Кто из нас попал?

Аида Янг, 2022

– Ты проиграл, Мирский! Пакуй чемоданы! – ухмыльнулась я, демонстративно кромсая ножницами провод для зарядки его телефона.– Я бы не был так самоуверен…– засмеялся он в ответ, доставая из-за пазухи огромную белую крысу с красными глазами. – Ты еще здесь, Филиппок? Беги…Война с недоделанным мажором?! Думала это дело плевое, всего-то на пару дней. Но… немного просчиталась, ведь воевать замкнутой в крохотной квартире, не имея подручных средств, это оказалось не так-то легко. Только белого флага он от меня не дождется! И бежать придется ему…

Глава 12.

Если секунду назад мы практически дышали одним с ним воздухом, и я чувствовала его горячее дыхание на своих губах, но сейчас меня резко обдало диким холодом.

И он был совсем не снаружи, а внутри. Словно морозом окутало, и он проник глубоко мне под кожу.

— Дура! — разразился он диким хохотом.

Его смех. Он был настолько ледяным, что ещё немного и я бы получила обморожение.

— Я знал, что ты отшибленная на всю голову, но настолько… — продолжал он ржать, запрокинув голову вверх. — Беременна…

Уйти. Немедленно. Как можно дальше.

Разве не видно было, что мне совсем не до шуток. Слёзы тут же предательски на глаза навернулись.

— Стой! — схватил он меня на локоть. — Ты чего ревешь? Я тебя даже пальцем ещё не тронул, хотя желание бешеное имею. Тот коктейль на моём лице… помнишь?

— Да пошёл ты! — смахнув влагу со щёк, произнесла я. — Катись к чёрту! Ненавижу тебя. Кретин.

Не на него злилась. Не из-за него ревела, а из-за страха в груди. Я осталась со своей проблемой один на один. Как же теперь сказать родителям? Они ведь не простят.

— Стоп. Ты, что, сейчас не лжёшь? — дошло до него, наконец. — Ты залетела?

— Мирский, я считала тебя умнее, но ты… болван, — сглатывая слёзы, ответила ему. — Да, я беременна. Поздравляю, папочка!

Минуту он молчал, с непонятно откуда взявшейся яростью, свирепо смотрел на меня, а потом произнёс:

— Шлюха!

Ни капли веселья на лице и в его глазах. Холод. Леденящий душу.

А его слово заставило задохнуться и залепить ему звонкую пощёчину.

— Мразь! — вернула ему комплимент. — Худшее дерьмо в моей жизни!

Мы буравили друг друга взглядами и не скрывали своей злости.

— Жаль, что у моего ребёнка отец — такое ничтожество.

Сорвавшись, он рывком приблизился и больно схватил меня за плечо.

— Не смей. Слышишь? Не смей приписывать мне своего ублюдка! Я собственными глазами видел, как ты зажималась в клубе с тем уёб..ом! Или начнёшь отрицать?

В глазах потемнело от его обвинений. И ведь мне действительно нечего было возразить.

— Это твой… — произнесла, облизнув губы. — Твой ребёнок.

Больше мне нечего было ему сказать. И оправдываться была не намерена.

— Дрянь! — процедил он. — Я был о тебе лучшего мнения.

Поморщился, словно ему было больно. А потом и вовсе от меня отвернулся, зарываясь пальцами в свои волосы.

Если он сейчас лишь притворялся и позёрничал, то мне было действительно не сладко. А точнее, невыносимо тошно слышать его слова. Ведь я не лгала. Говорила чистую правду.

Как я и говорила, здесь и сейчас он должен был принять это. Включить большого мальчика и понести всю ответственность за то, что произошло между нами.

Последняя. Эта была моя последняя попытка.

— Послушай, — сглотнув, сказала, смотря на его спину. — Я повторю это последний раз, и больше ты от меня этого никогда не услышишь. Я беременна от тебя, и у меня никого после той ночи не было. Мне нужна твоя помощь. Точнее, твоё согласие на брак.

Медленно. Как в замедленной съемке, он обернулся ко мне и с ухмылкой на лице ответил: — Никогда. Я никогда не поверю тебе. Сделай одолжение, не появляйся больше мне на глаза. Потаскуха…

Произнеся эти слова, задел меня больно плечом и пошёл прочь, оставляя меня один на один с этой ситуацией.

Я ревела. Сев на скамейку, я рыдала во всё горло, привлекая внимание прохожих. Только ко мне так никто и не подошёл. Всем на меня было попросту наплевать, так же как и Мирскому.

Я не помнила, как вернулась домой. Не помнила, что говорила своим родителям.

От дикой опустошённости рухнула на кровать и просто уснула. Желая уже никогда не проснуться. Не жить в том аду, который мне рисовался в будущем.