Краткий курс «Общей семиотики»
Моя первая книга по семиотике вышла в Москве в 1992 году; она называлась «Язык как знаковая система». После этого я написал и напечатал множество книг и статей, пытаясь выделить ее главные характеристики. С течением времени некоторые из моих воззрений претерпевали метаморфозы, и я подгонял более ранние высказывания к новым формулировкам. Сейчас, на пороге 95-летия, я хочу подытожить свои мысли в кратком итоговом очерке, который представляется мне внутренне непротиворечивым и заслуживающим внимания. Так ли это на самом деле – судить читателям.Хочу сказать несколько слов о том, что значит общая семиотика. De facto семиотика возникла в Древней Греции и Риме: ни одна наука или ремесло не может существовать без собственных знаков. Но лишь в конце XIX века возникло движение за создание семиотики, которая бы сформулировала общие принципы для всех отраслей этой науки. В противоположность частным семиотикам такая наука может быть названа общей семиотикой.
Оглавление
- Введение. Что такое семиотика?
- Глава 1. О ЗНАКЕ PER SE
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Краткий курс «Общей семиотики» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Глава 1. О ЗНАКЕ PER SE
Мое определение знака таково: знак − это материальное воплощение заложенного в нем смысла. Оно имеет форму и содержание: форма может быть какой угодно, лишь бы она демонстрировала свою внутреннюю суть, значение, смысл знака.1 Воспринимая знак, мы всегда различаем в нем форму и содержание − то есть, его смысл и суть. Так, встречая по пути дорожный знак, мы воспринимаем его форму, которая может быть многолика (круг, квадрат и пр.), но за этой формой скрывается определенный смысл (Осторожней! Снизить скорость! Остановиться!).
В этом содержании воплощается смысл знака, с которым мы знакомимся заранее, изучая правила дорожного движения. Смысл знака может быть усвоен не только путем его специального изучения, но и через наш житейский опыт. Идя по тротуару, я избегаю луж и обхожу их, потому что когда-то промочил ноги. Неважно, как нам стал известен смысл знака; важно этот смысл уловить и следовать ему в своем поведении.
Это обстоятельство обычно демонстрируется треугольником, который показывает, как любой знак реализуется на практике. Он называется семиотическим треугольником. Семиотический треугольник приписывается многим авторам; на самом деле семиотики пользовались им, включая в него свое содержание: Фреге − свое, Огден и Ричардс2 − свое, ваш покорный слуга − свое. Вот как он выглядит в трех представлениях:
Треугольник Огдена & Ричардса Треугольник Фреге Треугольник А. Соломоника
При использовании знака должны быть поняты все три указанных в нем элемента; если хоть один из них непонятен, то коммуникация с использованием данного знака не происходит. Должен быть знак в его материальном обличии; должны быть человек или машина, которые воспринимают этот знак, «понимая» его значение. Для машины, разумеется, слово «понимать» условно: просто в алгоритм ее действия знак встраивается как сигнал того, что машина должна предпринять, распознав знак по форме или по его исполнению. Так, первые компьютеры работали на перфорационных картах, где наличие прокола приводило машину к одному действию, а его отсутствие − к другому. Человек же, распознав знак, поступает по собственному разумению: он может действовать по логике, заложенной в знаке, может его проигнорировать, а может поступить и вопреки логике, предписываемой знаком. Человек в отличие от машины наделен свободой выбора (не всегда, но в большинстве случаев).
Человек понимает далеко не все знаки, с которыми встречается; большинство знаков мы игнорируем, поскольку просто не воспринимаем их смысла. Количество распознаваемых нами знаков является основным критерием определения IQ человека: чем больше знаков мы знаем, тем больше наше IQ. Хорошим примером сказанного являются вымершие языки, записи которых имеются, но прочесть которые нам не дано до их расшифровки. Так было с египетскими иероглифами, которые встречались в изобилии на памятниках в Египте, но оставались непонятыми, пока их не расшифровал французский востоковед Жан-Франсуа Шампольон (1790 − 1832). Многие системы письма не дешифрованы до сих пор, скажем, письмо ронго-ронго с острова Пасхи.
