Отец моего жениха

Алайна Салах, 2019

Я, Юля Живцова, вытянула счастливый билет – через три месяца выхожу замуж за самого популярного парня нашего университета Дмитрия Молотова. Он любит меня, я люблю его. Разве может что-либо омрачить наше безоблачное счастье? Оказалось, что может. Ведь в комплект предстоящего замужества входит прилет грозного Диминого отца, видного бизнесмена из Лондона, для знакомства с невестой сына. На время его визита нам предстоит жить под одной крышей, и это катастрофа, потому что помимо того, что этот мужчина выглядит как бог, он не намерен давать согласие на наш брак.

8

Юля

По окончании ужина Молотов-старший едет отвозить домой изрядно подвыпившую Снежану, а мы с Димой возвращаемся в Барвиху. Оказавшись в спасительном уединении нашей спальни, я стаскиваю с себя дорогущее платье и начинаю снимать с лица макияж. Ватный спонж в руке дрожит, а на глаза наворачиваются слезы. С каждым новым днем моя надежда на благословение нашего брака семьей Димы неумолимо тает. Сергей Шерлокович сдержал слово и перешел к активным боевым действиям: взялся за мое прошлое с целью унизить. Удивительно, что не накопал, как я в садике Пете Боброву сопатку разбила ведром — наверняка такой поступок не укладывается в благопристойные каноны их суперсемьи.

Я, конечно, понимаю, что он волнуется по поводу сохранности своих олигархических капиталов, но нельзя же вот так всех под одну гребенку… Я никогда не просила у Димы денег и ни разу не клянчила никаких побрякушек. И меня правда не интересует состояние Молотовых — я с восемнадцати лет зарабатываю сама, админя популярные паблики в соцсетях. Конечно, не шикую, но этих денег и повышенной стипендии МГУ хватает на скромное существование в столице.

После моего признания Молотов больше не предпринимал попытки уязвить, но тут обнаружилась новая проблема: на меня за что-то взъелась Снежана Борисовна, с которой мы отлично ладили все это время: весь вечер она бросала на меня убийственные взгляды, и когда Молотов внезапно снизошел до того, чтобы своей мускулистой олигархической рукой налить мне вина, злобно зашипела, что для этого существуют официанты. О свадьбе мы так и не поговорили, потому что мать Димы заполонила весь эфир рассказами о своей последней поездке в Ниццу, и сейчас я уверена, что сделала она это специально.

Иными словами, вечер вышел провальным, и это не может не огорчать.

— Малыш, ты у меня такая красивая, — говорит подкравшийся сзади Дима, глядя на меня из отражения в зеркале. Кажется, его приводит в восторг черное пятно туши вокруг глаза, размазанное Лореалевской смывкой.

— Спасибо, — натянуто улыбаюсь я, машинально продолжая свои манипуляции. Не собираюсь показывать Диме, что мне тяжело. Бабушку у органов отбила, и замужество свое отобью назло всем вредным синеглазым олигархам и их неуравновешенным бывшим женам.

— Малы-ы-ыш… — вкрадчиво тянет Дима и, положив ладони мне на плечи, приспускает тонкие лямки ажурного пеньюара, отхваченного по распродаже в «Women's secret». — Пошли в кроватку.

Сейчас у меня совсем нет настроения на секс, а мысль о том, что вернувшийся Молотов может нас услышать, приводит меня в трепетный ужас.

— Дим, давай не сегодня? — перехватываю крадущуюся к груди руку, но он будто меня не слышит: подхватывает за талию и, стащив с пуфа, сваливает на кровать.

— Хочу тебя, Юлька, — ложится на меня сверху, так что ребра начинают потрескивать, и впивается в губы поцелуем. Я целую его в ответ, но до конца расслабиться не могу: голова забита мыслями об ужине.

— Дим, я серьезно, — упираюсь ладонями ему в грудь, — твой папа может вернуться и нас услышать.

