Долгое эхо. Шереметевы на фоне русской истории

Адель Алексеева, 2018

История славного рода Шереметевых – это часть истории нашей огромной страны. Они всегда были по правую руку великих князей, а потом и царей; имели более всех боярских шапок в Думе. Вряд ли какая иная династия сделала столько для Москвы и Отечества, сколько сделали Шереметевы, – не зря мужчин этой династии называли «МУЖАМИ ВОЙНЫ И СОВЕТА». «Мы создали армию и флот, теперь наша задача – образование и культура», – говорил Петр I, и Шереметевы подхватили его призыв. Они занимались церковно-приходскими школами, воспитывали из крепостных крестьян композиторов, скульпторов, актеров и др. В новой книге известной писательницы А. Алексеевой представлены наиболее яркие личности знатного рода: Василий Шереметев, который 20 лет провел в крымском плену; два брата Шеремета, вступившие в спор с Иваном Грозным; Борис Петрович – первый фельдмаршал, сподвижник Петра I, его дочь Наталья Борисовна Долгорукая, первая русская писательница, и др. В 2018 году двойной юбилей Шереметевых: 250 лет назад родилась Прасковья Ивановна Жемчугова; а также исполняется 100 лет со дня кончины выдающегося деятеля – графа Сергея Дмитриевича Шереметева, который был историком, меценатом, хранителем традиций, радетелем культуры, сохранившим замечательные культурно-исторические гнезда (Останкино, Кусково, Вороново, Введенское). Когда случилась революция 1917 года, Шереметевы не предъявляли счета истории. А граф сумел удержать на Родине всех своих потомков. И поныне наследники славной фамилии несут благородную миссию служения России.

Под редакцией М. Д. Ковалевой, доцента РГГУ, заслуженного работника культуры РФ

Посвящается 100-летию со дня кончины выдающегося деятеля русской культуры графа Сергея Шереметева. Кем он был? Историк, меценат, просветитель, хранитель традиций и русских усадеб.

НИЗКИЙ ПОКЛОН И БЛАГОДАРНОСТЬ потомкам Шереметевых, принявших участие в сборе материалов для этой книги:

— Оболенскому Николаю Владимировичу, академику архитекторы и его семье;

— Оболенской Елизавете Владимировне;

— Павлиновой Варваре Петровне, доценту Московской консерватории;

— Гудовичу Андрею Александровичу, инженеру, отсидевшему в лагерях более 15 лет;

— Голицыну Михаилу Владимировичу, геодезисту, профессору МГУ, академику РАН;

— Голицыну Иллариону Владимировичу, художнику, члену-корреспонденту АН СССР;

— Голицыну Сергею Михайловичу, писателю;

— Шереметевой (Бредихиной) Ольге Борисовне;

— Трубецкой (урожд. Шереметевой) Елене Владимировне, реставратору;

— Шереметевой Ирине Владимировне, супруге графа Василия Павловича Шереметева;

— Шереметевой Евдокии Васильевне, дочери Василия Павловича, и ее семье;

— Шереметеву Петру Петровичу, руководителю Союза Соотечественников.

Династия любви и чести. И мечтатели, и «делатели»

Предисловие

«Кому уподоблю род сей?.. Мы играли на свирели и пели, а вы не плясали, мы пели вам печальные песни, а вы не плакали».

Евангелие от Матфея

Шереметевы — одна из древнейших и славнейших династий России. Они принадлежат к родовитому русскому дворянству и занимают особое место в истории.

…Как-то Ирина Владимировна Шереметева (жена Василия Павловича — последнего представителя по мужской графской линии в России) поведала мне о предании, жившем в их семье. По этому преданию, некогда у одной женщины родились одиннадцать сыновей, и каждый из них стал основателем одного из древнейших родов. Был ли то высший знак тайных сил, или определилось то рождение особым расположением небесных светил, или это легенда — неизвестно, но одним из родившихся сыновей был некий Андрей, получивший прозвище «шеремет», что в переводе с турецкого означает «живой», «проворный»…

Русская история, летописи изобилуют упоминаниями о Шереметевых, среди них много государственных и военных деятелей, и потому историк Н. Г. Устрялов назвал их «мужами войны и совета». Словом, трудно найти в русской истории событие, к которому бы не были причастны Шереметевы. Они были рядом с троном, почти в центре бурных событий, беззаветно служили родине и помогали царям в задуманных свершениях. Оттого-то писатель и философ Василий Розанов называл таких деятелей «капельмейстерами истории» и «поэтами дела».