Количество известных человечеству знаков огромно, оно не поддается исчислению. Оно может быть подсчитано лишь в определенных пределах, например, в виде количества слов, использованных в работах какого-то автора, даже самого плодовитого. Подсчитано, что Шекспир использовал 31534 различных слов в своих произведениях; самый богатый в этом отношении русский писатель Пушкин − примерно 24000 слов. Кроме слов имеется масса других знаков. Как их расклассифицировать?
Основатель современной семиотики Чарльз Сандерс Пирс (1839 − 1914) испробовал много систем классификации знаков, но пришел к выводу, что классификация с десятками типов разных знаков непрактична и предложил всего три класса знаков: «На протяжении всей работы Пирса им было дано более 76 определений того, что такое знак. Тем не менее, можно наблюдать некоторые канонические типологии, одна из важнейших − это различие между «значками», «индексами» и «символами».3 Большинство семиотиков приводят иные названия трех классов знаков по Пирсу: индексы, иконы и символы. Индексы как бы естественно связаны со своими референтами (гром предвещает грозу, дым связан с чем-то горящим и т.п.). Иконки демонстрируют обозначаемое своим с ним сходством (например, похожий рисунок). Символы, мне кажется, обозначали у Пирса все остальные типы знаков. Впрочем, признаюсь, я ничего не понял в этой его классификации, хотя большинство исследователей представляются ее последователями и ссылаются в своих работах именно на трехчленную классификацию Пирса.
В своей первой книге по семиотике4 я предложил совершенно иную классификацию (скорее, таксономию − см. ниже) всех существующих знаков. В качестве критерия распределения разных типов знаков я выбрал степень их абстрактности и связанную с этим последовательность их появления в истории человечества. Поначалу я, как и Пирс, пытался расклассифицировать отдельные знаки как таковые. Ничего не получалось − по замечанию Сюзанны Лангер у Пирса знаки разбегаются по разным категориям «как непослушные овцы из стада».5 У меня они тоже не складывались в четко отделенные друг от друга классы. Поэтому я решил в качестве классификационной единицы выбрать не отдельные знаки и даже не знаковые системы, а типы знаковых систем, каждая из которых наделяется своим таксоном. Это позволило мне построить четкую таксономию развития знаков и знаковых систем, различающихся по степени возрастания степеней их абстрактности. Вот как это выглядит в натуре.
Читать схему надо снизу вверх. Я считаю, что первона-чально люди пришли к осознанию естественных знаков. Как я уже писал выше, они наблюдали смену дня и ночи, смену времен года, заход и восход солнца, звезды на небе и прочие природные явления. Постепенно они начали воспринимать их как знаки, которые можно было использовать в своих интересах: начинать день с восходом солнца, заканчивать его с приходом темноты; использовать звезды для ориентации в пространстве и прочее в том же духе. Затем приходит второй этап: люди научаются создавать искусственные знаки, прежде всего, чтобы показать что-то, чего нет перед глазами в данный момент. Появляются образные знаки, обозначающие то, о чем люди говорят, но не могут показать. Их старались сделать максимально похожими на то, о чем идет речь. Затем появились слова, которые обозначали то, что передать словесно было проще, чем нарисовать. Затем люди научились писать и передавать свои мысли во времени и в пространстве. Наконец, появились математические и прочие символы, которые по своему содержанию являются самыми абстрактными знаками, зато обнаруживают глубинные отношения и связи в обсуждаемом явлении.
Это и есть то самое, что я обозначил как таксоны группы знаковых систем; они служат показателями повышения степени абстрактности от одной группы знаковых систем к следующей. Наименее абстрактными являются знаки природного происхождения − их можно увидеть, услышать, обонять, ощутить. Затем по степени абстрактности появляются знаки, похожие на то, что они обозначают (их таксоны − образы, имиджи). Еще более абстрактны слова, базисные знаки языка; они большей частью не похожи на своих референтов, и их приходится заучивать, чтобы понимать в речи. Буквы на письме еще дальше отстоят от реальных предметов: они обозначают звуки произносимых слов, поэтому мы называем их конвенциональными знаками, принятыми по соглашению того или иного народа или страны.
На самом верху располагаются символы, которые не столько обозначают, сколько обобщают предметы изучения или познания. Их я разбил на две группы: формализованные системы с постоянными символами (как, например, в химии символ О всегда означает кислород, а символ Т в физике означает время); и на символы с переменным значением (как в алгебре буквы Х, Y, Z, которые используются для обработки данных и лишь в результатах заменяются на обозначения реальных величин или явлений). Они по моей версии являются наиболее абстрактными из всех знаков, и они же наименее понятны в использовании. Многие люди не добираются до такого рода систем знаков и не знают, что это такое.
