Геополитика

Геополитика (географическая политика; др.-греч. γῆ — земля, πολιτική — государственные или общественные дела), Мировая политика — направление политической мысли, концепция о контроле над территорией, о закономерностях распределения и перераспределения сфер влияния (центров силы) различных государств и межгосударственных объединений.

Геополитика относится к роду общественно-географических наук, является частью политической географии. Она представляет собой дисциплину, расположенную на пересечении двух наук — политологии и социологии. Двойственный характер геополитики, её метода, терминологии и инструментария послужил причиной того,что она долгое время не могла найти себе места среди классических академических дисциплин, что почти на столетие замедлило её полноценную институционализацию. Различают традиционную геополитику, новую геополитику (геоэкономику) и новейшую геополитику (геофилософию). Традиционная геополитика делает акцент на военно-политическую мощь государства и доминирующую роль географических факторов в захвате чужих территорий, являясь (по Хаусхоферу) «географическим разумом» государства. Геоэкономика, в отличие от традиционной геополитики, делает акцент на экономической мощи государства. Новейшая геополитика, в которой доминирует сила духа над военной и экономической мощью, способствует преодолению традиционного географического и экономического детерминизма за счёт расширения базисных факторов, определяющих поведение государств в международных отношениях.

Для современной геополитической теории большое значение имеет изучение форм контроля над пространством с учетом технологических возможностей, которыми обладают государства (формы такого контроля: политический, военный, экономический, цивилизационный, коммуникационный, демографический, информационный).

Основные тенденции развития мирового политического процесса:

1. Процесс глобализации, заключающийся в универсализации и целостности мира, открытости границ;
2. Нарастание движения антиглобализма;
3. Процесс формирования многополюсного мира, где влияние имеет не пара-тройка крупных стран, а множество.

Источник: Википедия

Упоминания в литературе

Первая секция конференции была посвящена методологии сравнительных исследований имперских феноменов. Несмотря на название секции, докладчики отталкивались не от теории, а от частных исторических случаев, пытаясь очертить общие рамки исторического сравнения. Д. Ливен представил краткую выжимку из своей книги «Empire: The Russian Empire and Its Rivals». Следуя своему подходу, Ливен вновь вернулся к проблеме международных отношений и геополитики. В геополитике он видит важный аспект истории империй, так как империи в его понимании есть, прежде всего, государства, имеющие вес на международной арене и ведущие активную внешнюю политику. В рамках этого подхода Ливен ввел геополитическую категорию европейской периферии, где имперская экспансия оказалось возможной в силу недостаточного действия противовесов международного баланса сил. С помощью данной категории Ливен объясняет рождение континентальных империй на границах Европы и заморскую экспансию европейских держав. Таким образом, концепт европейской периферии становится общим контекстом для проведения сравнительных имперских исследований. С другой стороны, сравнивая стратегические задачи управления Британской и Российской империями, Ливен приходит к выводу, что здесь между ними не существовало принципиальной разницы, так как обе они пытались справиться с проблемой территориальной протяженности и полиэтничности населения.

Сборник статей, Российская империя в сравнительной перспективе, 2004

2.7. В советский период отечественная наука и практика фактически официально отвергали геополитику как чуждую интернационалистической идеологии и обслуживающую экстремистски настроенную часть населения государств мирового сообщества. Варшавский блок государств в связи с этим рассматривался как сугубо оборонительный, уравнивающий баланс сил в мире от экспансии агрессивных сил отдельных государств, их союзов и блоков, хотя американцы считают, что в СССР геополитика развивалась активно всегда и политическое руководство постоянно уделяло ей большое внимание и пользовалось ее основными положениями и рекомендациями. Так, еще в 1986 г. в одной из своих публикаций З. Бжезинский утверждал, что в Советском Союзе геополитика является непременным условием формирования, обоснования и проведения международного курса, приводя в качестве одного из доказательств довод, что в рабочем кабинете министра иностранных дел СССР А. А. Громыко всегда висела политическая карта мира.