Род, так же как и народ, как человек, имеет свой характер, свои особенности. Пусть не все черты переходят к потомкам, но сохранилось у Шереметевых главное: здравомысленное отношение к миру, твердость духа в словах и поступках, умеренность в отстаивании своих взглядов, веру и — открытость истинного православия…

Человек подобен воде, а время сосуду, форму которого он принимает. Оно неизбежно подчиняет себе человека, а государство усугубляет это подчинение. Под колесами государственной колесницы иные гибнут, другие пытаются приспособиться, а лучшие смягчают неизбежную власть и сохраняют самостоятельность.

Писатель Сергей Голицын, автор книги «Записки уцелевшего», который, собственно, открыл мне осознанный путь к теме «Шереметевы — Голицыны», немало поведал об этом. Он замечал при этом: нет иной фамилии, которая была бы так прочно связана с Москвой и которая бы так стойко соблюдала нравственные законы, заложенные православными предками; не зря на шереметевском гербе написаны слова: «Бог сохраняет всё» (Deus conservat omnia).

Нравственные законы не просто жили в русской истории — они оказались прочны и в годы советской власти. Судьба подарила мне не одну, не две, а много встреч с потомками славного рода, и писала я эту книгу, пользуясь их рассказами, воспоминаниями, семейными архивами, фотографиями.

Историю хочется то сравнить со стрелой, пущенной из лука, то с сумрачным лесом, а то землей, занесенной снегами. А избранные герои кажутся призраками.

Были ли они всегда верными слугами царя? Андрей Александрович Гудович, граф, отсидевший много лет в лагерях, на этот вопрос ответил мне так:

— Ключевский, как известно, делил послепетровских дворян на практических дельцов, типа Нащокина, и на дворян, в которых заметны черты либерального и несколько мечтательного типа. К последним относились Шереметевы… Знатные семейства были обречены на служение царям, да и сами они олицетворяли власть. Долг призывал, положение обязывало. Однако делали они это по-разному. Возьмите фельдмаршала. Человек неторопливый, даже медлительный, рожденный для мирной, хозяйственной жизни, — и тем не менее он более 30 лет провел в военных походах, поспевая за нетерпеливым Петром I. Исполняя требования царя, он не мог снизойти до непокорства или вольностей, однако мог промолчать при необходимости и даже… не явился на заседание Сената, когда разбиралось дело царевича Алексея: он не хотел «судить царскую кровь».

Как создавалась эта книга? С чего все началось? Однажды я встретила бывшую одноклассницу по дмитровской школе, мы разговорились, вспомнили двух братьев Голицыных, учившихся в нашей школе, — Михаила и Иллариона. В памяти ярко встала их мать — красавица Елена Петровна, урожденная Шереметева. А спустя два года в доме Михаила Пришвина я услыхала рассказ о последнем графе Василии Павловиче Шереметеве.

Это был второй знак судьбы. А третий — тот самый писатель Сергей Михайлович Голицын, о котором уже упоминалось (книги его я выпускала в издательстве «Молодая гвардия»).

Словом, судьба трижды подала знак, и значит, обойти ее было невозможно. Пришлось окунуться в историю. И постепенно до меня стало доноситься эхо далеких лет, эхо голоса певицы шереметевского театра крепостных…

Поиски продолжались, и приходилось все чаще обращаться в архивы (РГАДА), беседовать с потомками. Сергей Михайлович не только одобрял, но благодаря ему удалось посетить шереметевские места в Ленинграде, Александро-Невскую лавру, где упокоились многие Шереметевы. Побывали мы и в Институте Арктики и Антарктики, который размещался тогда в бывшем Фонтанном дворце Шереметевых.

Архивы, живые свидетели, семейные истории — всё это было… Однако документы сохраняют лишь частицу жизни, и потому, погружаясь в них, автор оказывается в мире воображения, а оно дает более полную картину былого. Это особенность исторической прозы, доступная, как считал Ю. Тынянов, документально-художественному жанру…

Очерки, рассказы, повести, документы, хронологии — и история династии возникает на фоне русской истории.