Мы говорили о том, что самое главное в знаке − это его значение; именно для передачи значений знаки существуют. Но в одном знаке может быть больше, чем одно значение. Это можно наблюдать в словах. В русском слове коса совмещаются сразу три онтологических значения, говорящих о трех значениях этого слова в неязыковом мире: коса на голове у девушки; коса как сельскохозяйственное орудие и коса как вдающееся в воду пространство суши. Все значения такого рода отражаются в толковых словарях соответствующего языка, где каждое из них обрабатывается отдельно. Кроме онтологических значений каждое слово, используемое в тексте, имеет еще множество грамматических значений. Например, девичья коса в предложении является существительным, единственного или множественного числа (как и другие упомянутые значения «косы»), но сочетаться с другими словами она будет по-своему: коса до плеч, коса до пояса и пр. Зато ею нельзя косить траву и вообще она не сочетается с активным переходным глаголом, как это свойственно сельскохозяйственному орудию.
Поэтому нам приходится изучать каждое значение слова по отдельности, обращая внимание не только на само слово, но и на его производные. Значение, получаемое из толкового словаря, является лишь знаковым стволом, вокруг которого собираются ветки и листья дополнительных смыслов изучаемого знака. Мой пример взят из языковой системы знаков, но он касается любых знаков в любой из продемонстрированных в схеме типов систем. Так, в клетках таблицы химических элементов Менделеева мы видим одну или две начальные латинские буквы названий элементов; и это лишь базисные знаки данной системы. Но за каждым знаком скрываются его разнообразные ответвления, которые можно изучать годами, а у химиков это занимает всю жизнь. О значениях знаков я буду говорить ниже, потому что только в системе знак выказывает свои грамматические смыслы.
Базисные значки в таблице Менделеева снабжаются дополнениями, которые называются диакритиками или добавочными значками, которые придают знаку иное значение, отличное от прежнего. В химии, например, они обозначают изотопы одного и того же элемента и прибавляются в виде добавки к буквам его названия. Известно, например, 16 изотопов кислорода с массовыми числами от 11 до 26 (количество протонов 8, нейтронов от 3 до 18). Каждый изотоп кислорода снабжается добавочным числом, прибавляемым к его общему названию в виде буквы О. В языках диакритики прибавляются к буквам алфавита, изменяя их произношение, то есть практически изображая другую букву, произносимую по-своему.
Если диакритики говорят о нескольких видах одного и того же обозначаемого предмета или явления, то денотация и коннотации относятся к одному и тому же знаку, выражая собой различные его свойства. Например, мы пошли охотиться на медведя и увидели следы. Видно, что это следы медведя, что составляет денотацию данного знака («медвежий след»). Однако опытный охотник распознает в нем дополнительные характеристики: свежий или старый это след, большой или малый медведь тут прошел, останавливался ли он в этом месте и зачем. Такие характеристики называются коннотацией знака, и они имеют немалое значение в понимании знаков на практике. Достаточно сказать, что, когда речь о забытой письменности, именно коннотации использованных на письме знаков помогли их дешифровке, например, картуши (обведенные рамкой имена фараонов) при расшифровке египетских иероглифов.
Соотношения денотации и коннотации в знаках весьма сложны, значительно сложнее чем то, что выглядит так просто в приведенном выше примере. Это зависит от сложности предмета или явления, зашифрованного в знаках. Возьмем в качестве иллюстрации знаки времени. Они реализуются в разнообразных системах времени, начиная от его философского понимания как формы существования всего сущего, зависят от различных видов времени (текущее время; время, обращенное вспять, − в истории, например, или в календарях; время на работе и пр.) и от применения разных инструментов для исчисления времени при различных обстоятельствах его фиксации. Об этом можно было бы написать целую книгу, впрочем, такого рода описания уже существуют.6
В любой знаковой системе времени есть свои координаты, параметры и меры исчисления. Тем не менее, всегда сохраняются два постоянных параметра таких систем − направление течения времени и обозначение его замеров на определенный момент исчисления. Эти две направляющие составляют денотационную характеристику знаков времени, все остальное касается коннотационных деталей его исчисления.
