вьюжка и овчарка Джульетта. Все трое уже вымокли до нитки (кроме тех, кто до шерстинки, конечно).

— Ой, скорей проходите к печке, — Тайка даже поздороваться забыла.

Гости оставляли за собой лужи воды и отпечатки грязных лап. Никифор наверняка рассердился бы — полы ведь совсем недавно помыли, — но домовой с утра ушёл в гости к своему приятелю Фантику, а Тайка ругаться не стала. Вместо этого поставила греться чайник, выдала Яромиру махровое полотенце и свою старую футболку с «Металликой». Та была растянутая, так что налезет — в натяг будет, конечно, но что уж поделать? Яромир распустил мокрые волосы и стал совсем похож на какого-то музыканта-металлиста, только гитары не хватало.

— Прости, дивья царевна, что мы вот так без предупреждения, — повинился он, устраиваясь на диване. — Марьянка-вытьянка меня в магазин за молоком для теста отправила, а по дороге нас дождём накрыло. До тебя добежать было быстрее…

— А собак-то ты с собой зачем в магазин потащил? — Тайка поставила перед дивьим воином кружку горячего чая и его любимые конфеты: пусть порадуется, сладкоежка. — Их же всё равно внутрь не пустят. Пришлось бы у дверей привязывать.

— Зачем привязывать? — гость отхлебнул чай и расплылся в улыбке. — Джульетта и так дождётся. А Вьюжка может стать невидимым и войти куда угодно. Мне с ними спокойнее как-то, знаешь ли… магазины эти ваши — очень странное место.

Яромир поёжился, и Тайка вдруг поняла: да он нервничает. Во даёт! Перед схваткой со злыми силами был так спокоен и уверен в себе, даже горынычей не боялся, а за пакетом молока сходить ему, значит, стресс.

Она не стала смеяться и попыталась спрятать улыбку: её всё ещё умиляло, что у могучего дивьего воина самые простые бытовые вещи вызывали затруднения. А Марьяна тоже хороша — не могла, что ли, домового Сеньку в магазин отправить?

— Значит, молочка тоже не бу-у-удет, — запричитал Пушок. — Ну во-о-от… Ни мороженого, ни теста, ни пирогов. Что ж за день-то такой, а? То есть уже вечер, конечно, но всё равно!

— Не ной, вылезай лучше чай пить, — Тайка поманила его конфеткой. Коловерша потянулся было за красивым фантиком, уже когти нацелил, и тут снаружи опять бахнуло — аж стёкла зазвенели.

Пушок юркнул под одеяло и зашипел оттуда:

— Что-то неохота. Я лучше здесь пока посижу.

Ну да, ну да, один, значит, грозы боится, другой в магазин собирается как на войну, — ну и герои!

Тайка сама присела и только взялась за кружку, как в дверь опять постучали.

— Кого-то ждёшь? — вскинулся Яромир, и псы, лежащие у ног дивьего воина, навострили уши.

На этот раз они даже не успели спросить «кто там» — дверь сама распахнулась, и Джульетта зашлась лаем. Пришлось Яромиру придержать её за холку, а то она точно бы бросилась, потому что на пороге стоял не кто иной, как Лис (также известный в этих краях как Кощеевич) — тоже насквозь промокший и несчастный.

— Помогите-спасите! — пискнул Пушок из своего укрытия.

— Да-да, я примерно это и хотел сказать, — Лис виновато улыбнулся, не переступая порог. Он даже руку с дверной ручки не убрал, чтобы в случае чего захлопнуть дверь с той стороны, и Тайка вспомнила, что их давний недруг боится собак. — Послушайте, я с вами не воевать пришёл. Пустите дождь переждать, а? Обещаю, никакого колдовства. Когда гроза закончится, я сразу же уйду.

— Ладно, заходи, — Тайка сказала это быстро, чтобы опередить Яромира, который явно собирался послать навьего чародея в туманные дали. А пусть не распоряжается в чужом доме!

Джулька, ворча, улеглась на место, её хозяин недовольно буркнул себе под нос:

— Добрая ты слишком, дивья царевна.

А Лис, тщательно вытерев ноги о коврик, прошмыгнул прямо на печку — подальше от псов.

— Я буду сидеть тихо, как мышь, — пообещал он. — Вы скоро вообще забудете, что я тут.

Тайка, конечно, ему не поверила: что-что, а сидеть тихо Лис не умел. Даже если и пытался, его присутствие всё равно ощущалось. Сейчас ещё отогреется и наверняка начнёт с разговорами приставать да Яромира подкалывать — эту его привычку Тайка хорошо знала. Ну да ладно — не выгонять же его под град? У них перемирие вроде как.

Она по-быстренькому организовала чародею «комплект спасения от дождя»: полотенце, футболку, чай. Теперь у неё на кухне было аж два «рок-музыканта», правда, похоже, из конкурирующих групп — оба смотрели друг на друга волком.

На некоторое время воцарилась тишина, если, конечно, не считать шума ливня, завываний ветра и раскатов грома за окном. Гости молча пили чай, в печке потрескивал огонь, а Тайка лихорадочно пыталась придумать какую-нибудь безопасную тему для беседы.

Пушок осторожно вытянул из-под пледа лапу, подцепил когтем конфету и спрятался обратно. Только напоследок проныл тоскливо:

— Вот тебе и «страшные истории»… налицо, так сказать. Не знаю, как тебе, Тая, а мне что-то нехорошо.

— М-м-м? А что за истории? — оживился Лис, а Яромир, наоборот, насупился.

— Ты, помнится, обещал сидеть тихо.

— Уже и спросить нельзя?

— Ой, да пустяки, — отмахнулась Тайка. — Просто подумала, что такая погода подходит для вечера страшилок. Ну, знаете, эти… про красную руку, зелёные глаза, гроб-на-колёсиках? Ах да, вы же не в курсе. Ну, в общем, это развлечение такое. Для детей. Все собираются, выключают свет, зажигают фонарик, чтобы страшнее было, и рассказывают. Но, мне кажется, сейчас не лучшее время…

— А почему бы и нет? — Лис аж с печки свесился, так ему было любопытно. — Знаешь, я бы послушал, чем смертные детишки друг друга пугают.

Яромир тоже встрепенулся:

— Пф, придумают же: гроб-на-колёсиках! Никогда такого не видел. А он вообще зачем нужен? Это опять какие-то ваши чудеса из мира смертных?

Вот чего Тайка совсем не ожидала, так это того, что дивий воин тоже заинтересуется.

— Вообще-то эти истории довольно глупые… — она вдруг не пойми с чего смутилась. С Пушком и Никифором байки травить было привычно, а с этими двумя…

— Ну, расскажи, Тай, — неожиданно поддержал коловерша. — Чего тебе стоит? Надо же как-то время скоротать.

Тайка вытаращилась на него:

— И ты туда же? Сам давай рассказывай!

— У тебя лучше получается, — улыбнулся маленький подлиза.

Тайка сплела руки на груди: ну ясно-понятно! Все против неё сговорились!

— Окей, всё равно нам в ближайшие несколько часов делать нечего. Но по правилам каждый из вас тоже потом должен рассказать что-нибудь. Я тут вам в массовики-затейники не нанималась.

