Маджар. Киноповесть

Аксён Арслангович Хараев

1742 год. Живописный ученик Санкт-Петербургской Академии Наук Михаил Некрасов по приказу астраханского губернатора отправляется в экспедицию к развалинам древнего города Маджар. Во время опасного путешествия он невольно попадает в круговорот калмыцко-кабардинских отношений и вынужден вступить в смертельную схватку с ханской вдовой Джан, которая в борьбе за власть готова спровоцировать войну между Персией и Россией.

глава 1

Наша история началась в низовьях реки Волги жарким июльским днем 1742 года. Вдоль речной протоки, поднимая за собой клубы пыли и подпрыгивая на ухабах, скоро катила телега, запряженная парой лошадей.

Пожилой возница Архип, одетый, несмотря на жару, в армяк из толстого сукна, спешил и, покрикивая, подгонял резвых лошадей. В добротной телеге на копне сена изнывал от тряски и сорокоградусной жары белокурый симпатичный семнадцатилетний юноша Михаил Некрасов.

— Архип, страсть как пить хочется, — с мольбой обратился Михаил к вознице. — Во рту, словно в потухшей печи, сухо, не могу я уже. У тебя есть что-нибудь выпить, жар унять?

— Вот же речка, барин, пей — не хочу, — не оборачиваясь, хрипло ответил возница.

— Да вода в реке нездоровая, у меня от нее уже колики и живот пучит, как бы не заболеть. Не могу я прям из речки сыру воду пить. Может, привал сделаем да воду на костре согреем?

— Не могу, барин, надолго останавливаться. Мне строго-настрого приказано тебя к сегодняшнему вечеру в Астрахань доставить. Уже за полдень, а ехать до города еще тридцать верст будет. Потерпи, барин, уже недолго осталось.

— Эх, сейчас бы большой ковш холодного суточного квасу на меду испить да мясную кашу со щами на обед, — вслух мечтательно произнес Михаил и тяжело вздохнул.

Архип на ходу достал из плетеной корзины, прикрытой от жары и мух старой рогожей, небольшой кусок солонины и четвертину ржаного хлеба. Обернувшись, протянул еду Михаилу.

— Не побрезгуй, барин, откушай пока, что бог послал.

Михаил с благодарностью принял еду и, облизнув пересохшие губы и перекрестившись, набросился на еду.

— Большое спасибо тебе, добрый человек.

Возница то и дело оборачивается и смотрит, как Михаил с аппетитом поглощает нехитрую снедь, затем с нескрываемым любопытством спросил:

— Извини, барин, хочу у тебя все выведать — ты кем собой будешь и откуда путь держишь, ежели не секрет? Смотрю я, ты вроде бы из простых, но за тебя царицынский комендант подполковник Спицын мне двойную цену заплатил, чтобы я тебя к астраханскому губернатору вскоре доставил. Не уразумею никак, что ты за важная птица такая?

Михаил с аппетитом продолжал жевать еду и в благодарность рассказал о себе.

— Скажу тебе, Архип, как на духу, никакой я не барин, а живописный ученик последнего года обучения Рисовальной палаты при Академии Наук и Художеств, Михаил Некрасов.

— Академия, это которая в самом Санкт-Петербурге? — с удивлением и почтением поинтересовался Архип.

— Она самая. Расположена она в столице нашей — в городе Санкт-Петербурге и основана была еще по приказу Петра Великого.

— А в наших краях как оказался?

— Я вот уже второй месяц добираюсь на перекладных из Санкт-Петербурга в город Астрахань к тамошнему губернатору Василию Татищеву. К нему меня сам господин статский советник из Академии Наук Иоганн Шумахер лично напутствовал по важному государеву делу.

— А что за дело такое, али секрет большой?

Михаил с сожалением доел хлеб и, собрав крошки, бросил их в рот.

— Да нет, не секрет, но только по какому делу мне не сказывали. Сказали только, чтобы взял я с собой инструменты для художеств (кивает на лежащий в телеге холщовый мешок), поскольку Татищеву живописный ученик срочно потребовался, а все подробности я на месте от него узнаю.

— А что ж тебя без должного довольствия в такой дальний путь отправили?