Коннотационные детали различаются в многочисленных временных системах знаков. Например, «историческое время» разбивается на периоды и обращено вспять, в прошедшее до настоящего момента время. «Рабочее время» разбивается на смены или вахты и исчисляется в часах, которые чередуют время работы и отдыха. Наконец, «текущее время» имеет лишь одно направление − вперед, в будущее и исчисляется в часах, минутах, секундах, а иногда и в долях секунды. Название «текущее время» явно произошло от прежних инструментов измерения промежутков времени (клепсидры − водяных часов − и песочных часов, где время в буквальном смысле «текло», «истекало»). Люди довольно поздно придумали часы как инструмент для замера времени, а сегодня все это меркнет, когда на наших телефонах время обозначается просто набором чисел или объясняется словами. Так что в одной и той же знаковой системе по мере ее развития происходят постоянные изменения в сочетании денотационных и коннотационных ее слагаемых.
Это очень важное разграничение, так как оно касается различных значений знака в системе, к которой он принадлежит. Пока знак находится вне системы, он как бы абстрактен и выступает в роли представителя всех своих возможных значений. Так, в натуральном ряду числа просто перечисляются по порядку и получают два направления: от нуля со знаком плюс или со знаком минус. Такое простое перечисление знаков я называю номенклатурным. Оно применяется не только в натуральном ряду чисел, но и в алфавитах, где все буквы алфавита расположены в определенном порядке, в таблице химических элементов Менделеева, в библиотечных каталогах и во множестве иных очень важных знаковых системах. Номенклатурные системы имеют свои жесткие правила составления, скажем, в справочной библиографии книг в библиотеке записи производятся по выбранному для этого критерию (обычно по алфавиту фамилий авторов книг) и по строго определенным правилам фиксации всех деталей описания.
Это, однако, касается уже внутрисистемных характеристик знака. Пока знак выступает в одиночестве, он наделяется обычно только внесистемными характеристиками. Только когда он включается в систему, он начинает работать по ее законам и в нем появляются дополнительные признаки, позволяющие ему участвовать в системных манипуляциях данной системы.
Возьмем в качестве примера слова того или иного языка. Пока они перечисляются в толковых словарях, они там располагаются чаще всего по алфавиту и наделяются своими специфическими значениями, обозначающими их референтов из онтологической и/или семиотической реальности. Но как только те же самые слова входят в некий контент, они получают дополнительные качества, связанные с их функционированием в системе русской грамматики. Слово «стол» в словаре определяется как «предмет мебели», иногда перечисляются некоторые его виды (кухонный стол, садовый стол и пр.) и его самые основные грамматические характеристики в данном языке (обычно упоминаются лишь части речи).
Включенный в то или иное предложение слово «стол» оживает, получая конкретные синтаксические, морфологические и стилистические свойства. Для русского языка это род существительного, единственное или множественное число и конкретный падеж, открывающие связи данного слова с другими словами в предложении. Я еще упомяну стилистические варианты слов, которые иногда кардинально меняют обычные их значения (например, «стол компьютера»). Все это его внутрисистемные значения, которых он лишен в номенклатурном списке.
С вне — и внутрисистемным характером одного и того же знака совмещается еще один важный признак распределения знаков на две разные категории. Есть знаки, реферирующие что-то вне знаковой системы, и есть знаки, работающие только на алгоритм системы. Знаковые системы создаются для обработки внесистемных знаков самого разного содержания − лингвистического, юридического, математического, биологического и пр., и т.д. Но для того, чтобы обработать знаки внесистемного содержания, любая система нуждается в помощи специальных значков, которые объединяют содержательные знаки в продолженный и логически завершенный текст. Это могут быть союзы “и”, “но”, “если”; отдельные слова − “однако”, “опять-таки”; различные словосочетания − “с одной стороны”, “с другой стороны” и т.п. Я их называю функциональными знаками, поскольку они дают возможность нормально функционировать знаковым системам.