Она встала, задёрнула шторы и зажгла несколько свечей, чтобы создать мрачную атмосферу. Лис и Яромир с любопытством наблюдали за приготовлениями, ещё больше смущая Тайку.

«Нет, — решила она, — свечи не подойдут. Разве дивьих и навьих людей этим удивишь? Пусть лучше будут ёлочные гирлянды с огоньками. Если поставить их мигать в каком-нибудь безумном режиме, как раз будет то что надо».

Затея, похоже, себя оправдала. Правда, Яромир взирал на огоньки скорее с восхищением. Но ничего, это он ещё про красную руку не слышал!

Маленький фонарик Тайка тоже зажгла и направила свет на своё лицо снизу — она не знала, зачем это делают, но, говорят, так страшнее.

Начало рассказа предварил удар грома — теперь гроза была совсем близко, прямо над головой, — и Тайка не без гордости отметила, что внимательные слушатели вздрогнули, когда она замогильным голосом начала:

— В чёрном-чёрном городе, на чёрной-чёрной улице стоял чёрный-чёрный дом. И водилась там по слухам всякая чертовщина. Ровно в полночь из дверей чёрного-чёрного дома выезжал чёрный-пречёрный гроб-на-колёсиках и отправлялся в путь. За одну ночь он мог проехать много километров, так что жители соседних городов плохо спали ночами и тряслись от ужаса. Поэтому по радио часто предупреждали: не выходите из дома — по улице едет гроб-на-колёсиках… Одна девочка из соседнего города не верила во всю эту чушь и думала, что никакого гроба-на-колёсиках не существует. И вот однажды её мама, уходя на работу, сказала: «ты только сиди тихо, дочка, и дверь никому не открывай» — впрочем, она всегда так говорила, поэтому девочка только покивала и вернулась в свою комнату. Там она сидела и, как обычно, играла в куклы, как вдруг само собой включилось радио, висевшее на стене. «Девочка-девочка, гроб-на-колёсиках ищет тебя, он уже нашёл твой город». Но девочка совсем не испугалась и преспокойно продолжила играть. Она решила, что это такой спектакль для маленьких радиослушателей. Но через некоторое время по радио снова передали: «Девочка-девочка, прячься скорее! Гроб-на-колёсиках уже нашёл твою улицу!» «Фу, глупости какие, — сказала девочка. — Сейчас же день. Откуда днём на нашей улице взяться гробу-на колёсиках». И продолжила играть. Прошёл ещё час, радио вдруг страшно затрещало, как будто бы кто-то нарочно создавал помехи вещанию. Наконец, оно всё-таки смогло едва слышно прохрипеть: «Девочка-девочка, убегай, кому говорят! Гроб-на-колёсиках уже нашёл твой дом, в квартиру поднимается». На лестничной клетке и впрямь раздавалось какое-то лязганье, но у соседей шёл вечный ремонт, и девочка не придала этому значения. «Гроба-на-колёсиках не бывает» — сказала она замолчавшему радио и погрозила пальчиком.

Гости слушали, затаив дыхание. Губы Лиса то и дело искривлялись в скептической ухмылке, а Яромир сидел с совершенно каменным лицом. Он, небось, тоже до самого конца не верил бы в гроб-на-колёсиках, как та девочка…

— И тут раздался звонок в дверь, — продолжила Тайка. — Один. Другой. Третий — незваный гость был очень настойчив. Девочка принесла табуретку и подставила её к двери, чтобы посмотреть в глазок — но никого там не увидела. Пожав плечами, она отодвинула задвижку… и тут в её квартиру въехал гроб-на-колёсиках, настоящий! Она завизжала, но изо рта не вылетело ни звука. Попыталась убежать, но колени подкосились. А из гроба-на-колёсиках выскочил чёрт, схватил девочку, затолкал её внутрь, прикрыл крышкой — и уехал. С тех пор её больше никогда не видели. Сам гроб-на-колёсиках тоже пропал, и даже тот чёрный-пречёрный город исчез с карт, будто бы его никогда не было. Но знайте: если вдруг радио начинает шуметь и трещать — возможно, стоит прислушаться. Быть может, это гроб-на-колёсиках ищет вашу улицу…

Когда рассказ закончился, Яромир первым выдохнул:

— Неужели и такие чудеса в мире смертных бывают?

— Кто знает, — Тайка развела руками.

Она думала, Лис начнёт спорить, но тот вдруг неожиданно поддержал:

— Не, ну если тут вот такие штуки есть… — он достал из кармана мобильник. — И телевизор бывает. И этот… как его? Интернет! И машины на улицах ездят. Почему бы не быть и гробу-на-колёсиках?

— Резонно. — Дивий воин кивнул, и Тайка не стала их разубеждать. Вместо этого предложила:

— Хотите ещё про зелёные глаза расскажу? Жу-у-уткая история. Я сама, когда её первый раз услышала, потом три ночи спать не могла — бабушке приходилось свет включать. А мне всё казалось, что зелёные цветочки на обоях — это страшные зелёные глаза, которые пришли за мной.

— Помню-помню, как ты прибегала заплаканная и Семёновне в передник утыкалась, — Пушок состроил мечтательную мордочку. — Эх, были времена…

Он-то всех этих историй уже не боялся, потому что знал их вдоль и поперёк. Ну да ладно, не для него Тайка старалась:

— Так вот. У одной девочки была старая-престарая бабушка. И когда настало время умирать, бабушка подозвала к себе внучку и сказала: «Смотри, только не включай зелёную пластинку». «Но почему?» — удивилась девочка. Не то, чтобы она собиралась, но как-то странно было, что бабушка в такой момент о пластинке заговорила. Ответ она узнать не успела — бабушка умерла. Девочка, конечно, рассказала об этой странной просьбе своей матери, и та всполошилась: «Да-да, ни за что не включай зелёную пластинку, любые другие можешь слушать, а эту не трогай». С тех пор девочка, конечно, ни о чём другом и думать не могла. А уж когда мама из дома ушла, то руки сами зачесались. Решила она, что совсем немного послушает. Любопытно же, что там записано и почему её трогать нельзя. В общем — была не была — поставила она эту пластинку. Сперва раздавалось только шипение, а потом вдруг заиграла весёлая песенка, только слова у неё были очень странными: «Бегут-бегут по стенке зелёные глаза, сейчас они задушат тебя-тебя-тебя». И тут девочка увидела, что на обоях прямо над её кроватью проявились чьи-то зелёные глазищи и давай мелькать-бегать. Она очень испугалась и выключила пластинку, спрятала её подальше. А вечером с работы пришла мама и спросила: «Дочь, никак ты пластинку трогала». Девочка, конечно, стала всё отрицать. А потом заметила, что мама как-то очень уж бережёт руку. «Ты что, поранилась»? — спросила она. И мама кивнула: «Да, поранилась», а больше ни на какие расспросы не отвечала. Так они и легли спать. А наутро, когда девочка снова осталась одна дома, её руки сами потянулись к пластинке. Она подумала: «Ну и чего я испугалась, глупенькая! Там же просто приставучая песенка была. А глаза на обоях мне, наверное, померещились». В общем, не сдержалась: опять включила пластинку, начала слушать: «Бегут-бегут по стенке зелёные глаза, сейчас они задушат тебя-тебя-тебя». Глянула на обои — и поняла, нет, не померещилось. Вон они, мелькают, подмигивают даже будто бы потихоньку приближаются… Девочка взвизгнула, выключила проигрыватель и засунула пластинку в шкаф. А мама вечером уже пришла с двумя перебинтованными руками. И девочка снова давай отнекиваться, мол, всё нормально. На третий день история повторилась: не удержалась девочка, вытащила пластинку из шкафа, включила… Запись будто бы изменилась — если раньше песенка звучала весело и задорно, то теперь жуткий голос выводил с подвываниями: «Бегут-бегут по стенке зелёные глаза, сейчас они задушат тебя-тебя-тебя». И страшные глаза — хлоп — открылись на стене. Две костлявые руки потянулись к девочке, но та не растерялась и вместо того, чтобы кричать и плакать, покорно ожидая своей участи, позвонила в полицию, а пока участковый не приехал, ловко уворачивалась, чтобы не попасться в костлявые пальцы. Ей повезло: полицейский приехал очень быстро, ворвался в квартиру, а, увидев зелёные глаза и тянущиеся из стены руки, не испугался. И как давай палить из табельного оружия! Раз — промахнулся. Другой — промахнулся, а на третий попал — да так удачно, прямо в зрачок. Тут послышался душераздирающий крик — глаза пропали, и руки вместе с ними. А вечером с работы вернулась мать. Её волосы были всклокочены, из-под бинтов торчали страшные кости, и одного глаза не было, а оставшийся горел зелёным огнём. «Ну почему ты меня не послушалась!» — взвыла она страшным голосом, набросилась на дочь и стала её душить. Так бы и сгинула девочка, но доблестный полицейский, что спас её днём, к счастью, оказался поблизости и выстрелил в злую ведьму, которой стала мать. Та взвизгнула и сгорела в зелёном пламени, а страшная пластинка раскололась пополам, и больше её никак нельзя было завести. С тех пор девочка больше никогда не слушала музыку, но до самой старости видела во сне бегающие по стенке зелёные глаза, а в её голове нескончаемо крутилась одна и так же мелодия: «Бегут-бегут по стенке зелёные глаза, сейчас они задушат тебя-тебя-тебя»… Всё. Конец.

Похоже, эта история не произвела на гостей особого впечатления.

— Всё ясно, проклятый предмет, — вынес свой вердикт Яромир, а Лис добавил:

— Самые обычные чары. Довольно-таки слабые — только детей пугать и годятся.

Ну вот, на них не угодишь.

— Тогда давайте я вам про метро расскажу, — предложила Тайка. — Знаете же, что в городе есть метро? Там в туннелях, выкопанных прямо под землёй, по рельсам ходят огромные поезда, которые перевозят людей. И вот, говорят, ровно в полночь на одной из веток появляется поезд-призрак. Он выглядит как обычный, но, если присмотреться, можно увидеть, что люди в нём сидят странные. Не по сезону одетые, в старомодных пальто. Если зазеваешься и войдёшь в этот поезд, то останешься там навсегда, так и будешь ездить до конца своих дней, пока сам не станешь призраком. И вот однажды одна девочка возвращалась домой с вечеринки… дело было летом, погода стояла хорошая, тёплая, поэтому девочка была одета в лёгкое платьице, а на ногах у неё были босоножки. А надо сказать, что прежде она никогда не возвращалась домой так поздно, поэтому очень боялась встретить маньяка или ещё какого-нибудь нехорошего человека. Тогда одноклассник, с которым она была на той вечеринке, вызвался её проводить. Он был в неё влюблён, конечно, но девочке этот парень не особенно нравился — потому что мало кому нравятся зануды. Когда они вошли в метро, девочка стала прощаться. Сказала: «Ладно, дальше я сама». «Но мама будет тебя ругать, если ты вернёшься домой так поздно, ещё и одна…» — возразил мальчик. «Да всё будет в порядке, отстань!» Так стоя на платформе и пререкаясь, они пропустили несколько поездов, а тут как раз наступила полночь. Девочка не сразу заметила, что все люди со станции куда-то подевались — только что здесь были, и вдруг всё опустело, а из тоннеля повеял холодный ветер. Тут как раз подошёл поезд. «Надо же, старый состав, — с умным видом заметил мальчик. — Я думал, у нас такие уже не ходят». Вагоны были полупустыми, и люди, сидевшие на скамьях, показались девочке какими-то странными — словно сошедшими со старинных чёрно-белых фотографий. Все они были одеты в серые пальто, довольно-таки старомодные: обычно бабушки и дедушки похожие носят. «И как им только не жарко, — подумала девочка. — Лето ведь на дворе». И вдруг заметила, что электронные часы встали. Время шло, а они по-прежнему показывали ноль часов ноль-ноль минут. Поезд не доехал до обычной отметки, остановился раньше, двери распахнулись прямо перед девочкой, будто бы приглашая войти. Изнутри повеяло землей и сыростью, будто из могилы, и ей совсем расхотелось ехать на этом поезде. К несчастью, девочка стояла слишком близко к краю платформы, и холодный ветер начал затягивать её в вагон. «Помогите!» — закричала она, беспомощно взмахнув руками. Её спутник и сам уже понял, что происходит нечто ужасное и попытался схватить девочку за подол, но не успел. Несчастную втянуло в вагон, двери захлопнулись, на перроне осталась только левая босоножка с оторванным ремешком… А поезд заскрежетал, набирая скорость. Мальчик успел пробежать за ним несколько шагов, колотя ладонями в окна, но свою подружку уже не увидел: она смешалась с серой массой, стала одним из призраков в унылых серых пальто… Конечно, девочку потом искали, но не нашли. А рассказу мальчика никто не поверил — списали на стресс. Даже лечить пытались, таблетки давали, чтобы он вспомнил правду, но так ничего и не добились. Говорят, потом он каждый год в тот же день приходил на ту же самую станцию окрест полуночи и всё ждал, ждал, не покажется ли снова поезд-призрак — и никому не говорил, зачем его ждёт. То ли чтобы спасти свою первую любовь, то ли чтобы уехать вместе с ней неведомо куда… Однажды он тоже не вернулся. А поезд-призрак люди порой до сих пор встречают. Поэтому в метро говорят: не стойте у края платформы… Вот и всё, конец истории.

Тайка уже закончила говорить, а Яромир ещё некоторое время заворожённо смотрел на неё, и даже недоверчивый Лис тихонько выдохнул:

— Вот это да!

А она уже поняла: чтобы гости не воротили нос, а слушали, затаив дыхание, нужно рассказывать про те вещи, которые они сами считают чудесными, — и разошлась на радостях: в ход пошли автомобили-убийцы, роботы и инопланетяне. Тут очень пригодились фильмы и сериалы, которые она смотрела долгими зимними вечерами. Вот только Пушок — известный киноман — то и дело узнавал сюжеты и хихикал под одеялом, сбивая весь настрой.

— Как, оказывается, опасно жить в мире людей, — выдохнул Яромир, дослушав очередную историю. — Никогда бы не подумал! Не зря я всё-таки с собой собак взял, когда в магазин пошёл. А Марьяна ещё такая: да зачем тебе меч, оставь дома. Не нужно было ей верить…

— Ну, такое всё-таки нечасто случается… — теперь Тайке было немного неловко признаваться, что всё это ерунда — истории, которые люди выдумывают для развлечения, чтобы пощекотать нервы. — Так что ты вполне можешь ходить за молоком без оружия.