А. И. Зубков, Геополитика и проблемы национальной безопасности России, 2004

Предложив такую геополитическую структуру мирового пространства, Макиндер выявил главную закономерность классической геополитики: с географической точки зрения все государства в своей политической стратегии обречены на постоянное маневрирование «вокруг осевого государства, которое всегда является великим». Какие бы политические союзы ни создавали правительства и вожди, какие бы конкретные вопросы региональной политики ни служили для них формальным поводом, стратегической точкой отсчета для всей мировой политики всегда будет оставаться непримиримая борьба за «сердце мира», обладание которым есть ключ к мировому господству.

Геннадий Зюганов, Глобальное порабощение России, или Глобализация по-американски, 2011

Известно, что Европа претендует, и не без основания, на роль одного из глобальных акторов в мировой политике. Необходимое условие глобальной дееспособности – единая внешняя и оборонная политика. Однако возможна ли единая внешняя политика, не говоря уж о геополитике, в условиях, когда не определены собственные географические и политические границы? Немецкий исследователь А. Маркетти (Боннский университет) в статье «Европейская политика соседства – политическая консолидация с препятствиями», написанной специально для журнала и ориентированной на менее информированного, нежели европейские эксперты, в этих вопросах российского читателя, обращается к чрезвычайно острому вопросу: как соотнести «политику соседства» с формирующейся совместной внешней политикой Евросоюза и с «политикой расширения»? С одной стороны, «политика соседства» необходима, поскольку она организует пространство вокруг Евросоюза, с другой – она предполагает проведение четких географических и политических границ «Европы». «Европейская политика соседства, – пишет автор, – должна стать заменой политики расширения и имеет шанс занять важнейшее место в системе внешних сношений ЕС». Главное, заключает А. Маркетти, чтобы эта политика была «привлекательной для соседей» и «приспособлена к потребностям каждой конкретной страны».

Дмитрий Ефременко, Политическая наука № 2 / 2012 г. Идеи модернизации в политической науке и политической практике, 2012

Известно, что Европа претендует, и не без основания, на роль одного из глобальных акторов в мировой политике. Необходимое условие глобальной дееспособности – единая внешняя и оборонная политика. Однако возможна ли единая внешняя политика, не говоря уж о геополитике, в условиях, когда не определены собственные географические и политические границы? Немецкий исследователь А. Маркетти (Боннский университет) в статье «Европейская политика соседства – политическая консолидация с препятствиями», написанной специально для журнала и ориентированной на менее информированного, нежели европейские эксперты, в этих вопросах российского читателя, обращается к чрезвычайно острому вопросу: как соотнести «политику соседства» с формирующейся совместной внешней политикой Евросоюза и с «политикой расширения»? С одной стороны, «политика соседства» необходима, поскольку она организует пространство вокруг Евросоюза, с другой – она предполагает проведение четких географических и политических границ «Европы». «Европейская политика соседства, – пишет автор, – должна стать заменой политики расширения и имеет шанс занять важнейшее место в системе внешних сношений ЕС». Главное, заключает А. Маркетти, чтобы эта политика была «привлекательной для соседей» и «приспособлена к потребностям каждой конкретной страны».

Светлана Погорельская, Актуальные проблемы Европы №2 / 2010, 2010

Как говорится, история повторяется. Разумеется, это не более чем исторические параллели, которые иллюстрируют сложность процесса глобального экономического развития. Неизменной в нем, по меткому выражению Президента России В. В. Путина, остается только геополитика. Точнее отношение западных держав к России, в целях уничтожения которой собственно и обосновывалась геополитика как псевдонаука о международных отношениях. Ее антироссийская суть не изменилась ни после распада Мировой социалистической системы, ни после краха СССР, оставаясь такой же, как и во времена Российской империи. Возникает вопрос о причинах неизменной русофобии англосаксонской, германской, да и в целом западной геополитической школы. Без ответа на него невозможно объяснить ни сегодняшнюю антироссийскую истерию на Западе, ни, тем более, спрогнозировать дальнейшие действия политиков западных стран.