Функциональные знаки являются признаком знаковой системы того или иного типа и отличаются своей формой и содержанием в зависимости от того типа системы, к которому они принадлежат. Вышеприведенные значки характерны для языковых текстов; в географических картах это − названия частей света, которые обычно не называются, но незримо всегда присутствуют и в речи всегда проговариваются; в алгебре − это скобки, знак равенства и несколько значков, которые регулируют порядок манипулирования с внесистемными значками (сложение, умножение, деление, возведение в степень и др.). Они настолько «вклеены» в систему работы с внесистемными знаками, что иногда не показываются, подразумеваясь по умолчанию (умножение, например, не показывается крестиком или точкой, но подразумевается по расположению двух значащих знаков рядом). Такого рода значки столь важны, что изучаются прежде, чем мы приступаем к практическим решениям примеров той или иной системы.
Знак может в какой-то мере быть похожим по форме либо по содержанию на свой референт. Вспомните индексы и иконки Пирса, которые по смежности либо по сходству напоминают своих изображаемых. В моей классификации знаки первых двух ступеней схемы (естественные знаки и имиджи) тоже отражают какие-то признаки своих референтов. Но по мере увеличения абстрактности в знаках уменьшается похожесть знака на своего референта и увеличивается его конвенциональность. Люди просто назначают знак для того или иного явления и приходят к соглашению о том, что, скажем, слово «мост» означает построенный переход через какое-то препятствие. После этого разными способами слово «окапывается» на отведенном ему месте, укрепляя свое постоянное значение и грамматические конструкции, с ним связанные. В этом и заключается конвенция, то есть соглашение о значении знаков.
Как уже говорилось, по мере увеличения= возрастания абстрактности знаков их «естественная» связь с референтом постепенно уменьшается, а вскоре и вовсе исчезает. Так, в языковых системах еще имеются слова, которые чем-то имитируют изображаемое (они называются ономатопеями), как, например, в словах, имитирующих естественные звуки: кукареканье кур, блеяние овец, рычание львов и пр. Сюда же относятся и глаголы «кукарекать», «блеять» или «рычать», а также просто имитации: ку-ка-ре-ку, бэ-э, р-р-р… Сказать, что это точная имитация, нельзя — это просто немного похоже на то, что мы слышим в природе. В разных языках естественные звуки передаются иначе. Так, например, англичане передают крик петуха как cockle-doodle-do, а русские − ку-ка-ре-ку. Тем не менее, мы привыкаем считать эти имитации аутентичными звуками и воображаем, что именно так все и происходит на самом деле.
В более высоких по абстрактности знаковых системах имитация природных связей упраздняется, и мы придаем знакам ту форму, которая нам случайно приходит в голову. Буквы на письме имеют совершенно случайную форму, и в разных языках тот же звук изображается самым различным образом. Следует заметить, что поначалу люди стремились выразить материальными знаками смысл того, о чем они говорили. Это были как бы «реальные» выражения смысла: голубь означал мир, кулак − враждебность, улыбка − радость и удовольствие. Так и сегодня в смайликах, столь популярных в переписке по мобильному телефону или компьютеру, отражаются наши эмоции по поводу предмета беседы.
Некоторые народы пытались писать рисунками или иероглифами, которые изображали часть написанного в виде схематических изображений. Но оказалось, что наиболее удачной версией стала система буквенного письма, где буква никоим образом не похожа на предмет обсуждения, а изображает звук речи и произвольно обозначается случайно выбранным значком.
Что касается формализованных систем, то там, даже не задумываясь, пользовались знаками абсолютно произвольными по форме, потому что они изображали понятия, у которых и формы-то в ее буквальном смысле не было и быть не могло, ибо понятия суть чисто виртуальные субстанции. Зато они прекрасно работают на самом глубинном уровне сознания и используются повсеместно в одном и том же обличье. Какая форма может быть у знаков, оформляющих арифметические действия? Да только та, которую люди случайно придумали и внедрили по всему миру.
По охвату и содержащемуся в знаках смыслу я разделяю все знаки на четыре класса. В первый класс входят знаки, обозначающие один уникальный референт. Имеется в виду какая-то специфическая знаковая система, в рамках которой такие знаки используются. Допустим, в картографических системах таким свойством обладают названия конкретных географических объектов. Все их названия пишутся в русском и во многих других языках с заглавной буквы. То же самое происходит и с названиями химических элементов, с наименованиями пароходов, фирм и многих иных предметов и явлений. Имена и фамилии людей (в русском языке ФИО) обретают заглавные буквы во всех своих частях. Таким образом люди выделяют и подчеркивают имена собственные, которые я называю монозначными знаками (от греческого μονος − «один»).