Кажется, её слова дивьего воина не убедили. А Лис ещё подлил масла в огонь: потянулся и как бы между прочим заметил:

— Как хорошо, что мои чары всегда со мной. Ты, ведьма, не бойся — если на Дивнозёрье нападут эти… как ты их назвала? Клингоны? В общем, я с ними запросто справлюсь. Ты зови, если что.

— Угу, — тут Тайка, не удержавшись, всё-таки прыснула в кулак.

М-да, кажется, она немного переборщила.

Зато Пушок перестал трястись как осиновый лист. Даже бушевавшая снаружи гроза его больше не пугала, он уже и от отсветов молний не шарахался, как раньше.

— Давайте я вам тоже что-нибудь расскажу, — он вспрыгнул на стол, устраиваясь поближе к вазочке с конфетами.

— Давай только не из фильмов, — шепнула ему Тайка. — Мне кажется, мы им и без того мозги загрузили.

Коловерша подмигнул, мол, понял, всё будет в ажуре, — и заговорил страшным шёпотом:

— Вот вы знаете, что даже обычный холодильник может быть опасен? Нет? Так я сейчас расскажу. Одна девочка была очень ленивой и не любила заниматься домашними делами. Ей мама скажет: подмети там или пропылесось. Она в ответ: «Ага», — а сама до вечера играет в компьютерные игры. А вечером говорит: «ох, что-то уже поздно, завтра всё сделаю». А сами знаете, что завтра никогда не наступает. И вот однажды мама уехала в командировку и велела дочке разморозить холодильник, а то там уже льда наросло, как в Арктике. Девочка, как обычно, сказала: «Ага», — а сама и не подумала взяться за дело: то гуляла, то играла, в общем, всегда находила дела поважнее. А лёд в морозилке всё нарастал и нарастал…

В этот момент Тайкин холодильник, словно по заказу, громче заурчал мотором, и Яромир, слегка побледнев, покосился на него с подозрением.

— Эй, дивья царевна, а ты сама-то давно свой холодильник размораживала?

— На той неделе, кажется, — Тайка беспечно отмахнулась.

Пушок погладил лапкой усы, чтобы скрыть улыбку, и продолжил:

— А в холодильнике у девочки лежала пачка старых вареников с картошкой. Никто уже не помнил, зачем их купил и когда. Их стоило съесть ещё полгода назад, но они всё ждали того часа, когда маме девочки будет лень готовить ужин, да так и не дождались, слиплись между собой и начали обрастать льдом.

— Ненавижу лёд. И зиму, — буркнул Яромир, бросив гневный взгляд на Лиса. Упрёк был понятен: это ведь Кощеевич однажды наслал на Дивь северные ветра, и холода воцарились там на долгие годы.

Тот в ответ сделал невинные глаза:

— Да, я тоже весну как-то больше люблю…

— Неужели? А так ведь и не скажешь. Может, вы с этой морозилкой… родичи?

Лис скривился, как будто у него заболел зуб.

— А ты столу, за которым сидишь, не родич ли? Он тоже дубовый…

— Не ссорьтесь, — шикнула на них Тайка. — Дайте дослушать.

Она примерно понимала, к чему клонит Пушок, но ей и правда было интересно, куда заведёт фантазия коловерши: он ведь эту историю явно на ходу придумывал.

— И вот до приезда мамы остался всего один день. Девочка поняла — отступать некуда, коли не выполнит она поручение, опять её будут ругать. Она протянула руку и выдернула вилку из розетки. Лёд начал таять…

Тут, словно по заказу, из носика умывальника закапало. Он давно уже прохудился, и Тайка всё собиралась купить новый, да руки никак не доходили. От звона капель по металлической раковине вздрогнул даже Лис. Тайка не без злорадства заметила, как он подтянул ноги, поглубже забираясь на печку. Ага, не всё-то ему потешаться!

— И когда ледяные наросты совсем растаяли, все вареники, слипшиеся в один большой вареник, отогрелись и ожили! Страшная белая масса из сырого теста росла на глазах, она подкрадывалась к девочке, а бедняжке было совсем некуда бежа-а-ать, — страшно провыл Пушок, вращая глазами.

— Никогда больше не буду есть вареники, — буркнул с печки Лис.

— В общем, ужасное чудовище набросилось и сожрало девочку. Всё. Конец истории, — коловерша цопнул из вазочки конфету. — А это мне за труды. Мораль: не забывайте размораживать холодильник вовремя.

Тайке было совсем не страшно, она даже хотела рассмеяться, но в морозилке вдруг что-то зашуршало. Нет, у неё точно не было там никаких старых слипшихся вареников, но смеяться отчего-то вдруг расхотелось. Яромир подвинулся на диване — теперь он сел так, чтобы в случае чего оказаться между Тайкой и возможной напастью. Впрочем, псы у его ног мирно посапывали, не чуя никакой опасности, и это немного успокоило дивьего воина, однако суровый взгляд от холодильника он так и не отвёл.

Пришлось Тайке кашлянуть, чтобы привлечь его внимание:

— Кхм… Яромир, теперь твоя очередь.

— А? Что?

— Ну мы же договаривались, что все будем рассказывать истории. Я вот уже несколько подряд рассказала, Пушок тоже одну. Теперь ты.

— А почему не этот?.. — дивий воин кивнул на Лиса, но тот сложил руки над головой.

— А я в домике. Кажется, так у вас принято говорить, да? Это ведь работает?

— Сегодня работает, — улыбнулась Тайка и снова уставилась на Яромира. — Ну, давай, мы ждём!

Дивий воин вздохнул, задумался.

— Даже и не знаю, что вам такого рассказать, чтобы прямо страшного. Вот разве что легенду про Птицу-Юстрицу, если вы её ещё не слышали.

Лис опять скривился, а Тайка побыстрее, пока тот не вздумал что-нибудь ляпнуть, вмешалась:

— Нет. Даже не знаю, что это за птица такая. Она страшная?

— Очень, — Яромир свёл брови к переносице. — У неё девять голов со змеиными шеями и человечьими лицами, а тело — ну больше всего напоминает вашего тетерева. Только размером с добрую лошадь.

— Да, неприятная птичка, — представив такое чудище, Тайка нервно дёрнула себя за кончик косы. — Не хотела бы я с такой встретиться.

— Никто бы не хотел. Этой пакости вообще не должно было появиться на белом свете. Но послушай, как всё было, — дивий воин откинулся на спинку дивана. — В стародавние времена — так давно, что даже сам Кощей ещё не вошёл в силу, — на навьих землях жили разрозненные кочевые племена. Они постоянно воевали с соседями и друг с другом, совершали набеги на дивьи сёла, всё предавали огню и мечу, и не было от них никакого спасения. Впрочем, наше царство тогда уже стояло, хоть и было поменьше, чем нынешнее. В столичном Светелграде правил царь Радислав — дед твоего деда. Часто приходили в его владения погорельцы, жаловались на навьих кочевников, просили защиты. И тогда повелел царь собрать всех богатырей и полениц.

