Агада – сборник притч, легенд, поучений и сказаний, взятых в основном из Талмуда. В широком смысле Агада – кодекс общеэтических норм, изложенных в ярчайшей мозаике удивительно поэтического текста. В этих замысловатых, но в то же время очень простых и душевных строках каждый откроет для себя маленькую истину и получит добрый совет умного Мастера. «Читайте притчи: вкусом и ароматом плодам яблока подобны они».
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Агада. Большая книга притч, поучений и сказаний предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014
Введение
В настоящем издании собрана большая часть легенд, притчей и афоризмов, разъясненных на страницах обоих Талмудов (Палестинского и Вавилонского), Мидрашей и пр.
Время возникновения так называемого «Устного учения» относят к эпохе возвращения евреев из Вавилонского плена. С этим моментом (начало V в. до хр. летосчисления) совпадает учреждение пророком Ездрою «Великого Собора», положившего начало той колоссальной работе, которая впоследствии стала известна под названием Талмуд.
Эпоха созидания Талмуда распадается на три периода: соферов (книжников), таннаев (учителей) и амораев (Толкователей).
Деятельность соферов обнимает период времени от возвращения из Вавилонского плена до 220-го года до хр. летосчисления. Соферы были собирателями «Устного учения», которое путем преданий переходило от одного поколения к другому.
Таннаи (220 до хр. летосчисления — 220 хр. летосчисления) продолжают работу соферов, приумножают и развивают ее при помощи школ и академий, учреждаемых в Палестине. Накопившаяся впродолжении почти пяти столетий масса преданий, законоположений и мнений разных талмудических школ приводится в систему одним из последних таннаев, раби Иегудою Святым (конец II в.) и кодифицируется под названием «Мишна» — второучение.
Результатом деятельности амораев в течение трех столетий (200–500) явилась «Гемара» — дополнение к Мишне, ее толкование и объяснение.
Мишна и Гемара составляют Талмуд. Последний в то же время состоит из двух элементов: Галахи и Агады. Галаха — свод законодательных норм, религиозных и гражданских; «Агада» — кодекс общеэтических норм. В Галахе этика обрела свою логику, в Агаде — свою философию и поэзию. Труд составления Талмуда завершился, но преемственная работа мысли продолжалась в тех же двух основных направлениях. В области Галахи, благодаря противоречивым мнениям разных школ, стали возникать новые вопросы, властно требовавшие ответа в применении к религиозной практике. Разработка этих вопросов продолжалась потом учеными, известными под названием сабореев и гаонов. В то же время из Агады стал возникать особый род письменности под названием «Мидраш», каковы: Мидраш-Раба (на Пятикнижие и пять мегилот), Песикта, Танхума, Тана дебэ Елиагу и др.
В продолжении многих веков совершался этот процесс кристаллизации мыслей и грез, чувств и переживаний многих поколений еврейского народа, то усиливаясь, то ослабевая, но не прерываясь и не останавливаясь в своем созидательном движении.
Перед нами мозаика удивительной сложности и разнообразия рисунка: рядом с тезисом, жестким и непоколебимым как скала — ласковое, увещательное слово доброго, старого наставника. Элементы (правда, едва намеченные неопытной рукой) героического эпоса пересыпаны трепетными вспышками живого, самородного юмора. Тут и характеристики личные и общественные, и силуэты религиозного аскетизма, и загадочные явления второотступничества, и апофеоз великомученичества. Тут же: картины яркого реализма, бытового и художественного, и рядом — едва уловимое мерцание далекого мифа; подавляющая мощь и блеск Откровения, тяжеловесные проповеднические шаблоны, отчаянный крик измученной души: «Лучше бы человеку не родиться!» и вечная, светлая сказка о светлой и радостной жизни.
И несмотря ни на сложную мозаичность этой работы, ни на отдаленность друг от друга, по времени их происхождения, многих из этих притчей и сказаний, все они носят один общий характер, и сущность их, философская и моральная — одна и та ж повсюду. — Оно и понятно: Агада представляет, в широком смысле, комментарий к текстам библейского повествования. Правда, она расширяет рамки последнего, вводит новые эпизоды, устанавливает связь между отдаленнейшими событиями, лицами, пророчествами, образует — или, по крайней мере, усиливается образовать — «обстановку», то бытовую, то мистическую, каждого момента, каждого события. Самый же трактуемый момент, как в его фактическом или символическом содержании, так равно и в моральном воздействии, какое он имеет оказать, должен оставаться непоколебимым в сознании каждого, как непоколебимо само библейское повествование или слово пророческое.
Нередко «Агадою» видоизменяется весь, установленный исторической традицией, антураж события, лицам приписываются чуждые им, казалось бы, свойства и действия, общественным группам и народным массам — размеры маловероятные, иногда прямо сказочные. Но и в этих случаях исторический смысл события сохраняется во всей его ясности и глубине; назидательность же его, составляющая конечную цель всей работы, приобретает особенную выпуклость, полноту и значительность.
И вместе с тем — какая мощь и ширь мифотворческого размаха и какая трогательная, интимная упрощенность в обращении с высшими формами мистического миропредставления!