Однако огромное большинство знаков в языковом плане (ибо любой знак имеет свое название) становятся понятиями. Понятия всегда многозначны; они репрезентируют под одним именем многие классы и подклассы похожих, но одновременно в чем-то различающихся друг от друга вещей/событий. Издревле ученые философы и логики задумывались о том, как в этом переплетении различных значений знаков найти нужное им определение того или иного понятия. С моей точки зрения самый верный путь был указан Порфирием в его схеме, показанной ниже. Порфирий − финикиец по происхождению, жил и писал свои труды в Риме во II-III вв. н. э. Он писал на греческом языке, но его труды были впоследствии переведены на латынь и арабский и получили мировую известность.
«В логике с именем Порфирия связано так называемое “древо Порфирия”, иллюстрирующее многоступенчатую субординацию родовых и видовых понятий при дихотомическом делении».7 Вот пример «Древа Порфирия», в котором представлено нахождение содержания философского понятия «человек» путем бинарных последовательных шагов от самого высокого понятия (род) с помощью исходящих от родов видовых понятий:
Древом эта схема называется потому, что иногда она изображается в виде дерева со стволом, собирающим все родовые ступеньки от исходного рода («бытие») до нужного нам понятия («человек»). Справа и слева к стволу прикрепляются ветки, изображающие два контрастных вида на той или иной родовой ступени (ярусе). Схема эта пережила века и используется логиками с некоторыми модификациями еще и в наши дни, воплощая в себе логически оправданный подход к определению какого-либо понятия. Думаю, что она в какой-то мере предопределила в самом общем плане бинарное исчисление, пригодившееся в современных электронных устройствах. Мы − люди − пробовали для различных исчислений математические системы с самым разным базисным основанием (пятизначным, десятизначным, двадцатизначным и др.) и остановились на десятизначной системе, которая является для нас самой удобной. Но электронные приспособления считают, пользуясь бинарной (двузначной) системой счисления, по-видимому, единственно доступной для них. Она же пришлась к месту и для логических процедур − таких, как древо Порфирия.
Третьим видом знаков-слов для меня являются концепты. По моей классификации к концептам относятся ведущие понятия в той или иной сфере человеческой деятельности. Из огромного числа понятий, связанных в комплексе того, о чем мы говорим, оказалось необходимым выделить несколько ведущих концептов, которые бы объясняли возможные связи и взаимоотношения всей массы релевантных для данного комплекса понятий. Например, для общей семиотики я выделяю следующие концепты: знак, знаковая система, знаковая реальность, семиозис, семиотик и еще несколько таких слов, которые дадут мне возможность объяснить все проблемы затронутой мною темы. То же самое происходит и в иных областях знания. Концепты обычно появляются в заголовках отдельных частей описания какой-либо проблемы. В научных статьях они выделяются в категорию «ключевые слова» и предпосылаются тексту статьи. По ключевым словам-концептам можно отыскать статью в безбрежном море печатных работ.
Четвертым классом слов-знаков являются термины. Термины появляются в частных семиотиках, касающихся специальных областей знания. Там они собираются в так называемых терминологических словарях, имеющих огромное значение для специалистов данного профиля. Термины в своей сфере применения играют ту же роль, что и слова, предназначенные для всех. Они также могут быть разбиты на три упомянутые выше категории − имена собственные, понятия и концепты, но только в рамках своей области применения. Так, в музыкальной терминологии мы находим имена, понятия и концепты, необходимые для обсуждения музыкальных проблем; то же происходит в медицинской терминологии и в любой иной области человеческой активности.
«Аллегория − иносказательное изображение отвлеченного понятия при помощи конкретного явления действительности, признаки которого помогают ярче представить это понятие, его основные черты. <…> Во многих аллегорических образах отразилось понимание человеком добра, зла, справедливости и других нравственных ценностей. Так, традиционно, еще со времен Древней Греции, правосудие иносказательно представлено в виде богини Фемиды в образе женщины с завязанными глазами и весами в руках.