С. Ю. Глазьев, Последняя мировая война. США начинают и проигрывают, 2016

Планетарный дуализм «Морской Силы» и «Сухопутной Силы» ставил Германию перед проблемой геополитической самоидентификации. Сторонники национальной идеи, а Хаусхофер принадлежал, без сомнения, к их числу, стремились к усилению политической мощи немецкого государства, что подразумевало индустриальное развитие, культурный подъем и геополитическую экспансию. Но само положение Германии в Центре Европы, пространственное и культурное Mittellage, делало ее естественным противником западных, морских держав Англии, Франции, в перспективе США. Сами «талассократические» геополитики также не скрывали своего отрицательного отношения к Германии и считали ее (наряду с Россией) одним из главных геополитических противников морского Запада. «Евразию невозможно задушить, пока два самых крупных ее народа немцы и русские всячески стремятся избежать междоусобного конфликта, подобного Крымской войне или 1914 году: это аксиома европейской политики»5.

Е. П. Шульга, Современная политическая карта мира, 2014

Соревнование между великими державами за доступ к нефтяным и газовым ресурсам Каспийского бассейна и Центральной Азии – не только местная политика, но и глобальная стратегия. В конце XIX – начале XX века геополитика стала основным направлением в анализе международных отношений. В период «холодной войны» геополитическое противостояние было скрыто за противостоянием идеологическим, за противоборством между марксизмом и западным либеральным капитализмом. Однако в начале XXI века усилия держав, желающих контролировать энергетические ресурсы планеты, более чем ясно свидетельствуют об актуальности геополитического анализа [86: 157–158].

Мехди Санаи, Взаимоотношения Ирана и Центральной Азии. Тенденции и перспективы, 2017

В таком контексте Черноморско-Каспийский регион, включающий в себя в качестве составной части «Большой Кавказ» (Северный и Южный), в рамках геополитики осмысливается исключительно в качестве «береговой зоны», которая с позиции «Суши» (Российская империя – СССР – Россия) должна быть включена в сферу континентального влияния, а с позиций «Моря» (Великобритания – США, НАТО), напротив, использована в качестве плацдарма для экспансии в глубь Евразии и установления над материком военно-политического и экономического доминирования. Поэтому нет ничего удивительного в том, что «Большой Кавказ» всегда представлял собой место столкновения интересов и ожесточенной борьбы англосаксонских государств (с конца XVIII в. – Великобритания, с середины ХХ в. – США) и России, своеобразными «заложниками» которой на протяжении веков являлись (и являются) проживающие здесь народы[19].

Г. А. Мурклинская, Геополитические шахматы. Искусство побеждать без войны, 2008

Важнейшим стратегическим партнером России в исламском мире может стать Иран, особенно важный для евразийской геополитики в силу уникального географического положения, превратившего эту страну в связующее звено между Дальним и Ближним Востоком, Средней Азией и Индостаном. Учитывая наши крепнущие экономические связи, а также то, что Иран отвергает ваххабизм, а его руководство постоянно призывает к созданию в рамках многополярного мира «новой модели международных отношений, основанной на диалоге между культурами и цивилизациями» и к «отказу от желания достигнуть господства»[56], российско-иранское партнерство могло бы стать серьезным фактором в мировом раскладе сил XXI века. Именно поэтому американцы так настойчиво добиваются свертывания российско-иранского сотрудничества, а архитекторы «нового мирового порядка», подобные Бжезинскому, откровенно обеспокоены тем, что «враждебность Ирана по отношению к США склонила Тегеран занять, по крайней мере тактически, промосковскую позицию»…[57].

В. С. Сафрончук, Политика и дипломатия, 2011

На основе оформившейся к концу XIX в. колониальной системы и окончательного территориального передела мира появляется новая форма международных политических отношений – геополитика, симбиоз военной и политической глобализации. В конечном счете военная глобализация в начале XX в. превращает весь земной шар в единый военный полигон, на котором в последующем уже не условные противники, а реальные, вооруженные до зубов государства-хищники вступят в кровавые мировые войны. В первой половине двадцатого столетия начался процесс военно-политической глобализации. Суть которой состоит в том, что военные отношения охватывают весь мир, а не отдельные территории, имеют место геополитический контроль и вмешательство в оборонные и военные дела государств, в частности, в форме контроля над вооружениями. Все государства мира входят во всемирную систему военных связей и отношений. Таким образом, планета превратилась в единое геостратегическое пространство.