Книга же, как и рукопись, способна хранить то, что содержится в ней, десятки и сотни лет. Столь же долгой может быть и ее жизнь. А уж если она каким-то образом связана с историей, то есть в ней нашли отражение исторические события, жизнь выдающихся деятелей, великие географические открытия прошлого, рассуждения о системе государственного управления, словом, все то, что необходимо человеку, облеченному властью, для успешного правления, то судьба такой книги становилась достойной объемного детективного романа.

Еще киевские князья свои библиотеки причисляли к сокровищам. (До наших дней дошли книги из библиотеки Ярослава Мудрого, а это — XII век!) Книги — первое, что пытались спасти из огней пожаров: будь то пожар от горящей стрелы монголо-татарского воина или от уголька, выпавшего из печки. На любое крупное книгохранилище составлялись так называемые «перечневые» списки, в которые вносилось содержание исчезнувших или распавшихся от ветхости книг. В беспокойные времена некоторые государственные и политические деятели возили с собой личные архивы и наиболее важные с их точки зрения книги. А некоторые европейские правители прибегали к услугам тайных агентов для скупки книг. Древнегреческие кодексы (а так назывались рукописные книги) разыскивали не только по всей Европе, но и в турецких владениях, на развалинах византийской империи, и, в конце концов, они так поднялись в цене, что в погоне за ними посланцы римских пап и европейских монархов нередко прибегали к насилиям и ухищрениям. Для хранения книг создавались даже тайные братства…

На книги был спрос. Еще в древнерусском государстве их переписывали по заказу князей и горожан, бывали книги и для семейного чтения. После того, как в 1550 году Стоглавый собор (названный так по итоговому документу, который состоял из ста глав) указал на необходимость «грамоте учиться» и в приходах церквей стали открывать школы, «читателей» в России стало еще больше. Одной из самых распространенных книг для чтения становятся «Четьи-Минеи» (иначе — «Жития Святых»). Пользовались популярностью и «Жизнеописания». По ним учился грамоте малолетний царь Петр Алексеевич. Книги воспитывали качества, необходимые достойному человеку, прежде всего — мужчине: стойкость, мужество, верность долгу…

Предлагаемая книга — повествование о людях, составивших славу Отечества. Род Шереметевых оставил след, пожалуй, на каждой странице истории России.

Шереметевы ведут свою историю с середины XIV века. Во всяком случае, именно с этого времени сведения о них сохранились в документах. (В конце XVIII века, когда по желанию императора Павла I составлялся Общий гербовник, чтобы подтвердить свое происхождение, необходимо было предъявить соответствующие документы.) Согласно легенде, их предок по имени Гланда Камбилла, происходивший из владетельного рода потомков прусского короля Прутено, прибыл на службу московскому князю.

Вероятно, по созвучию имя и фамилия Гланда Камбилла трансформировались на русский манер: Гланда превратился в Андрея (даже с отчеством — Иванович), а Камбилла в Кобылу. Боярин Андрей Кобыла действительно упоминается в русских летописях под 1347 годом. От его пяти сыновей пошло большое потомство — более 20 родов. Многие потомки Кобылы («Кобыличи») хорошо известны в отечественной истории — Романовы, Шереметевы, Сухово-Кобылины, Колычевы, Боборыкины и др.

Еще до того, как в русскую историю вошли Шереметевы, рядом с московскими князьями стояли потомки Андрея Кобылы — Федор Кошка и Константин Беззубцев. Первый был одним из ближних бояр князя Дмитрия Ивановича: он подписался как свидетель на его духовной грамоте, а это доверялось только проверенным людям. О Федоре Кошке, как о выдающемся политике, вспоминал в 1408 году казанский хан Едигей. До сих пор сохранилось Евангелие Федора Кошки с изображениями четырех евангелистов, написанных мастерами школы Андрея Рублева.

Второй принимал участие в походах против ордынцев, а при Василии II был главным воеводой во время похода на Казань. Его сын Андрей, по прозвищу Шеремет, в 1478 году принимал участие со своей дружиной в походе на Новгород.