— А поленница-то ему зачем? — фыркнул Пушок. — Дров, что ли, не хватало?

— Не поле́нниц, а полени́ц, — терпеливо поправил Яромир. — Ты же вроде книжки читаешь, а таких простых вещей не знаешь! Поленица — это богатырь-девица. Нынешние воительницы уж им не чета. Но сперва богатыри не захотели прийти к царю…

— Как это «не захотели»? — ахнула Тайка. — Я думала, они царю служат.

— Нет, что ты! Богатыри всегда были сами по себе, а если кто и приносил личную присягу, это было его дело, других оно не касалось, — дивий воин вздохнул, и Тайка поняла: ему самому хотелось бы родиться в те легендарные времена. Ну да: это местные мальчишки хотят быть то мушкетёрами, то гардемаринами, а дивьи, конечно, о богатырях грезят.

Яромир тем временем продолжил:

— Богатыри-то хоть и сильны были все как на подбор, но им больше нравилось друг с другом поединки устраивать во чистом поле — в том они видели больше славы. В общем, пришлось царю предлагать щедрые дары, чтобы те согласились. Казна стала истощаться. А кочевникам хоть бы хны — богатыри одних победят, другие тут же приходят, и снова горят сёла, гибнут люди. Так и было, пока не появилась Царь-девица. Сказывали, что отец её был из навьих кочевников, а мать — из дивьих — нечистая кровь, гремучая смесь.

— Опять ты за своё? — обиделась Тайка. — Мы же, кажется, уже выяснили, что ваше неприятие полукровок — расизм чистой воды. Сам же говорил, что понял — кровь ни на что не влияет. И бабушку мою как царицу принял.

— Да я ничего такого не имел в виду, — Яромир, смутившись, опустил глаза. — Просто все так говорят.

— Мало ли, что все. А ты не говори!

— Правильно, так его! — поддержал Лис, свесившись с печки. — Молодец, ведьма!

— Ты бы уж помолчал, — дивий воин злобно зыркнул на него.

— А с чего бы мне молчать? Я тоже, так сказать, лицо заинтересованное. Матушка моя, Василиса, если помнишь, из смертных была.

— Вы хотите слушать дальше или нет?! — вспылил Яромир, и Тайка кивнула.

— Да. Только за словами следи, пожалуйста.

— Ладно. Я лишь хотел сказать, что нрава эта Царь-девица была буйного и другие богатыри её боялись и уважали. А многие недолюбливали: за то, что в боях она побеждала, а над поверженными противниками имела привычку насмехаться. Вот и получалось: не примешь вызов — трусом ославят, а примешь — вобьют в землю по шею и скажут, мол, слабак. Однако именно Царь-девице удалось отвадить кочевников от дивьих земель, она лихо защищала границы, так воцарился недолгий мир. Но тут случилась новая напасть — прилетел змей горыныч. Да не простой, а с гору величиной: говорят, это был сам прародитель всех змей, больших и малых, звали его Змиулан.

— Бр-р, — поёжился Лис. — Ненавижу этих тварей.

— Да кто ж их любит? — пожал плечами Яромир. — Разве что батюшка твой, не к ночи будь помянут… В общем, никто из богатырей такую махину одолеть не вызвался, только Царь-девица согласилась. Так что хочешь не хочешь, а пришлось царю Радиславу опять раскошеливаться — поленица-то со своими дружками готова была Змиулана извести не задаром. Назначила цену: семь телег золота и ещё семь корзин молодильных яблок сверху. И пока не доставили ей дары — и пальцем не пошевелила.

— Зачем же ей столько денег? — не поняла Тайка. — Что она там в своих полях покупать собралась?

— У нас говорят, царство своё основать хотела, построить Царь-град белокаменный — настоящий рай на земле — и яблони хрустальные там насадить, соловьёв развести, чтобы пели. Ну да это к делу не относится.

— Да-да, давайте скорее про страшную птицу! — Пушок, похоже, от баек про богатырей да про царства заскучал.

— Будет вам и про птицу, погодите. Как дошли гружёные телеги, всё золото пересчитали, по сундукам разложили да по шатрам спрятали — только тогда отправилась Царь-девица в путь. И хотя сулили ей гадатели неудачу, а всё-таки нашла она старого змея. Три дня и три ночи бились они, и ни один не мог взять верх.

— Ой, Тая, мне кажется, у нас в погребе кто-то шипит, — вдруг охнул Пушок.

Тайка прислушалась: и правда.

— Наверное, это у Никифора вино бродит, — беспечно отмахнулась она, но внутри всё сжалось: нет, ну мало ли?

— Горыныч туда точно не влезет, — нервно хохотнул Лис.

— Это смотря какой горыныч, — Тайка отхлебнула остывший чай. — У нас в Дивнозёрье есть такой, который влезет. Маленький совсем.

— Да врёте вы всё!

— Сходи, проверь, — с улыбкой предложил Яромир: кажется, он наконец-то понял, в чём заключалась суть всех этих страшных историй на ночь, и теперь забавлялся вовсю.

— Что-то не хочется, — Лис, вздёрнув подбородок, отвернулся.

Улыбка дивьего воина стала ещё шире.

— Ну-ну.

— Баранки гну! Ты там что-то рассказывал вроде? Вот и не отвлекайся! — донеслось с печки.

Яромир, хмыкнув, продолжил:

— Наконец удача улыбнулась Царь-девице, Змиулан пал. Она срубила все три головы — одну за одной, а тело сожгла, чтобы не возродилось чудовище. На всякий случай заглянула в гнездо — змеёнышей не обнаружила, зато нашла яйцо. А надо сказать, что доселе горынычевых яиц никто не видел: уж очень хорошо те их прятали. Обрадовалась Царь-девица и повелела своим дружкам, мол, забирайте добычу, будет у нас на завтрак омлет с беконом.

— Омлет — это вкусно, — Пушок сперва оживился, а потом призадумался. — Тут-то ведь и начинается самое страшное, да?

— Угадал, — кивнул Яромир. — Это же не куриное яйцо было, а горынычево. Хотя на вид, говорят, не особенно от куриного отличалось — так, только побольше раза в три и вместо скорлупы — чешуйки.

— Погодите, а разве змеиные яйца вообще едят? — Тайка захлопала глазами.

Коловерша сделал жест, будто поправил на морде несуществующие очки:

— Отвечает гастрономический эксперт Пушок: конечно, едят, Тая. В некоторых странах это вообще деликатес.

— Скажите мне, в каких именно, чтобы я держался от них подальше, — Лис аж полотенце выронил из рук. Наверное, от избытка чувств. Впрочем, оно ему уже было и не нужно: пока они сидели и рассказывали истории, волосы и одежда почти высохли.

— Обычные, может, и деликатес, — не стал спорить Яромир (хотя скривился, Тайка заметила!), — но это было яйцо самого Змиулана, прародителя всех змей. Но Царь-девицу это не остановило. В поверьях их племени говорилось, что так можно заполучить толику силы врага, так что она решила отведать такое странное блюдо. Никто из её соратников, к слову, не осмелился присоединиться к трапезе, и поленица всё съела сама. Сперва казалось: ничего не произошло, и все уже думать забыли об этом случае… Потом люди Царь-девицы нашли подходящие земли, высадили семечки молодильных яблонь, заложив будущий сад, начали строить город — а величайшая из полениц перестала показываться народу. Прошёл слух, что она носит под сердцем дитя. Все гадали: кто же тот счастливчик? Кого Царь-девица избрала в мужья? Мамки-няньки уже выбирали имя для будущего сына или дочери, но в урочный час родила поленица не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку.