— Да выдали мне перед отправкой дорожное довольствие, только вот с кормовыми серьезную экономию учинили. На всю дорогу обещали пятнадцать рублей, а на руки дали только десять, они и вышли в расход еще до Царицына, вот и весь сказ. Хорошо, мне на руки еще подорожный документ вручили на гербовой бумаге да с красной сургучной печатью, а то совсем худо было бы.

— А что в том документе записано?

— А в том документе указано, что еду я по государеву делу, и все начальники и служилые люди, коли потребуется в пути, должны мне всемерную помощь оказывать и из местной казны, не мешкая, прогоны до Астрахани обеспечивать. И потому царицынский комендант, храни его душу Пресвятая Богородица, свою власть употребил, чтобы доставить меня поскорей в Астрахань, поскольку в подорожной писано, что должен был я явиться пред светлые очи астраханского губернатора к 20 июля, то есть еще три дня назад.

— А годков тебе сколько? — продолжал допытываться возница. — Женат али нет? Дети имеются? Дорога ведь дальняя, не ровен час, не приведи господь, сгинешь в пути, детей осиротишь.

Спросив, Архип набожно перекрестился.

Михаил с сожалением проглотил остатки еды, не спеша взбил сено и поудобнее устроился в телеге на отдых.

— Мне, мил человек, семнадцать годков нынешней весной исполнилось, и потому думаю, что рано мне еще о женитьбе думать. Да и не глянулась мне еще ни одна девица. А потому, кроме мамки моей да друзей-сотоварищей по учебе, в случае моей погибели оплакивать меня более некому.

— А сгину я, Архип, скорее от употребления сырой водицы здешней, нежели от лихих людей, которых, хвала господу, не пришлось повстречать мне в дороге. А в Астрахани под рукой губернатора да при его кухне тем паче, что со мной может сделаться? Небось, рисунки али чертежи какие при его канцелярии надобно будет для него изготовить.

— Видать, хорошо рисуешь, раз тебя из самого Санкт-Петербурга выписали?

— Не хочу хвалиться попусту, но я разные художества сызмальства уважаю да и в Академии в первых учениках всегда был, и потому рисовать знатно выучился. Поэтому точно наперед знаю, что по художественной части я все к большому удовольствию губернатора сделаю. Надеюсь, что и он не поскупится и хорошо мне за работу заплатит. Недаром же я за тридевять земель к нему ехал.

Михаил, зевая и борясь со сном, пробормотал:

— А там, надеюсь, закончив дело, вскорости домой отправлюсь при деньгах да с похвальной грамотой от губернатора. Вот мои друзья и маманя обрадуются.

Поев, он быстро засыпает под мерный стук колес. В прибрежных зарослях дикого барбариса, как звук живых часов, приглушенно подала свой голос кукушка.

— Мишаня, ты уже вернулся? — мама с тихой светлой радостью обняла его своими натруженными и влажными от работы прачкой руками. — Как долго тебя не было, я уже извелась вся, не имея весточек от тебя.

— Здравствуй, мама, да, я вернулся, все хорошо. Порученное мне дело я с усердием выполнил и благодарность большую заслужил. Посмотри, что я тебе привез.

Михаил начинает доставать из холщового мешка и выкладывать на стол разнообразные вещи: большой отрез ткани матери на платье, женские сапоги, колбасы разных сортов, каравай хлеба и другие продукты. Ему нравится видеть, как от этого продуктового изобилия радостно блестят глаза матери.

— Господи, откуда все это? — замерев, едва шепчет мама и смахивает невольно навернувшиеся слезы.

— Это я за свой труд достойную оплату получил от астраханского губернатора, еще и деньги хорошие остались. Теперь у нас с тобой все будет хорошо, — улыбается счастливый Михаил.

Михаил продолжает освобождать мешок и достает несколько апельсинов.

— Мама, помнишь, когда мне было лет шесть, на Масленицу ты принесла мне апельсин и несколько орехов. Мы никогда не видели подобных заморских фруктов, и ты, даже не попробовав, отдала весь апельсин мне. Эти все апельсины я принес для тебя, моя дорогая, теперь мы не будем нуждаться ни в чем.

Михаил нежно обнимает и целует свою маленькую, сгорбленную от непосильных трудов маму…