— Ты такая трусишка, — беспечно смеется Дима и рывком стаскивает с меня пеньюар, обнажая грудь. — Папа знает, что мы трахаемся. Ты же моя невеста.

От его слов мне ничуть не легче. Даже хуже. Я бы предпочла, чтобы олигарх Молотов думал, что мы с Димой к курсовой готовимся, когда остаемся наедине, а не предаемся прелестям секса. Так и вижу его ледяной осуждающий взгляд, транслирующий: «Айя-яй, шлюха ты, Юля, и живешь в грехе».

— Давай просто спать ляжем, а, Димк? Завтра обоим ко второй паре — папа твой уедет, и сексанем.

— Сейчас хочу, — бормочет Дима, целуя мою шею. — Ты такая красивая в этом платье была за ужином. А еще и, оказывается, старушек защищаешь. Такая отважная у меня… Робин Гудка.

Он начинает эффектно стаскивать с себя футболку, подражая моделям или, на худой конец, киношному Кристиану Грею, а я, воспользовавшись этой рекламной паузой, принимаю сидячее положение и пытаюсь найти пеньюар. Даже мой жених не может заставить меня заниматься сексом, когда я не хочу.

И вот тут происходит, пожалуй, самое худшее из того, что вообще могло случиться. Дверь без стука распахивается, и на пороге возникает отец Димы собственной персоной. Уместно было бы провалиться сквозь дорогие московские земли, но меня будто парализовало. Мой самый страшный кошмар: полуголый Дима, я, сидящая на кровати в одних бессовестных стрингах, и смотрящий на нас Молотов-старший. Апокалипсис стыда. Венец моего позора. Ахтунг.

После секундного шока я соображаю, что нужно прикрыться, но фарш назад провернуть нельзя: папа Димы уже увидел меня голой. Видел мою грудь. Сиськи мои видел.

Небритая челюсть Молотова сжимается, глаза чернеют от гнева, или от чего они у него там чернеют, и он молча захлопывает дверь, да так сильно, что вибрируют стены. Сердце отбивает барабанную дробь, щеки пылают, а в горле разбухает ком. Что мне делать? Переехать в Сибирь? Сделать пластическую операцию? Написать письмо Крису Хемсворту, чтобы выпросить прибор, стирающий память? Что мне, черт побери, с этим теперь делать?

— Дим, — жалобно пищу, нащупывая злополучную кружевную тряпку. — Я же просила закрывать дверь.

— Забыл, наверное, — виновато произносит он, — папе следовало постучаться, но он же типа большой босс. Вечно врывается без предупреждения.

Я подтягиваю колени к груди и несколько раз бьюсь об них лбом от бессилия. Да что же непруха такая? Одно радует — грудь у меня красивая и живот плоский даже в сидячем положении.

Дима натягивает футболку на плечи, очевидно осознав, что секса теперь ему точно не обломится, и быстро целует меня в лоб.

— Он, может, и не увидел ничего, Юль. Я вроде тебя прикрывал.

Если бы. Молотов смотрел прямо на меня. Вернее, на мою грудь, и, судя по выражению олигархического лица и тому, как сжались его олигархические губы, ее идеальные пропорции баллов в его глазах мне не добавили.

— Я пойду узнаю, чего папа хотел, — продолжает Дима, поднимаясь с кровати. — Может, по поводу свадьбы зашел поговорить. Заодно денег у него попрошу — мотик себе из Японии заказал, завтра забирать надо, — он берется за дверную ручку и весело подмигивает, — покатаемся с ветерком.

Дима выходит, а я падаю на подушку и закрываюсь с головой одеялом, как если бы это помогло мне скрыться от реальности. Сердце по-прежнему колотится как у зайца, а во рту сухо. Разумеется, Молотов не станет разговаривать с Димой о свадьбе. Отчего-то мне кажется, что после этого инцидента Сергей Бейтманович уже никогда не благословит наш брак.