— Никак Птицу-Юстрицу? — ахнул Пушок.

— Верно. Ту самую — о девяти головах с девичьими ликами на тощих змеиных шеях. Узнав о том, некоторые в ужасе бежали из ещё не достроенного Царь-града. Те же, кто остался, вскоре пожалели о своём решении. Чудовище росло не по дням, а по часам, а Царь-девица не могла ничего поделать супротив своего дитяти. И как только Юстрица встала на крыло, повадилась она по городу летать да болезни насылать. Захирели ростки волшебных яблонь, замолчали соловьи, захворали люди. Так и сгинул Царь-град, обещавший стать раем на земле, — одни руины от него остались. А Царь-девица пропала: не нашли её ни среди живых, ни среди мёртвых. Так никто и не знает, что с ней сталось, — дивий воин вздохнул: похоже, эта тайна древних дней до сих пор не давала ему покоя.

Тайка подумала, что для него это, наверное, как для людей — загадки древних цивилизаций. Может, когда-нибудь и откроется правда. Ну а что? Удалось же учёным в конце концов расшифровать египетские иероглифы.

Но вслух она спросила совсем о другом:

— Погоди, но разве дивьи и навьи люди могут болеть? Вроде говорят, ни хворь вас не берёт, ни старость, и умереть вы можете ну там от ран или от пожара.

— Так оно и было, пока не появилась на свет Юстрица. Пришедший вместе с ней мор докатился аж до Светелграда. Сам царь Радислав едва выжил, а вот царица с наследником померли, остался только младший внук: ну вы о нём слышали — будущий царь Ратибор.

— Ага. Это прадед мой, которого ты, — Тайка повернулась к Лису, — заморозил когда-то.

— И поделом ему, — Кощеевич сказал это очень тихо, но Тайка всё равно услышала. А вот Яромир, кажется, нет. Уф, хоть тут пронесло, не сцепились…

— А куда ж потом делась-то эта птица? — Пушок опасливо заозирался.

Буря за окном взвыла, и в свисте ветра послышалось что-то похожее на угрожающий птичий клёкот.

— Скитается где-то по миру. Редко является, но метко. Давно её, кстати, не видали. Может, скоро опять прилетит и принесёт смерть на чёрных крыльях… Всё. Конец истории. Кажется, так у вас принято говорить?

— М-мамочки, — коловерша сдавленно мявкнул, на всякий случай уполз обратно под плед и оттуда уже добавил полуобморочным голосом: — А мораль-то проста: не жри чо попало.

Тайка хотела было его осадить, мол, зачем влез со своими глупостями, но тут на стене мелькнула тень — шеи длинные, змеиные. Конечно, она сперва завизжала и только потом поняла: это Лис придуривается, включил фонарик на мобильнике и шевелит пальцами в луче света.

— Плохая шутка, — она погрозила чародею кулаком.

— Да ладно, по-моему, неплохо получилось, — усмехнулся тот, но под суровым взглядом Яромира фонарик всё-таки выключил, добавив: — Скучные вы. Разве не для того всё задумывалось, чтобы пугать друг друга? Это же игра.

— Ну, знаешь ли, есть всё-таки пределы, — Тайка принялась обмахиваться салфеткой.

Ей немного полегчало, конечно, но гнетущее чувство всё равно осталось, и сердце то и дело пропускало удар. Дом во время грозы, казалось, жил своей жизнью: скрипел, вздыхал, постанывал. В подполе по-прежнему что-то шипело, холодильник гудел, как ненормальный, на чердаке что-то хлопало — должно быть, незакрытая ставенка слухового окна.

— Ну а теперь моя очередь, да? — Лис потёр ладони. — Я вот что вам скажу: вообще-то с этой Юстрицей не так всё было. Это дивьи сказки. А я знаю правду, и она, поверьте мне, — ещё страшнее.

— Куда уж страшнее? — Тайка нахмурилась, а Пушок пискнул из-под пледа:

— Может, не надо, а?

— Нет уж, пусть рассказывает, — дивий воин сплёл руки на груди и глянул исподлобья. — Посмотрим, насколько его правда от моей отличается.

— Поначалу — не особо, — Лис улыбнулся так сладко-приторно, будто бы ложку мёда съел, не запивая. — А вот где-то со Змиулана начинаются расхождения. Неглупа была Царь-девица, не стала бы она брать это яйцо да ещё и приказывать своим ратным братьям его приготовить. Но не повезло ей — затесались в её дружинниках подлые изменники, царём Радиславом подкупленные.

— Ты чего такое несёшь? — Яромир аж с дивана вскочил. — Зачем напраслину возводишь?

— Сядь, — осадил его Кощеевич. — Я не мешал тебе твою историю рассказывать, теперь и ты мне не мешай. Не нравилась Царь-девица Радиславу. И его можно понять. Представьте себе: столько золота пришлось безродной девчонке отдать, пусть и сильнейшей из сильных. А как узнал он о её планах Царь-град построить — да такой, чтобы краше дивьей столицы, — пуще прежнего невзлюбил и задумал её погубить. Не только из зависти и жадности. Радислав ведь был предусмотрительным правителем, понимал, к чему всё идёт. Царь-девица собиралась объединить кочевые племена и основать своё государство прямо у него под боком. Ну сами посудите, кому нужен такой могущественный противник? Да ещё и за свои кровные денежки? Что притих, Яромир? Думаешь, вру?

Дивий воин набрал в рот чай и развёл руками, мол, нем как рыба и разговаривать с тобой не буду. Пришлось Лису продолжать:

— Так вот, изменники, которых подкупил Радислав, всё сами придумали: подобрали яйцо змеиное, приготовили тайком и подали Царь-девице на завтрак. Отравить её хотели, а уж потом собирались подтвердить: да, сама велела приготовить, сама отведать изволила — вроде как виноватых нет. Но Царь-девица от яда не умерла и город свой начала строить, а благодарные кочевники начали стекаться и помощь предлагать. Они ведь тоже рады были, что змей пал, столько от него бед натерпелись… Днём они строили башенки да стены, а ночами их кто-то всё время разрушал. Поставили охранников — а наутро их во рву мёртвыми нашли. Однажды поймали вредителей — и те верными богатырями Радислава оказались. Только больше их никто так не звал — сгубили они честь свою богатырскую. Так что ваш рай на земле строился на злодеяниях, чужом горе и крови невинных. Поэтому на свет появилась Юстрица — царское наказание. Не помирали навьи люди от болезней, которые она насылала, только на дивьих пало проклятие. Да вот только Царь-девице и самой досталось: она же наполовину из дивьих была.