Первое интермеццо («интермеццо» — музыкальный термин, означающий перерыв в заданной теме). Сделаем перерыв и мы…

Внук Дмитрия Донского — Василий II в начале своего правления не раз оказывался в положении «великий князь в изгнании». Первым, главным (и надо сказать, весьма достойным) претендентом на наследственный престол был его дядя — князь Юрий Звенигородский, а после смерти последнего — его сын — Дмитрий Шемяка. Перипетии этой долгой, запутанной феодальной войны изложены подробно в учебниках истории, но важно обратить внимание на одну особенность ситуации. Константин Беззубцев оставался верен великому князю при любых обстоятельствах. Фамильная черта Шереметевых и их предков.

Великий князь Иван III к 1478 году решил окончательно «привести под свою руку» Великий Новгород. Сделать это было тем более необходимо, что правители этого вольного города всерьез подумывали о том, чтобы переметнуться к Казимиру Литовскому. В ноябре 1478 года произошла окончательная ликвидация новгородской республики, и вечевой колокол увозится в Москву.

Историк XVIII века Генрих Миллер утверждал, что «прозвание „Шеремет“ неизвестно отчего происходящее». Исследователь рода Шереметевых — А. П. Барсуков считал, что оно имеет сербские или турецкие корни и в доказательство этого утверждал, что имя Шеремет встречается в сербских песнях, а в Болгарии до сих пор одно местечко носит название Шеремет. Один же из турецких пашей XV века тоже назывался Шереметом. Так или иначе, но Андрей Шеремет был последним родовым боярином. Позднее боярство стали жаловать за службу.

В правление Ивана IV оставили след многие из рода Шереметевых. Так, в «избранную тысячу» — привилегированное дворянское войско — были записаны Федор, Никита, Иван Васильевичи Шереметевы. Семен, Никита и Иван принимали участие в походе под Казань; против крымских татар; в Ливонской войне…

Никто из Шереметевых не был замешан в опричнине, но, учитывая отношение Грозного к боярству, легко представить, что царский гнев их не миновал. Известно, что Никита Васильевич был удавлен по приказу царя. Иван Большой Васильевич, несмотря на то, что во время тяжелой болезни царя требовал немедленной присяги его сыну, младенцу Дмитрию, был ранен в сражении с Девлет-Гиреем, участвовал в Ливонской войне, — не раз впоследствии испытает на себе царский гнев, будет посажен в темницу, куда к нему, по словам Андрея Курбского, приходил царь, а в конце жизни примет постриг в Кирилло-Белозерском монастыре с именем Ионы. Он будет упомянут в послании Ивана IV игумену монастыря. Курбский считал, что Шереметева «уморили в монастыре по приказу царя». Во время опричнины Иван Васильевич служил в земщине. В 1567 году «ведал Москву».

В историю царствования Ивана IV вошла и Елена Ивановна Шереметева. Она была третьей женой старшего сына Ивана IV — царевича Ивана Ивановича. Елена Ивановна невольно послужила причиной его смерти. Как говорит предание, однажды Иван Грозный, неожиданно войдя в покои к снохе, застал ее одетой в «нижнее платье» и, «впав в гнев», ударил ее. Царевич заступился за жену, которая ждала ребенка. Царь ударил сына посохом, и через несколько дней царевич скончался.

Второе интермеццо

— таинственное. Так получилось, что имя Елены Ивановны оказалось связанным с одним из неразгаданных ребусов русской истории. До сих пор среди историков нет единого мнения о том, кто правил в Москве с июля 1605 по май 1606 года под именем Лжедмитрия I. Не рассматривая подробно все версии (в большей или меньшей степени фантастические), остановимся на одной из них. После трагической смерти мужа Елене Ивановне остается лишь один путь — в монастырь. Она принимает постриг в Новодевичьем монастыре в Москве под именем Леонидии (или Леониды). Позднее будет слух, что в монастыре у нее родился мертвый ребенок. В XIX веке один из исследователей Смутного времени обнаружил документ, где в перечне имен правивших царей встречается странное — инок Леонид… Что это? Ошибка? Фальсификация?

Это могла знать только Елена Ивановна Шереметева, семью которой постигла печальная судьба.