Земной мир — только преддверие к жизни загробной, жизни вечной. Да, но мир этот, сам по себе — изумительный шедевр, дивный филигран гениальнейшего мастера. Бог, Жизнедатель, на херувимах Восседающий, Бог Великий, Сильный и Страшный — не только «владыка» мира, но также его добрый, бесконечно радушный «хозяин». Человек является не только «венцом» творения, но и первоцелью его, и объяснением, и оправданием. Смертному завидуют духи бессмертные, для его просветления и совершенствования они существуют, скорбят его скорбям, его радостям ликуют. Они берегут, обслуживают, лелеют душу его, которая вся — один немолчный аккорд, одна вечно и радостно звучащая песнь о мудрости и благости Господней, о красоте и совершенстве созданного Им мира.
В трактатах «Сотта» приведен такой случай: «В одном городе поучали народ одновременно раби Абагу и рав Хия. Рав Хия объяснял Галаху, и слушатели вскоре отошли от него и собрались вокруг р. Абагу послушать притчи Агады. В утешение огорченному р. Хии, р. Абагу обратился к нему со следующей притчей: «Пришли в одно место два торговца: один продает драгоценные камни, другой — простые, но полезные предметы домашнего обихода. Не натурально ли, что у второго окажется несравненно больше покупателей, чем у первого?”»
«Простые, но полезные предметы домашнего обихода», — таковою почиталась «Агада» самими творцами и популяризаторами ее. «Агада» была не только популярной, но в продолжении многих веков и единственною формою духовного общения с массой. Там, где вся красота и поэзия быта исчерпывались одним, окаменевшим в своих формах, ритуалом; в те времена, когда малейший уклон в сторону чужеземного и иноплеменного почитался за смертный грех — «Агада» была для народа всем: она была его кафедрой, его сценой и эстрадой, мистерией, сказкой, сатирой, торжественной одой и песнью колыбельной — светом и воздухом народной души.
Мужи Великого Собора, созидая Талмуд, говорили: «Делайте ограду вокруг закона». И в те, ставшие историческими, моменты, когда в духовную жизнь палестинского еврейства стала проникать новая проповедь с новыми формулами морали, «ограда» эта должна была сослужить особую службу, в смысле сохранения народной души во всей ее традиционной неприкосновенности. Галаха видела единственное средство для этого в высоте и неприступности «ограды» и в крепости засовов и замков, ее запирающих. Но вряд ли это оказалось бы вполне достаточным, если бы не влияние Агады, которая и ласково-увещательною речью, и самою формой этой речи созидала внутри ограды атмосферу не холодной, застывшей буквы, но живой, чуткой и подвижной мысли. Евреям не было надобности искать у других того, что они находили у себя же, и в том «новом», что им сулились дать, для них, таким образом, не оказывалось ничего действительно нового.
«Агада» пользовалась широкой популярностью в народе. Но это не все. «Агада» в то же время являлась несомненно продуктом народной мысли, народного творчества. Патриарх и кузнец, иерей и башмачник, ученый математик и портной, и простой сельчанин, и пекарь, и могильщик, и сын поденного работника-дровосека — вот каких различных положений люди были творцами «Агады» и ее популяризаторами. Тут совершался процесс творческого взаимообмена, как между росой и туманом, между морской влагой и дождевым облаком. «Агада» черпалась из родников народной грезы, и ею же орошалась нива народного сознания.
Опыт издания в оригинале отдельным сборником легенд и изречений «Агады» предпринимался неоднократно и в прежние годы, но выполнена эта задача, — и выполнена превосходно, — лишь в последнее время, гг. И.Х. Равницким и Х.Н. Бяликом, издавшими «Sefer ha-Agada», куда вошло все, что представляется сколько-нибудь ценным в этом культурно-историческом наследии нашего прошлого. Работа эта окажет неоценимую услугу широким кругам еврейских читателей, от которых невозможно требовать непосредственного обращение к первоисточникам.
Тем более насущною представлялась потребность в появлении такого издания на русском языке. Огромной части нашего поколения, а главное — более свежим и чутким его элементам — современной еврейской молодежи (за малыми исключениями), древнееврейский язык совершенно не знаком, и тут никакие антологии, раз они изданы на языке подлинника, помощи не окажут.
И мы издаем эту книгу в надежде, что она найдет читателей именно в этой среде, открыв перед нею обширную область народного мышления, тысячелетнюю сокровищницу национальных ценностей.
И как знать, быть может, в наше время, время мучительных «борений» и «исканий», найдется кое-что назидательное и для объективной мысли в этом памятнике народного творчества далекого прошлого.
В распределении материала мы придерживались следующего порядка: в I части помещены материалы исторические, от сотворения мира до разрушения Второго храма; часть II содержит жизнеописание таннаев и амораев; культурно-историческое достояние народа и этику религиозную и национальную.
В тех случаях, когда сюжетом легенды взято событие из библейской или исторической хроники и планомерность повествования нарушена излишними повторениями, мы брали только те моменты, которые являются более существенными в данном сюжете, опуская остальное, как лишний балласт, только заслоняющий коренную мысль повествования.
Наиболее популярные имена и названия местностей мы передаем по русско-греческому произношению, прочие имена и названия — в транскрипции более близкой к их еврейскому произношению.
Переводчик
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Агада. Большая книга притч, поучений и сказаний предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других