Аллегория надежды − это якорь;
аллегория свободы − разорванные цепи;
белый голубь − аллегория мира во всем мире».8
Некоторые знаковые системы почти целиком базируются на аллегориях; например, классическая скульптура, а среди литературных жанров − басня. Аллегорические знаки требуют для расшифровки предварительного знания особого наполнения знака. Они иногда сопровождаются словесными пояснениями, как это делается, скажем, в Летнем Саду в Петербурге, где на аллеях выставлены исключительно аллегорические скульптуры, замысел которых поясняется на табличках, прикрепленных к постаментам скульптур. Таким способом смысл, заложенный в скульптурах, который может остаться неясным для посетителей, проясняется, и знаки выполняют свое назначение.
Знаки-символы имеют другое наполнение: вдобавок к обычному знаковому антуражу как отражению чего-то, символ апеллирует не только к разуму, но и к человеческим эмоциям. Призыв к эмоциям может быть сдержанным, как в знаке V (лат. Victoria − победа), а может быть очень мощным, как в картине Пабло Пикассо «Герника».9 Картина была написана по следам массированной бомбардировки испанского городка Герника, разрушенного по приказу генерала Франко, а многие его жители погибли. Воздействие полотна было потрясающим, как и рассчитывал художник, и в этом сказался ее символизм; кисть художника как бы расчленяла живые тела на составные части. Это полотно, насыщенное знаками-символами, оказалось удачным олицетворением войны в наступающем атомном столетии.
Знаки-аллегории отличаются от символических знаков способом обращения к нашим эмоциям. В аллегориях превалирует нравоучение, менторское наставление, как, например, в басне И.А. Крылова «Ворона и лисица»:
«Уж сколько раз твердили миру,
Что лесть гнусна, вредна; но только всё не впрок,
И в сердце льстец всегда отыщет уголок».
В знаках-символах эмоции могут перехлестывать через край, как в сцене дебоша Маргариты из романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита». Направляясь на бал к Сатане, где ей отводилась роль королевы, принимающей самых гнусных преступников, она учиняет погром в квартире критика Латунского, преследовавшего Мастера. Оказывается, Сила Зла может творить и справедливость, что символически демонстрируется Маргаритой.
Как раз сейчас, когда я пишу эти строки, происходит одно из самых драматических мировых событий сегодняшнего дня, имеющее большое символическое значение для всего человечества. Спикер палаты представителей конгресса США Нэнси Пелоси посетила Тайвань, несмотря на угрозы со стороны китайского правительства. Мир застыл, ожидая реакции КНР. Казалось бы, что такого важного в приезде Пелоси на Тайвань? Однако мир еще помнит Первую мировую войну (28.06.1914 − 11.11.1918), которая разразилась по столь же незначительному поводу. После ожесточенных боев, в которых погибло около 9 млн. человек (и более 5 млн. мирных жителей в результате военной оккупации, бомбардировок, голода и болезней), эта война кардинально изменила ход мировой истории. Визит Пелоси можно определить, как символическое событие, реально измеряющее соотношение сил Добра и Зла на планете на данный момент времени.
Как и слова в языке, знаки в иных, неязыковых системах могут выражать отношения синонимов, антонимов и омонимов.
Знаки-синонимы выражают одинаковый смысл, хотя знаковое обозначение у них самое разнообразное. Они могут появляться в одной и в разных системах. Так, левая и правая части математических равенств, соединенных знаком =, всегда синонимичны; и на этом построены все алгоритмы алгебраических систем. Выражения «Утренняя звезда», «Вечерняя звезда» и «Венера» синонимичны, так как обозначают одно и то же небесное тело. Синонимия является главным средством переноса значений из одной системы в другую. Представим себе ситуацию, когда кто-нибудь на улице спрашивает, где расположен дом под номером 17. Вы знакомы с местностью и, если дом находится в пределах видимости, вы просто жестом показываете на него. Если дом находится в отдалении, вы можете словесно объяснить, как его найти. Если в руках у спрашивающего карта, вы можете показать местонахождение дома на карте. Во всех этих случаях используются синонимические знаки, обозначающие одно и то же.