Не менее трагично сложилась жизнь Петра Никитича Шереметева. Во время свадьбы Ивана IV с Марией Нагой он был «мовником», то есть был с царем в мыльне (бане), что являлось в то время обязательной частью свадебного ритуала. Не меньшим доверием он пользовался и у царя Бориса Годунова: принимал участие в церемонии встречи датского принца, нареченного жениха царевны Ксении. В Смутное время, сражаясь с войсками самозванца в северских землях, не был лишен сомнений в правильности своего выбора. Известны его слова: «Трудно воевать с природным государем». Впоследствии он будет пожалован им в бояре, будет пировать на его свадьбе. В царствование Шуйского именно он по приказу царя привезет из Углича тело царевича Дмитрия. Петр Никитич не считал Шуйского законным царем, так как не было решения Земского собора о передаче ему престола, он делал ставку на князя Милославского и за это был отправлен во Псков воеводой, где вскоре удавлен в тюрьме.

По образному выражению выдающегося историка XIX века Ивана Егоровича Забелина, «прямые и кривые в Смутное время» многих сбивали с верного пути. Василий Петрович Шереметев был стольником на свадьбе Лжедмитрия и Марины Мнишек. Считается, что при его участии был убит Прокопий Ляпунов; он принимал участие в заговоре против князя Д. М. Пожарского. Его родной брат Иван Петрович одно время воевал даже в войске атамана Заруцкого.

Третье интермеццо

— о Смутном времени. Оно берет начало со смерти царя Бориса Годунова и завершается воцарением династии Романовых. Временной отрезок — с 1605 по 1613 год. Оставим в стороне пересказ событий этого периода, отметим лишь одну деталь — в это время появлялись яркие личности: удачливые авантюристы, талантливые полководцы, опытные царедворцы… Их боялись, они пользовались уважением, с ними считались или стремились убить. Всем известны имена Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина — организаторов второго ополчения, в Нижнем Новгороде. Но ведь было и первое ополчение, берущее свое начало в Рязани. С этим ополчением и связаны имена Прокопия Ляпунова и Ивана Заруцкого.

В марте 1611 года ополчение подошло к Москве. Оно было очень небольшим. Правда, оно увеличилось за счет москвичей, но в большинстве это были не воины. В начале апреля ополченцы перешли Яузу и захватили большую часть стены Белого города. Поляки удерживали лишь Кремль, Китай-город, Новодевичий монастырь. Осаждающие создали свое правительство «Совет всея земли». Ведущую роль в нем играли Ляпунов и Заруцкий, но единства между ними не было, да и военные действия ополчения осложнялись множеством факторов: взятием Смоленска поляками, взятием Новгорода шведами… Среди казаков, бывших в ополчении, началось мародерство. С мародерами расправлялись жестоко. Этим и воспользовались в лагере противника: подкинули письмо, якобы составленное от имени Ляпунова, в котором он писал об истреблении всех казаков, как зачинщиков всяких смут и беспорядков. Письмо было прочитано вслух, Прокопия Ляпунова призвали к ответу. Ни объяснения, ни оправдания выслушаны не были, и Ляпунов был зарублен. Но каким образом попало письмо в лагерь ополченцев? Кто подготовил почву для бунта в войске? Может быть, здесь не обошлось без Василия Петровича Шереметева?

Судьба Ивана Заруцкого, с чьим именем в какой-то степени связано и имя Ивана Петровича Шереметева, сложилась еще более трагично. В июле 1612 года он ушел в Коломну к Марине Мнишек и «воренку» (ее сыну от Лжедмитрия II), и с тех пор его честолюбивые замыслы были связаны с этой женщиной. Если бы Заруцкому удалось развязать гражданскую войну, то неизвестно, как бы сложилась судьба новой династии. Но трудно было в уставшей от долгих лет беспорядка и беззакония стране найти свежие силы, способные и, главное, готовые вновь ввязаться в боевые действия. Заруцкого не приняли даже донские казаки, тогда он отправился в Астрахань и попытался втянуть в русские дела персов с турками, а сам хотел по Волге идти на Москву. В конце концов схваченного Заруцкого привезли в Москву и посадили на кол.