— Ох, не повезло ей, — Тайка шмыгнула носом. Ей было очень жаль эту незнакомую поленицу. А всё ведь так хорошо начиналось…

— Ну это как посмотреть, — пожал плечами Лис. — Я же, как вы тут выражаетесь, эксперт по чародейству, так что поясню: может, и лежало на яйце какое-то проклятие, да только такое чудище никогда на свет не появилось бы, если бы мать над дитятей не поколдовала. Она ведь не только воительницей была, но и чародейкой не из последних. Поняла, что затеял Радислав, почуяла яд в своих жилах — и обернула проклятие супротив злейшего своего врага. Со змеями да чужими богатырями она сражаться умела, а вот с подлостью людской впервые столкнулась. Ну и переборщила малость…

— Это ты называешь «малость»? — Яромир чуть чаем не поперхнулся.

— Не важно. Не придирайся к словам. Если бы ваш царь своими лапами загребущими не полез куда не надо, может, и не было бы никакого мора, ясно тебе? И спустя годы дивьи мамки не рассказывали бы своим деткам об ужасной Птице-Юстрице, порождении досады и гнева одной поленицы, которая вообще-то хотела как лучше. Вот и сказочке конец, — он спрыгнул с печки. — Дождь уже заканчивается вроде. Пора и честь знать.

— Это какая-то очень плохая сказка, — проворчал коловерша, яростно намывая усы. — Неправильная.

— Зато правдивая, — Лис сел на лавочку у порога и принялся натягивать сапоги. — Без прикрас. И страшная — прямо как заказывали.

Тайка ему верила и не верила. А хуже всего было думать, что это не сказка вовсе, а самая настоящая жизнь, в которой не всегда добро побеждает зло, а справедливость — торжествует. Не такой она представляла себе волшебную страну…

— Хотела бы я это исправить, — с губ сорвался тяжёлый вздох.

Лис поднял голову, в его тёмном взгляде мелькнуло удивление.

— Добрая ты слишком, ведьма. Всё близко к сердцу принимаешь. Может, этой Юстрицы уже нет давно: исполнила проклятье и издохла где-нибудь в лесном буреломе. А ты лучше своими делами занимайся, о Дивнозёрье думай — нечего прошлое зазря ворошить. Когда всё это случилось, ни меня, ни его, — он кивнул на дивьего воина, — на свете не было. Так что не наше это дело. Что случилось, того уж не вернёшь.

От этих слов Тайке стало совсем тоскливо, хоть волком вой. Она топнула ногой:

— Яромир, а ты сможешь спросить у дедушки, что он знает об этой Царь-девице?

— Зачем тебе? — дивий воин вскинулся, но, встретившись с ней глазами, сник. — Ладно, спрошу. Но вряд ли он что-то знает. И, кстати, я совсем не удивлюсь, если Лютогор рассказал нам правду…

— Да ладно? — Лис от неожиданности чуть сапог не выронил. — Ты что, вот прямо так, при всех, только что предположил, что я могу быть прав? Бей тревогу, ведьма! Его точно кикиморы подменили!

— Не паясничай, — Тайка запустила в него полотенцем.

Лис ничуть не обиделся. Наоборот — рассмеялся.

— Ты нас со своим коловершей не путай. А то и меня кормить придётся…

Яромир насупился и явно хотел сказать что-то очень злое, неприятное, как вдруг на стене снова появилась девятиглавая тень. Длинные змеиные шеи изгибались, скручивались в кольца и росли на глазах, становясь всё больше.

— Лис, это уже не смешно! — Тайка вскочила с табурета.

Чародей с побелевшим как полотно лицом вытаращился на тень.

— Это не я, — шепнул он еле слышно.

— Яромир, твоих рук дело?

Дивий воин глянул на неё обиженно, мол, за кого ты меня принимаешь.

Тут что-то зашипело-зашкворчало, как забытое в сковородке масло. Псы встрепенулись и хором залаяли, щеря на тень зубастые пасти.

Лис, напрочь забыв, что он вообще-то могучий чародей и сын самого Кощея, метнулся к двери, влетел в неё всем телом, убедился, что заперто, и рыбкой нырнул за спину Яромиру, стараясь отдышаться.

Пушок, запамятовав, что умеет летать, взобрался вверх по шторе, цепляясь когтями, и повис под самым карнизом, истошно вопя, как мартовский кот. Говорить, видимо, тоже разучился от ужаса.

Дивий воин решительным движением задвинул за спину Тайку и скомандовал:

— Кладенец!

Немеющей рукой Тайка сорвала подвеску с шеи. Она ожидала, что та сразу потеплеет и превратится в меч, как это обычно бывало при малейшей опасности, но Кладенец почему-то остался холодным.

— Не слушается! — выкрикнула она.

Ладони вспотели, лоб покрылся испариной — ну всё, быть беде! И в этот миг Кладенец очень медленно и неохотно, но всё-таки выпустил лезвие.

Тень на стене, ойкнув, тут же пропала, будто её никогда и не было. Псы в тот же миг успокоились и затихли, даже дождь за окном — и тот умолк.

— Хм… странно. Сдаётся мне, кто-то дурит нам голову, — Яромир в задумчивости почесал кончик острого уха. — И, кажется, мы только что его здорово напугали.

Кладенец, решив, что его дело сделано, снова стал подвеской в Тайкиной ладони. Позади раздался облегчённый выдох Лиса.

— Так ему и надо. Как говорится, бей врага его же оружием. Кстати, у меня есть одна идея, кто это может быть… — Как только стало понятно, что никаких змей в доме нет, к чародею, похоже, вернулась способность мыслить трезво. — Знаете, кто ещё умеет насылать кошмары?

— Барабашка? — предположила Тайка. — Он запросто и холодильником урчать может, и с тенями играть. Только откуда бы ему тут взяться? У меня оберегов тьма-тьмущая.

— Не, это скорее всего бабай, — Пушок пока не спешил слезать со шторы: там ему казалось безопаснее. — Небось, пролез в погреб, гад, и насылает нам жутики.

Яромир пожал плечами:

— Ну не мара же? Они обычно спящих зачаровывают, а мы вроде как весь вечер бодрствовали. А Кладенца любая из этих тварей испугаться может. Его же, помнится, сам Кощей боялся.

Лис поморщился при упоминании имени отца:

— Я думаю, чтобы найти ответ на этот вопрос, нам всё-таки придётся спуститься в погреб, — он щёлкнул пальцами, и на его ладони зажёгся колдовской огонь.

Похоже, ему было неловко из-за недавней паники, поэтому теперь он разводил бурную деятельность — первым подошёл к дверце в полу, потянул за кольцо, откидывая крышку в сторону, и ступил на скрипучую ступеньку.

Дивий воин с каменным лицом начал спускаться следом, Тайка шла позади, подсвечивая дорогу фонариком.

— Подождите меня-а-а, — вспоров когтями старый тюль (конечно же, случайно), коловерша выпутался из шторы и спикировал Тайке на плечо.

Что ж, по крайней мере, с такими защитниками можно было ничего не бояться. К тому же в погребе было не так уж и темно: в маленькое оконце пробивались первые лучи солнца. Ого! Выходит, они всю ночь просидели. Надо же, как быстро летит время!

Оказавшись внизу, Тайка щёлкнула выключателем, и погреб залил неяркий тёплый свет от лампочки, висевшей на потолке. Это только дивьи и навьи люди в темноте видят, как кошки, да и Пушок тоже глазастый — а вот ей даже в предрассветных сумерках было темновато и оттого — неуютно. К тому же Тайка помнила наставления домового Никифора: мол, любая злая нечисть электрического света не любит, боится.