Знаки-синонимы противостоят знакам-антонимам, которые обозначают противоположные по значению вещи-события. Находясь на приеме у стоматолога, вы объясняете ему, какой зуб у вас болит, используя такие выражения, как «левая верхняя» или «нижняя правая» части челюсти. Знаки-омонимы одинаковы по форме, но не совпадают по содержанию. Например, значок [ < ] в математических построениях означает «больше», а в языковых текстах <…> используется для пропуска некоторой части в цитате, которая после этого значка может быть продолжена. Следует иметь в виду, что языковые системы знаков в любом языке построены таким образом, чтобы дублировать и объяснять название любого значка в любой иной знаковой системе. Язык служит нам как всеобъемлющая система знаков, включающая название и разъяснение смысла любых знаков также и в неязыковых системах. Он является нашим толмачом в любых семиотических и мыслительных (виртуальных) операциях, о чем я буду говорить ниже. В этом и состоит его особенность как особой знаковой системы в семиотике.
Как и в предыдущем разделе, это качество знаков было впервые сформулировано в лингвистике и практически использовано в алфавитах, где некоторые буквы принимали дополнения к своей обычной форме. В русском алфавите тоже есть буквы с диакритическими добавками. Такими буквами являются буквы «е» и «ш». После добавления двух точек над «е» появляется новая буква − «ё», вставленная в алфавит и имеющая свое произношение. Буква «щ» может толковаться как «ш» с диакритической добавкой хвостика. Она также произносится иначе, чем исходное «ш».
Во многих иностранных языках буквы с диакритиками встречаются чаще, чем в русском алфавите. Скажем, во французском языке различаются пять разных групп диакритиков, которые, будучи прибавленными к основным буквам, влияют на их произношение. Это обстоятельство является отрицательной чертой алфавита; желательно, чтобы каждая буква в нем имела только одно звучание и чтобы оно не повторялось при чтении иных букв. В этом плане одним из лучших признан современный исландский алфавит.
Между тем, диактритики могут быть выделены и в приложениях к неязыковым системам знаков. Диакритики обильно используются в нотной грамоте, где нота может быть буквально обвешана дополнительными значками. Нота изображается на нотном стане из пяти параллельных строк, а рядом, цветом внутри, прибавляемыми к хвостику линиями и лигатурами для связок с другими нотами изображаются ее конечное звучание, его продолжительность, регистр и другие компоненты ее окончательного звучания.
В картографии кружками на физических картах изображаются различные поселения: города, поселки, деревни. А внутри иногда пишутся цифры, означающие количество их жителей. Это тоже диакритики для базисного знака карты. Их много и для других канонизированных знаков на физических картах.
Когда-то нас в школе учили красиво писать от руки. Я помню тетради в косую линейку, с ними мы тренировались, вставляя в каждую клетку одну красиво нарисованную букву с обязательными связками между соседними буквами. Все это писалось, не отрывая пера от начала слова до конца. Такие лигатуры были своего рода диакритиками для начертания букв на письме.
Простой знак в исходной форме появляется еще до его конкретного употребления в том или ином контексте. Это как бы заготовка для знаков, лежащих на складе до того времени, когда они потребуются в деле. В этой своей ипостаси знак наделяется всеми своими гипотетически важными свойствами, которые, однако, остаются пока лишь потенциально доступными для их конкретного воплощения. Когда приходит время его реализации, знак проявляет свои свойства в той комбинации, которая требуется в данном конкретном случае. Фактически может быть задействована лишь часть присущих знаку возможностей, в то время как остальные остаются нереализованными. С другой стороны, от знака в момент его использования могут потребоваться иные, ранее не предусмотренные качества. Он наделяется ими ad hoc, но опять-таки из заранее предусмотренных источников.
Конец ознакомительного фрагмента.
Оглавление
- Введение. Что такое семиотика?
- Глава 1. О ЗНАКЕ PER SE
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Краткий курс «Общей семиотики» предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
1
Я использую понятия смысл и значение знака как синонимы. Принято, однако, их различать. Впервые это сделал Готлоб Фреге в статье «О смысле и значении» (1892), где он их разделил в интересах математической логики, которую сам же создавал. Для наших размышлений это различие несущественно.
2
Огден С. К. и Ричардс И. А. Значение значения. Исследование влияния языка на мышление и научный символизм. В: https://studme.org/107383/zhurnalistika/ponyatie_model_znaka_ogdena_richardsa
3
Семиотическая теория Чарльза Сандерса Пирса. В: https://wiki5.ru/wiki/Semiotic_theory_of_Charles_Sanders_Peirce#The_three_sign_typologies_together:_ten_classes_of_sign