Х. А. Барлыбаев, Избранные труды. Том II. Философская антропология, глобализация, устойчивое развитие, сознание и идентичность, 2014

Усиление дезинтеграционных процессов как внутри отдельных регионов самой России, так и на постсоветском пространстве актуализирует вопрос об административных зонах. Административно-территориальное деление современной России не соответствует внешним и внутренним геополитическим целям государства. Прежде всего, критикуется много-субъектность РФ, так как в процессе демократических трансформаций внутренняя геополитика, связанная в первую очередь с субъектами Федерации, оказывает все большее влияние на внешнюю геополитику России, и предлагаются различные пути сокращения количества субъектов российской государственности. Одной из причин издания Указа Президента РФ по разделению территории на семь федеральных округов явилось желание Кремля разрешить сложные геополитические проблемы в рамках этих округов.

Т. В. Карадже, Политическая философия. Учебник, 2017

Одним из аспектов подобной борьбы является проведение внешней культурной политики. В настоящее время государства ведут активную деятельность в этой сфере. «Культура обладает достаточно мощным потенциалом в развитии международных отношений, поскольку, будучи разновидностью так называемой мягкой власти, она обладает теми бесспорными преимуществами, которые отсутствуют у экономических и политических рычагов давления. Сегодня нет практически ни одной страны в мире, которая бы не обращалась к культуре как мощному инструменту своей внешней политики для построения конструктивных отношений на двусторонней и многосторонней основе, формирования позитивного образа в зарубежной аудитории, поддержания своего международного авторитета»[12]. Так как субъектом геополитики могут быть не только государства, то культурную политику на международной арене могут осуществлять общественные организации, научные и учебные заведения, транснациональные корпорации, религиозные конфессии и даже отдельные люди. Культурную геополитику в первую очередь интересует, какие геостратегические интересы преследуют эти организации, какие отношения (конкуренции, доминирования или кооперации) они пытаются сделать основой межкультурного взаимодействия. Часто бывает, что под прикрытием «культурного обмена» и «диалога культур» политические акторы преследуют эгоистические геополитические цели.

А. В. Гвоздев, Геополитические аспекты философии культуры славянофилов. Монография, 2019

Решимости Украины сохранить свою независимость способствовала поддержка извне. Несмотря на то что первоначально Запад, и особенно Соединенные Штаты, запоздал признать важное с точки зрения геополитики значение существования самостоятельного украинского государства, к середине 90-х годов и США, и Германия стали твердыми сторонниками самостоятельности Киева. В июле 1996 года министр обороны США заявил: «я не могу переоценить значения существования Украины как самостоятельного государства для безопасности и стабильности всей Европы», а в сентябре того же года канцлер Германии, невзирая на его мощную поддержку президента Ельцина, пошел еще дальше, сказав, что «прочное место Украины в Европе не может больше кем-либо подвергаться сомнению… Больше никто не сможет оспаривать независимость и территориальную целостность Украины». Лица, формулирующие политику США, также начали называть американо-украинские отношения «стратегическим партнерством», сознательно используя то же выражение, которое определяло американо-российские отношения.

В. С. Поликарпов, Збигнев Бжезинский. Сделать Россию пешкой, 2011

Современная геополитика Китая определяется несколькими факторами. Самым главным из них можно назвать отношения с США. Китай, оставаясь номинально коммунистическим и претендуя на самостоятельную роль в региональной политике, пытается дистанцироваться от США, не устает подчеркивать свою приверженность «многополярной» модели – альтернативе глобально единоличной гегемонии США. Но вместе с тем очень сильна зависимость Китая от западной и, в первую очередь, американской экономики, поэтому здесь Китай, с одной стороны, старается не допустить прямого американского влияния, а с другой – стремится избежать прямой конфронтации с США и западом в целом.

