Что не так в идеальном браке. Третья книга

Агата Богатая (2024)

Наш брак с мужем со стороны выглядит идеальным. Мы так похожи друг на друга, что все называют нас братом и сестрой. Мне завидуют женщины, потому что мой муж меня содержит, дарит хорошие подарки и возит на курорты. Он заботливый и очень добрый. Но чего не видят те, которые считают, что в браке мне повезло? Об этом я повествую в своей третьей книге. Узнайте этот секрет за чтением книги длинными зимними вечерами. Развязка будет неожиданной.

Про деревья

Дачный сезон закрыт, и можно не ездить черт знает куда. Но мы с мужем едем. Потому что привыкли к небольшому домику, к бане, к тому месту, которое создали сами. И собираемся протопить дом от сырости и попариться в бане.

Как только мы появляемся в деревне, нас тут же встречает моя соседка Яна, которая живет там постоянно. В этот раз она старается быть милой. Но в глаза не смотрит.

Каждый раз она в каком-то новом амплуа — то обидится на что-то, то расскажет откровенные сплетни и фантазии, то…

Значит ей что-то нужно или она что-то снова попросит, думаю про себя я, видя красный смешной помпон ее вязаной шапочки — она (соседка) невероятно маленькая. А я уже зашла во двор.

Но смешной помпон настойчив. Яна стучит в калитку. И делает вид, что очень рада нас видеть, в особенности меня.

Как я и предположила, ей нужно спилить наше дерево, которое мешает. Я выхожу на улицу, чтобы еще раз оценить качество запроса — нет, никому рябина не может помешать. Все засохшие ветки я отсекла секатором для аккуратности.

— Это женское дерево. Его нельзя трогать. — Пытаюсь объяснить Яне я свой будущий отказ.

Но вижу в ее руке пилу.

— Я не могу тут развернуться и прижаться с прицепом. — Настаивает она. И, игнорируя меня, с ловкостью маленькой обезьянки залезает на дерево. — Смотри, сухие ветки!

Она трясет бедную рябину, и листья с нее сыплются дождем на меня. Дерево очень старое, высокое и имеет огромную корневую систему. Оно, наряду с другими рябинами, калинами и березами высажено по периметру нашего забора. Не нами, разумеется.

Пока я размышляю о том, что вырубать деревья — это плохая затея, Яна взбирается очень высоко. В ней около сорока килограммов весу, с ее слов, но выглядит она жертвой Освенцима.

Когда я пытаюсь ее подстраховать, то спокойно удерживаю соседку одной рукой — она не весит ничего и врет про то, что поправилась. Я вижу, что ни грамма. Худоба ее напоминает уже какое-то заболевание — лицо черное, из-под толстовки торчат ребра, когда она прыгает с ветки на ветку.

— Смотри не упади! — Кричу я, задирая голову вверх и переживая о том, что какой-нибудь сухой сук треснет под ней.

— Я же легкая! — Отвечает она. — А ты не вздумай, сразу сломаешь дерево.

— Кто тебе сказал, что я собираюсь это сделать? — Смеюсь я.

И рассматриваю кучу сухих и вполне здоровых веток, которые успела наломать Яна. Они летят ворохом на меня сверху.

Она быстро возвращается на землю, так ловко, как будто всю жизнь прыгала по веткам, как белка.

— Дерево нужно срубить. — Опять упирается она. — Оно старое. И заносит пилу, которую бросила тут же, чтобы начать работу.

В этот момент со двора выходит мой муж и удивляется тому, что возле забора образовалась уже куча мусора и спрашивает:

— Зачем вы привязались к рябине? Уже нельзя трогать деревья. К тому же, это рябина. Она никому не мешает.

— Мне мешает. — Не унимается Яна.

Она включает пилу, и дерево с треском падает нам под ноги.

— Ой. Как же я рада! — Кричит она.

— Прости нас рябина. — Обращаюсь я к дереву, которое выглядит живым и покалеченным.

Яна просит мужа помочь ей дотащить до своего двора дерево. Он помогает ей неохотно, все еще сетуя на то, что не нужно было затевать вырубку.

— Я сама распилю на дрова, а остальное увезу в прицепе. — Обрывает мужа соседка, не слушая его доводы. И быстро прощается с нами.

Я отрешенно стою возле дерева, которое не смогла спасти, вернее рядом с тем, что от него осталось. И чувствую тревогу. Это кажется мне плохим знаком.

Когда мы возвращаемся домой, Эви подтверждает мои опасения. Срубить дерево — к смерти. Особенно рябину.

— Ее дух может отомстить. — Серьезно произносит моя шаманка. — К тому же, это женское дерево. Женщина не должна рубить женские деревья, а мужчина — мужские, растущие возле двора или во дворе.

От этого мне становится печально. И от того, что я могла бы запретить Яне спиливать рябину. На душе у меня остается гадкий осадок.

Но муж меня успокаивает:

— Это была не твоя инициатива. А соседки. Не переживай.