Жена для Чудовища, или Тайна рубинового цветка

Адриана Дари (2024)

Я собиралась на свою первую в жизни работу, а попала замуж! За сильного, опасного и очень загадочного Тёмного. Фиктивно, конечно, и не навсегда, но все же! Теперь я должна ему подчиняться, потому что иначе он угрожает сделать плохо моему отцу. Я никогда не пасовала перед проблемами и всегда находила выход. Найду и здесь! Но что, если за этим браком стоит то, что поможет решить одну из самых трагических тайн моего прошлого, а само замужество перестанет быть таким уж фиктивным?

Глава 2

Чувствую, как все мышцы напрягаются в ожидании, что же скажет этот ненормальный. Одеревенелыми пальцами берусь за краешек блюдца и поворачиваю его, исподволь рассматривая своего собеседника.

Рубашка простая, но из дорогого шелка, практически не блестящего в пламени свечи. Нарочито небрежно расстегнутые две верхние пуговицы, литые мышцы в распахнутом вороте и уголок татуировки на груди. Я видела уже такие.

Это не просто незнакомец. Меня угораздило попасться в лапы к Темному! Ох, Вселюбящая Праматерь, по рассказам отмеченные меткой Темного не имеют ни сердца, ни души, ни совести. Что, собственно, и демонстрирует этот негодяй.

Взгляд выхватывает другие детали во внешности: серебряные запонки, пуговицы и уголки на воротнике. Массивное кольцо на мизинце левой руки с каким-то замысловатым узором. Ухоженное мужественное лицо с высокими скулами, волевым подбородком и трехдневной щетиной, которая, впрочем, только идет этому невыносимому чужаку.

И запах. Древесный аромат с нотками амбры и нероли.

Дорого для обычного бандита. Кто же он? Глава местной мафии? Или даже не местной?

По спине пробегает холодок. Что ему от меня может быть нужно и что он мог сделать с моим кузеном? Кошмар.

— Итак, мисс Браун, — незнакомец ставит чашку на стол и откидывается на спинку стула, всем своим видом демонстрируя, кто сейчас хозяин положения. — Сразу скажу, что мне от вас нужно. Самую малость: чтобы вы стали моей женой на все время путешествия через хребет Лаунтри к вашему новому месту работы. Возможно, еще какое-то время после.

Я аж закашливаюсь от неожиданности. Что он хочет?

— Нет, — вырывается у меня.

Бровь Темного скептически ползет вверх.

— Вы не услышали всего предложения, — невозмутимо произносит он. — Суть в том, что за вашим отцом присматривают мои люди. Вот в данный момент времени, — мужчина достает из кармана брюк золотые часы и отщелкивает крышку, — он заканчивает ужин и собирается набить трубку, чтобы посидеть у камина.

Прикидываю, что сейчас около семи часов вечера. И отец, согласно его традиции, именно это и должен делать. Проклятье. Прячу руки под стол, чтобы не было заметно, что пальцы начали немного подрагивать.

— Вам нужно было за ним понаблюдать не больше недели, чтобы узнать об этом, ведь он делает это регулярно, — стараюсь не показывать свое волнение.

— Да, но после этого в паб “У Фреда” он ходит только в третью пятницу месяца, когда они собираются с коллегами на партию покера, — продолжает пугать меня незнакомец. — И месяц назад он пропустил эту встречу, потому что у него разболелось колено — застарелая травма после стычки с дикими племенами на границе, во времена его службы.

Кажется, я пропускаю пару вдохов, понимая, что этот страшный человек точно не шутит.

— Так вот, я вижу, смог вас убедить, поэтому предлагаю вернуться к нашему исходному вопросу, — довольный, как сытый, но все еще дикий и опасный кот, незнакомец снова делает глоток чая. — Мисс Браун, вы напрасно не пьете чай. Он вам сейчас нужен: платье промокло, а тут не настолько тепло, чтобы можно было легко согреться. Да и нервную дрожь травяной сбор поможет успокоить.

Прищуриваюсь, нервно теребя юбку под столом. Он прав, он категорически прав по поводу моего платья. Плащ, который мне бы сейчас пригодился, был опрометчиво упакован в мой дорожный сундук, который доставят сразу на дирижабль, поэтому хлопковое платье с радостью впитало влагу из воздуха. И эта его неочевидная догадка тоже пугает.

— Мисс Браун, я не хочу сделать вам плохо, — медленно, убеждающе говорит Темный. — Вам незачем так сильно меня бояться.