И. И. Бурдукова, Культура и политические системы стран Востока, 2008

В современных условиях государства как субъекты международного права перестают быть единственными и главными факторами современной геополитики. Формирование транснационального мира ведет к «перетеканию» внутренней политики государств во внешнюю и наоборот. Граница между ними становится условной. Современные процессы мирового развития приводят к повышению субъектности регионов, их геополитической и геоэкономической самоидентификации в национальном и глобальном аспектах. Геополитическое измерение конфликтов начала XXI вв. проявляется в том, что на относительно небольшом региональном пространстве сталкиваются интересы крупнейших держав мира, воспроизводится глобальное цивилизационное, социально-экономическое противоборство. Поэтому традиционное понимание геополитики трансформировалось, наполнилось новыми смыслами. Расширилось понимание ее базовой категории – феномена пространства. В условиях глобализации стала актуальной проблема внутренней геополитики, сохранения единого внутреннего геополитического пространства государства. Префикс «гео» в контексте современных геополитических проблем уже увязывается не только с географическим пространством, но и с иными пространственными категориями. Расширилось понимание ее базовой категории – феномена пространства. К иным пространственным категориям относится все чаще упоминаемая в последнее время категория геоэкономического пространства (сфера, в которой функционирует глобальная экономическая система, рассматриваемая в ракурсе мирового воспроизводственного процесса). На Западе геоэкономика заявила о себе как новый вид геополитики для утверждения нации-государства в небывалых мировых масштабах. В современной исследовательской литературе на первый план все чаще выходят и пространственные категории, которые имеет смысл рассматривать, опираясь на культурологический подход.

Г. Н. Нурышев, Россия в современной геополитике, 2012

Избавившись от советской секретности, Россия понесла громадные потери в силу прозрачности того, что должно было быть закрыто от конкурентов. США, в отличие от России, сохранили глубоко продуманную и десятилетиями апробированную систему управления информационными ресурсами. Но и она оказалась недостаточно эффективной, когда началась массированная утечка военных технологий и технологий двойного применения из США в Китай, поэтому были прияты меры, хотя и запоздалые. Например, существенно сужен доступ к каталогу открытых изданий в Библиотеке Конгресса, причем речь идет не только о технологиях, но и о социальных механизмах управления обществом и страной на всех уровнях. По сравнению с США и тем более с Россией Китай остается загадкой для конкурентов при внешней открытости. В частности, так называемое стратегическое партнерство с ведущими странами Европы служит не более чем дипломатической вывеской геополитики и стратегии Китая, истинное же их содержание и направленность аналитикам приходится выявлять, изучая массу косвенных и не имеющих прямого отношения к сути проблем документов. Поэтому в конечном итоге можно говорить лишь о контурах и общей направленности геополитики и стратегии Китая, в том числе по отношению к Европейскому союзу и основным странам Европы.

А. К. Субботин, Актуальные проблемы Европы №1 / 2012, 2012

Бывшие социалистические страны рассматривали присоединение к Западу как свое «возвращение в Европу». Пребывание в советской зоне влияния никогда не было особенно популярным в обществе и среди элит. Запад привлекал свободой и демократией, но еще больше – гораздо более высоким жизненным уровнем. Сразу после 1989 г., когда западные лидеры, занятые проблемой воссоединения Германии33, еще не думали о расширении своих институтов, элиты Центральной и Восточной Европы сознательно взяли курс на западную интеграцию. Этот курс нашел широкую общественную поддержку. В то время как элиты заботили геополитика и повышение собственного международного статуса, общество рассчитывало прежде всего на рост благосостояния.

Д. В. Тренин, Интеграция и идентичность: Россия как «новый Запад», 2006

В последней трети ХХ века к проблемам регионализации обратились геополитики, социологи и экономисты, поскольку данный феномен тесно связан с глобализацией и происходящими в связи с этим изменениями в социально-политической и экономической сферах. Особое место в исследованиях регионализма занимают вопросы политического устройства отдельных территорий (вопросы федерализма), получившие дополнительный толчок в связи с новыми политическими реалиями последнего времени (в частности, с распадом СССР, Югославии, созданием Евросоюза).

И. Я. Мурзина, Теория и практика культурологических исследований, -1

Контрреволюционная теория Хантингтона, по мнению критика, была мощно аргументированной схемой, в которой присутствовали как анализ структурных условий, взятых в исторической динамике, так и функциональное указание на роль элит и политических режимов, на источники массового недовольства, на влияние мировой геополитики и идеологической конфронтации времен холодной войны. Схеме Хантингтона отвечал военный переворот в Чили в 1973 году, когда военные, предводимые генералом А. Пиночетом, убили избранного народом президента страны С. Альенде и при поддержке ЦРУ установили диктаторский режим в стране.