Лис остановился у кадушек с квашеной капустой, принюхался и цокнул языком:

— Ну я так и знал, — он погасил огонь в ладони и скомандовал: — А ну-ка выходи! Я приказываю.

И так грозно это прозвучало, что Тайке самой немедленно захотелось куда-нибудь выйти. Желательно — вон из погреба. Вот она — сила колдовского слова! При желании Лис и горынычам легко мог бы хвосты накручивать, не говоря уже о малых змейках, — если бы, конечно, не боялся их до колик.

В углу что-то зашуршало, завозилось — шурх — и прямо под ноги Кощеевичу выкатилось нечто, что Тайка сперва приняла за комочек свалявшейся шерсти вперемешку с пылью. Только вот у этого комочка были очень хитрые карие глазёнки.

Лис наклонился и рывком поднял существо то ли за шкирку, то ли за воротник — не разберёшь. Пыльный шарик развернулся, словно упавший в воду ёж, свесил лапки и поник унылой тряпочкой в его руке.

— Разрешите представить вам баечника, — Лис хорошенько встряхнул свою добычу. — Типовой экземпляр, так сказать. Довольно-таки юный, между прочим.

— Ты ещё инвентарный номер ему присвой, — нервно хихикнула Тайка.

Теперь она хорошенько пригляделась — нет, это была никакая не зверушка, а маленький человечек, чем-то похожий на домового, но щуплый, с узкими плечиками и без бороды — только маленькие усишки над губой и виднелись. Пыльная серая шапка сбилась набекрень, рукава рубахи задрались, босые ноги в коротких штанишках беспомощно болтались в воздухе.

— Ну чо вы! — гнусаво заканючил он. — Сначала сами призвали, а таперича ещё и трясуть-трепыхають, изьверги!

— И как я сразу не догадался! — Яромир хлопнул себя по лбу. — Думал, уж их и не осталось вовсе, а смотри ж ты: ещё встречаются…

Ага, значит, нелепый человечек был редкой нечистью. Вот почему Тайка о нём и слыхом не слыхивала.

— Размахалися мечами туть, — снова заныл баечник. — Собаками лають, бросаюца. Мешають честному мне робить свою честную работу…

— А что ты тут делаешь? — Тайка шагнула вперёд. Страх до конца не ушёл, но уступил место любопытству.

— Понимаешь, ведьма, похоже, мы и впрямь приманили его своими историями, — улыбнулся Лис. — Баечники — они такие. Их хлебом не корми — только дай всякие сказки послушать. Особенно любят страшилки всякие. Ну а потом что услышат, то и изображать пытаются, людей пугают и страхами этими питаются. Но так-то вреда от них особого нет.

— Вкусненькие байки, — гнусавый человечек облизнулся. — Нямка.

— Значит, капусту нашу этот оглоед не жрал? Огурчики малосольные не трогал? — Пушок на плече у Тайки выдохнул с облегчением. Вот кто про что, а коловерша — всегда про еду.

— Нет, ему другая пища по нраву, — подтвердил Яромир. — Похоже, сегодня кто-то попировал всласть.

— Начала кормють, а потом трясуть, — тонкие губы баечника плаксиво искривились. — Ну что за люди, а? Тьху на вас, окаянные!

— Э-э-э… и что нам теперь с ним делать? — Тайка почесала в затылке.

— Да просто не кормить, он тогда сам уйдёт. Ну, пару дней ещё, может, погудит холодильником по старой памяти, — Лис посадил баечника поверх кадушки и отряхнул руки от пыли. — Ты только никому об этом не рассказывай, ведьма. Лады? А то кто-нибудь ещё решит его байками покормить, тогда вовек не выведешь эту заразу. Он ещё и друзей с собой притащит. Они, знаешь ли, хуже тараканов.

— Ладно, я никому не скажу, обещаю, — кивнула Тайка.

Она, конечно, поняла: не о Дивнозёрье Лис беспокоится, а о том, что кто-то прознает, как великий и могучий Кощеев сын простого баечника испугался. Да и Яромир, наверное, такой славе рад не будет. Не говоря уже о Пушке.

Когда они гуськом поднимались наверх по скрипучим ступенькам, в спину им донеслось сердитое бормотание:

— Как поманить — это, значица, завсегда. А как покормить добра молодца — так никого нетути. Уходять, понимаешь. Бросають. А я сиди тут один. Ни попужать кого, ни словом перекинуться. Ишь, какие хитренькие!

* * *

Потом они ещё долго стояли на крыльце, любуясь восходящим солнцем — с первыми лучами все ночные ужасы рассеялись, словно их никогда и не бывало, мрачные тени отступили, новый день вступал в свои права. В воздухе пахло свежестью после минувшей грозы, и листва казалась ярче и зеленее обычного. Яромировы псы послушно сидели на крыльце, но Тайка по глазам видела, как сильно тем хочется поваляться на росной траве. Дивий воин тоже понял — и едва заметным движением руки разрешил. Собаки тут же умчались прочь.

Следом за ними упорхнул гуляка Пушок — услышал из кустов призывное курлыканье кого-то из диких коловерш, махнул крылом — да и был таков. Эх, хорошо ему: может вот так запросто полететь, отвести душу в дружеской компании…

Яромир, видать, почуял, что Тайке сейчас совсем не хочется оставаться одной, и, помявшись, спросил:

— Слушай, дивья царевна, а может, сходишь со мной в магазин за молоком, а? Он, вроде, ещё работает. Поможешь с этой… как её? С кассой, во. — Он звякнул монетками в кармане. — А потом к Марьяне в гости на пироги!

И Тайка, конечно, с радостью согласилась. Вытьянку можно было не бояться разбудить — та всё равно никогда не спала. А ей так хотелось хоть с кем-нибудь поделиться историей о Птице-Юстрице. Ведь не зря говорят, что страх, рассказанный другу при свете дня, совсем нестрашным становится.

Пока Тайка запирала дом, Лис тоже начал прощаться:

— Ну, спасибо за гостеприимство, ведьма. Футболку я тебе потом верну, ладно?

— Да можешь насовсем оставить, — Тайка махнула рукой. — Мне она всё равно велика.

Она помнила, что Лису по душе человеческие одёжки. Вон как в джинсы влез, так зимой и летом и не снимает. А в шерстяном свитере щеголять скоро жарковато станет.

— Правда? Вот спасибо, — Кощеевич, заулыбавшись, сбежал с крыльца и помахал рукой. — Тогда пока! Ещё увидимся.

— Надеюсь, что нет, — буркнул Яромир ему вслед. — Гроза-то прошла, перемирие закончилось.

Лис мотнул головой, будто прогоняя назойливую муху, но отвечать не стал, только, пройдя несколько шагов по садовой дорожке, вдруг обернулся и добавил:

— А холодильник ты всё-таки разморозь, ведьма. А то мало ли, какие там хищные вареники завелись от наших баек…

Не без удовольствия понаблюдав, как вытягивается Тайкино лицо, он усмехнулся и зашагал себе дальше, весело насвистывая.