— Да вы шутник, — усмехаюсь я, а по телу пробегает дрожь. — Угрожаете моему отцу, кузену, мне, а говорите, что не хотите делать плохо.

— Не хочу, — повторяет он. — Но буду вынужден, если вы будете упорствовать. И да, к вашему кузену это не имеет ни малейшего отношения.

— А где гарантии, что если я соглашусь, отец действительно будет в безопасности? — поднимаю взгляд на чужака.

— Мое слово?

— Не смешите! — фыркаю я и встаю с места, отходя к темному провалу окна. — Разве можно верить слову такого как вы?

— Такого как я? — в голосе слышится насмешка. — Ни в коем случае, конечно.

— Это прекрасно, что вы можете быть объективны к себе, — говорю я, и мое дыхание белой дымкой оседает на холодном стекле.

— Считайте это моей положительной стороной.

— У вас их нет. Вы чудовище, если можете ставить девушке такое условие, — цежу я, глядя, как пламя свечей отражается золотыми мерцающими пятнами.

— Как пожелаете, — совершенно спокойно отвечает он, и на мои плечи ложится тяжелый камзол, а легкие наполняет насыщенный древесный аромат. — Но вам придется принять правила этой игры.

Его руки чуть дольше, чем позволяют приличия, задерживаются на моих плечах, а потом он отходит. Скидываю с себя камзол, несмотря на то, что мне очень хочется, наоборот, в него укутаться и не снимать.

— И что же меня ждет, если я выйду замуж за чудовище? — резко оборачиваюсь и дерзко смотрю в глаза этому негодяю.

Кажется, его даже забавляет то, как я пытаюсь противостоять ему, и ни капли не возмущает то, что я говорю ему прямолинейно то, что о нем думаю.

— Завтра с самого утра мы отправимся в ближайшую часовню, принесем там клятвы в вечной взаимной любви и уважении, — тут на четко очерченных губах появляется саркастическая ухмылка. — А затем в полдень счастливыми молодоженами поднимаемся на борт дирижабля, чтобы совместить свадебное путешествие и твою поездку к месту работы.

В голове тут же проносятся мысли о том, как я смогу обратиться за помощью к кому-нибудь, хотя бы дать знак, что меня держат в заложниках. Но сначала мне нужно будет удостовериться, что с папой все в порядке.

— А отец?

— Ему вы сможете отправить маг-весточку с самого дирижабля, когда тот будет в воздухе, о том, что успешно отправились в воздушное плавание, — говорит Темный, но я чувствую, что тут есть подвох. — Но содержание письма я, естественно, должен буду знать.

— Вы ужасны, — выплевываю я и делаю два шага вперед оказываясь прямо перед незнакомцем, чуть ли не упираюсь носом в его грудь. — И я уже ненавижу вас.

— Это мелкая неприятность, не имеющая абсолютно никакой роли, — говорит чудовище. — Вы можете чувствовать ко мне что угодно. От вас требуется лишь играть роль счастливой жены.

В венах закипает кровь, злость, растерянность, раздражение выжигают все изнутри. Я подхожу к стулу и сажусь на него, опустив ладони на белоснежную скатерть с золотыми вышитыми вензелями. Я должна что-то предпринять, что-то сделать. Сбежать из этого проклятого кошмара.

— Итак, Мелани, как вы уже поняли, за вашим отцом пристально наблюдают, и если вы хотите, чтобы он остался жив и здоров, единственный выход — завтра стать моей женой. А сейчас вам стоит подняться в гостевую спальню, она уже подготовлена для вас, — все с той же убийственной уверенностью произносит Темный. — Не переживайте, сбежать не выйдет.

Вскакиваю с места так резко, что стол шатается, и чай из моей чашки расплескивается на блюдце, а несколько капель попадают на скатерть.

— Да идите вы!.. — вырывается у меня, и я срываюсь бегом наверх.

Я с детства гостила в этом доме. Еще когда дядюшка по маме был еще жив. Я знаю тут каждый закуток, каждую каморочку, каждый секретный ход. А их тут, учитывая, что дому не одна сотня лет, немало. И это Темное чудовище меня тут не удержит!

Влетаю в свою гостевую комнату. Как он и сказал — кровать приготовлена ко сну, белье свежее и пахнет лавандовым маслом. Но больше пугает то, что лежит поверх нее — аккуратное, скромное, но очень женственное… подвенечное платье!

— Ненавижу! — рычу я и распахиваю дверцы большого дубового шкафа в торце комнаты.

Резким движением сдвигаю все вешалки с каким-то старым, висящим здесь не одно десятилетие тряпьем и делаю уверенный шаг внутрь.