Э. Ф. Макаревич, Филипп Бобков и пятое Управление КГБ: след в истории, 2015

Если Россия не создаст достаточно надежной системы гарантий своей безопасности на путях равноправного партнерства с ведущими державами и своими непосредственными соседями, то в военной сфере она должна будет иметь большие и современно оснащенные Вооруженные силы и произвести с этой точки зрения переоценку заключенных ранее и в совсем иных условиях соглашений о сокращении и ограничении вооружений. В связи с этим важно определиться в краеугольных началах современной геополитики, осмыслить значение территориального фактора не только в осуществлении внутренних и внешних функций государства, но и в процессе современного развития человечества. Ныне как никогда злободневно звучат слова И. А. Ильина: «Только те из нас, которые потеряли живое чувство России или, может быть, никогда не имели его, которые не видят, а может быть, никогда не видели ее своеобразную проблематику (духовную и религиозную, психологическую и национальную, политическую и хозяйственную), могут думать, что Россия спасается какою-нибудь новою слепою формою западничества»[11]. Решить свои проблемы Россия может только своими силами.

С. Н. Бабурин, Мир империй. Территория государства и мировой порядок, 2005

Тэлбот дал понять, что Соединенным Штатам нет смысла закрепляться в Центральной Азии и превращаться в еще одного участника Большой игры. Большая игра сама по себе является пережитком прошлого; Тэлбот подчеркнул, что «преодоление старых предрассудков и склонностей… должно быть постоянной темой нашей дипломатии в этом регионе»24. Это было, конечно, очень далеко от команды «закрепиться на местности» (boots-on-the-ground), прозвучавшей всего через несколько лет после этого. По крайней мере, на тот момент американские интересы в Центральной Азии были определены так: избегать конфликтов, содействовать демократии, рыночным реформам и сотрудничать в обеспечении безопасности. А все это предполагало не старомодную игру с нулевой суммой (подход «мы выигрываем – вы проигрываете»), а современную геополитику эпохи, наступившей после окончания холодной войны и всяческих Больших игр, которая отвергает саму идею игры с нулевой суммой.

Хуашен Чжао, Центральная Азия: взгляд из Вашингтона, Москвы и Пекина, 2008

В постсоветский период, когда отечественная наука полностью открылась для сотрудничества с внешним миром, можно выделить три типа интеллектуальных источников российских теорий безопасности. Прежде всего это – западные теории, опирающиеся на традиционные парадигмы реализма, либерализма и глобализма, а также их антипод – постпозитивизм. Учитывая характер проблем, стоящих перед Россией, наибольшей популярностью пользовались реализм и геополитика. Второй источник – это российские немарксистские теории (евразийство, идеи Н. Данилевского, славянофильство, взгляды русской религиозной философской школы конца XIX – начала XX вв. и пр.). В-третьих, это – реформированный марксизм, близкий к европейской социал-демократии и питающий ныне своими идеями круги, близкие к КПРФ и российским социалистам.

С. Ю. Чапчиков, Механизм правового регулирования в сфере национальной безопасности России. Теоретико-методологические проблемы: монография, 2012

Варварское истребление животных привело к огромным недостачам в сборе ясака. Казалось бы, важность Сибири должна была резко уменьшиться в связи с падением доходов от ее эксплуатации. Но этого не произошло в силу ряда причин. Пожалуй, самым важным был фактор пространства. К концу XVIII века добыча ценных мехов ушла дальше на восток. К началу XIX века Российская империя управляла своими Североамериканскими колониями на Аляске при помощи Российско-американской компании (РАК), частного предприятия. При этом Сибирь служила передаточным звеном, своего рода огромным транспортным регионом для РАК, содержавшей свои конторы и станции в сибирских городах. В конце XVIII века Нерчинские заводы начали давать медь и серебро. В плоскости геополитики, Сибирь превратила Московское царство, по мировым масштабам довольно захолустное государство на краю Европы, в империю с интересами, простирающимися в Среднюю Азию и Китай. И в советское время Сибирь оказалась важнейшим геополитическим фактором – ведь именно в глубь континента были эвакуированы учреждения и промышленность во время Великой Отечественной войны. Пространственный тыл СССР сыграл огромную роль в противостоянии гитлеровской Германии. Более того, начиная с 60-х годов XX века СССР в основном экспортировал то, что добывалось из недр страны, и добывалось именно в Сибири. Нефтяные и газовые месторождения Сибири отсрочили крах коммунистической системы и продолжают во многом определять внутреннюю и внешнюю политику постсоветской России.