Наиболее яркий след в Смутное время оставил Федор Иванович Шереметев. Он принимал участие в обороне Кром от Самозванца, но, как и многие другие, в мае 1605 года принес ему присягу и был пожалован им в бояре. Но кого в то время останавливала присяга, принесенная самозванцу? В ночь на 17 мая 1606 года в Москве начался мятеж. На подворье Шуйских собрались дворяне-заговорщики и боевые холопы. В четыре часа утра ударил колокол у церкви Ильи Пророка на Новгородском подворье. Толпы народа хлынули на Красную площадь, где уже находились вооруженные дворяне, которых возглавлял Федор Иванович Шереметев. Он поддерживал патриарха Гермогена, считавшего необходимым избрать на царство русского царя. Входил в «семибоярщину» — орган, призванный управлять государством до выборов нового царя. Члены этого правительства решили положительно вопрос о приглашении на русский престол польского королевича Владислава. 27 августа 1610 года москвичи торжественно присягнули ему. Владислав должен был принять православие в Смоленске и в Москву прибыть уже православным; королевич должен был взять с собой из Польши лишь небольшое число необходимых ему людей; не должен был изменять прежний титул московских царей; жениться на девице православной веры; города, занятые поляками, «очистить». Таким образом, формально возведение на престол Владислава могло быть благом для московского государства.

Вступление в Москву поляков под командованием гетмана Жолкевского вызвало естественное недовольство у населения. Предотвратить тогда бунт помогли уговоры Федора Ивановича, который в конце концов оказался запертым вместе с частью польского гарнизона в Кремле. На протяжении всего «осадного сидения» он заведовал Казенным двором.

После освобождения Москвы Вторым ополчением Федор Иванович не раз принимал участие в переговорах и с поляками, и со шведами.

Именно Федор Иванович в 1613 году склонял Земской собор к избранию новым царем Михаила Романова, что и было сделано, несмотря на сопротивление матери Михаила — инокини Марфы.

В 1618 году Федор Иванович вел переговоры с Польшей о заключении мира. За это он получил награды: шубу соболью с золочеными пуговицами; кубок серебряный золоченый; прибавку к жалованию в размере ста рублей; вотчину с крестьянами и 500 четвертей земли.

Четвертое интермеццо

Так сложилось, что, изучая историю, мы чаще всего судим о событиях с точки зрения «централизованного государства», то есть как они происходили в Москве и как о них в Москве судили. А ведь бывало, что судьба России решалась далеко от Москвы, и люди, которые эту судьбу вершили, судили о происходящем совсем по-иному, чем в столице. Не случайно сейчас столь большое внимание уделяется исследованиям региональной истории.

…Кратчайший путь из Польши в Москву лежит через Смоленск, Вязьму, Можайск. Однако в 1604 году Лжедмитрий пошел кружным путем, через Чернигов и Новгород-Северский. Сделано это было не случайно. Еще со времен Ивана III здесь строились многочисленные крепости и остроги, предназначенные для защиты южных рубежей как от поляков, так и от крымских татар. По всей вероятности, Лжедмитрий рассчитывал на низкую дисциплину в гарнизонах, задержку жалованья и надеялся легко найти здесь союзников. В такой ситуации особое значение приобрела маленькая крепость Кромы, оказавшаяся в тылу правительственной армии. Город окружали болота, через которые проходила только одна дорога. Сам же город с посадом был укреплен по образцу московских крепостей: снаружи высокий и широкий земляной вал, а внутри — бревенчатая стена с башнями и бойницами. Гарнизон состоял из двухсот стрельцов. Перед началом осады в крепость прибыл атаман Корела, сторонник Лжедмитрия, с четырьмя сотнями донских казаков. Известие о смерти Бориса Годунова и присяга его сыну Федору спровоцировали мятеж, вспыхнувший 7 мая 1605 года. На помощь мятежникам подошли войска самозванца, который распустил царское войско.

Шереметевы всегда находились в центре событий военных и политических. В течение второй половины XVII века Россия старалась урегулировать отношения одновременно с Польшей, Турцией и ее вассалом Крымским ханством.

А впереди был XVIII век — «столетье безумно и мудро» — сложное и противоречивое время. Сложными и противоречивыми были и судьбы людей этого времени. О самых ярких, значительных личностях читателям предстоит узнать.