Коллектив авторов, Регион в истории империи. Исторические эссе о Сибири, 2013

Однако все это лишь прелюдия к самому решительному рывку в ранней истории мировой геополитики и экономики – реактивному взлету Китая на вершину мирового Олимпа к первому десятилетию XXI века. Предпосылки к этому взлету нужно искать в далеком прошлом, с борьбы за национальное обновление, начатой более века назад молодыми китайскими интеллектуалами-националистами и несколько десятилетий спустя завершившейся победой китайской компартии. Несмотря на то что губительные для социально-экономического развития «Большой скачок» и «Культурная революция» Мао отбросили Китай на несколько лет назад, в 1978 году беспрецедентный толчок социально-экономической модернизации Китая дал Дэн Сяопин с его смелой либерализацией рынка, «распахнувшей» Китай навстречу внешнему миру и задавшей направление для небывалого роста. Этот экономический скачок означает конец единоличного главенства Запада и смещение мирового центра тяжести на Восток.

З. К. Бжезинский, Стратегический взгляд: Америка и глобальный кризис, 2012

Россия и русские в историческом процессе – так называется 6 очерк монографии, в котором автор, прежде всего, попытался выразить суть дискуссий по национальной проблематике, идущих сегодня в российском обществе. Автор обращает внимание на определяющую роль геополитики для понимания русских как важнейшего фактора национальной безопасности России. В очерке предпринята попытка показать в кратком, логически очищенном виде, какую роль играли русские в ответственные моменты истории, как под воздействием исторических и политических обстоятельств эта роль изменялась и каково ее значение сегодня.

В. Н. Шевченко, Современные проблемы Российского государства. Философские очерки, 2015

Понятие «геокультура» активно используется в настоящее время рядом отечественных экспертов, как правило, в трактовке, совершенно отличной от той, которую предложил Валлерстайн. Так, геополитик и философ Вадим Цымбурский предлагает трактовать геокультуру как способ «политического проектирования и политического оперирования, основанного на мобилизации тех или иных культурных признаков, позволяющих субъекту по-разному выделять в мире “свое” и “чужое”». Для отечественного исследователя Дмитрия Замятина геокультура – это, с одной стороны, процесс и результаты развития географических образов в конкретной культуре, а с другой – формирование традиции осмысления этих образов. Замятин считает, что каждая культура «коллекционирует определенные географические образы», приобретая, в свою очередь, те или иные образно-географические конфигурации. Геокультурные образы, по Замятину, – «система наиболее мощных, ярких и масштабных геопространственных знаков, символов, характеристик, описывающая особенности развития и функционирования тех или иных культур и/или цивилизаций в глобальном контексте». Эти образы относятся по преимуществу к пограничным образованиям, формирующимся на стыке смежных географических образов или геокультурных пространств.

А. В. Фетисов, Теоретические и практические основы социально-культурной политики, 2010

Достаточно логично предположить, что настоящее исследование можно было провести в рамках экономической теории или геополитики. Но авторская концепция как раз и заключается в необходимости рассмотрения анализируемого региона именно в качестве геоэкономического, играющего весомую роль в развитии страны или государства.

И. В. Романюта, Методика и оценка геоэкономической безопасности регионов, 2014

Эти два документа также отличаются взглядом на энергоресурсы, спрос и новые альтернативные источники энергии. В докладе по 2020 году энергоресурсы «в земле» характеризуются как «достаточные для того, чтобы удовлетворить мировую потребность». Неясным, по данным доклада по 2020 году, остается то, могут ли политическая нестабильность в странах-производителях, нарушение энергоснабжения или борьба за ресурсы пагубно сказаться на международном нефтяном рынке. Хотя доклад по 2020 году упоминает глобальное увеличение энергопотребления, в нем также делается акцент на преобладание ископаемых видов топлива. Напротив, в докладе по 2025 году изложено мнение, что мир движется по пути перехода к более чистым видам топлива. По прогнозам, новые технологии обеспечат возможность заменить ископаемые виды топлива и решить проблему с недостатком воды и пищи. В докладе по 2020 году допускается, что потребность в энергии повлияет на взаимоотношения супердержав, тогда как доклад по 2025 году видит в энергетическом дефиците катализатор геополитики.

Коллектив авторов, Мир после кризиса. Глобальные тенденции – 2025: меняющийся мир. Доклад Национального разведывательного совета США, -1

Кто такие эти «другие»? Попросту это все остальные. Не случайно еще одна работа Хантингтона называется «West and the Rest», то есть «Запад и остальные». Концепция «другого» попала в геополитику и международные отношения из социальной антропологии. Уильям Самнер в 1906 году предложил термин «этноцентризм», которым назвал отношение предубеждения или недоверия к посторонним (которые могут существовать и внутри социальной группы), а также сформулировал и весьма плодотворную идею о влиянии враждебного окружения или внешней агрессии на внутреннюю сплоченность общества.[7] Он указывает, что «постоянная опасность войны с чужими – это то, что сплачивает членов мы-группы изнутри и не дает развиться в ней разногласиям, которые ослабили бы ее военную мощь. Эта необходимость защищаться также создает правительство и закон внутри мы-группы, чтобы предотвратить ссоры и укрепить дисциплину… Люди из они-группы – чужие, с предками которых вели войну предки мы-группы. Духи последних будут с удовольствием наблюдать, как их потомки продолжают борьбу, и помогут им. Добродетель заключается в убийстве, грабеже и порабощении чужих».[8]

Л. В. Савин, Новые способы ведения войны: как Америка строит империю, 2016

В истории земной цивилизации наступает объективно необходимый новый этап в развитии науки – нетрадиционной, неортодоксальной – науки альтернативной. Целью этой науки является создание и использование для развития общества комплексной системы новых знаний и технологий Из каких источников получает новые знания альтернативная наука? Она использует фундаментальные знания ортодоксальной науки. Однако имеется огромная область неизученных и непознанных процессов и явлений, которые реально существуют в окружающем нас материальном и духовном мире. Ортодоксальная наука принципиально не признаёт их существование. На протяжение многих столетий она предлагала инновационные идеи и определяла основные направления в развитии научно-технического прогресса. Между тем, инновационный потенциал развития земной цивилизации стремительно сокращается во всех областях человеческой деятельности Наступил этап стагнации ортодоксальной науки. По мнению автора, ортодоксальная наука уже не является движителем научно-технического прогресса, кроме некоторых его специализированных прикладных направлений. В России, например, уже не связывают с ортодоксальной наукой создание и развитие инновационных идей, технологий, проектов и производств в управлении, экономике, геополитике, в гуманитарной сфере. Ортодоксальная наука находится в состоянии креативного коллапса, она пере-шла на инерционный путь развития. Наступает этап получения новых знаний на основе изучения непознанных процессов и явлений в материальном и духовном мире. Это этап становления и развития альтернативной науки. Она не отвергает достижения ортодоксальной науки, но использует принципиально новый подход в науке – она допускает взаимодействие и взаимопревращение материи, энергии и информации (информационных полей) как основы эволюции любых процессов и объектов в многомерной Вселенной.

Г. В. Белов, Изменит ли Россию альтернативная наука, 2016

«Цветные революции» позволяют их инициатору избежать негативных издержек горячей фазы боевых действий и без фактического объявления войны, следуя лучшим традициям англосаксонской геополитики, оставаться над схваткой, при этом контролируя и направляя события в нужное русло.

Максим Юраков, Переворот, 2016

Основные геополитические тенденции современного мира. «Цветные революции» как фактор современной геополитики

Коллектив авторов, Что надо знать о «цветных революциях», 2018

Представляется, однако, что геополитика оказалась лишь временно отодвинутой и что выработка немецких геополитических концепций еще впереди. Я знала прежде только одного исследователя, проявившего интерес к концепции Серединной Европы, но его интуиция может оказаться пророческой[94].

В. Г. Федотова, Модернизация и культура, 2015

Современная геополитика – огромная фреска, которую постоянно переписывают. Это гобелен, и если где-то потянут за ниточку, то изменится узор на всем мировом ковре. Иногда эти изменения бывают более серьезными, чем кажется на первый взгляд.

Е. Г. Пономарева, Пре$тупный интернационал в центре Европы. Как NATO создают государства-бандиты, 2014