Остальное связать со своим именем. Завещать двести тысяч — цифра эффектная — на какое-нибудь заведение, например хоть на профессиональную школу… Никто у нас не
учит девушек полезным вещам. Все науки, да литература, да контрапункт, да идеи разные… Вот и ее, Марью Орестовну, заставь скроить платье, нарисовать узор, что-нибудь склеить или устроить, дать рисунок мастеру, — ничего она не может сделать. А в такой школе всему этому будут учить.
Неточные совпадения
— Я вам сказала: одна, что я могу начать? Я не знаю, как приняться; и если б знала, где у меня возможность?
Девушка так связана во всем. Я независима у себя в комнате. Но что я могу сделать у себя в комнате? Положить на стол книжку и
учить читать. Куда я могу идти одна? С кем я могу видеться одна? Какое дело я могу делать одна?
Девушка вышла провожать его в переднюю и, оглянувшись, проговорила тем же тоном, как раньше, когда
учила его, как держать себя за чайным столом...
— А то у меня был один учитель. Он какую-то арифметику
учил, я не помню, какую. Он меня все время заставлял думать, что будто бы я мужчина, а он женщина, и чтобы я его… насильно… И какой дурак! Представьте себе,
девушки, он все время кричал: «Я твоя! Я вся твоя! Возьми меня! Возьми меня!»
Зная, что Еспер Иваныч учение и образование предпочитает всему на свете, княгиня начала, по преимуществу, свою воспитанницу
учить, и что эти операции совершались над ней неупустительно и в обильном числе, мы можем видеть из последнего письма
девушки.
Будучи от природы весьма неглупая
девушка и вышедши из пансиона, где тоже больше
учили ее мило держать себя, она начала читать все повести, все стихи, все критики и все ученые даже статьи.
— Как же вы, милостивый государь, осмелились в моем доме заводить такие шашни? Да что же вы думаете об моем доме? Да и я-то что, болван, что ли? Стыдно, молодой человек, и безнравственно совращать бедную
девушку, у которой ни родителей, ни защитников, ни состояния… Вот нынешний век! Оттого что всему
учат вашего брата — грамматике, арифметике, а морали не
учат… Ославить
девушку, лишить доброго имени…
— Там
девушек учат не в пансионах, а в других местах!.. — пояснил Николя и залился снова смехом.
Учить музыке детей родители старались из всех сил, и старшая дочь их, m-lle Элиза,
девушка лет восемнадцати, необыкновенно миловидная из себя, с голубыми, как небо, глазами и с льноподобными, густыми волосами, играла очень хорошо на фортепьянах.
— Молитесь лучше, чтобы вашей матери прощен был тяжкий грех, что вам она не вбила вон туда, в тот лоб и в сердце хоть пару добрых правил, что не внушила вам, что женщина не игрушка; и вот за то теперь, когда вам тридцать лет, — вам
девушка читает наставления! А вы еще ее благодарите, что вас она, как мальчика, бранит и
учит! и вы не смеете в лицо глядеть ей, и самому себе теперь вы гадки и противны.
В доме Герцена Бенни был принят приятельски и, кроме того, давал некоторое время какие-то уроки дочери покойного Герцена, Ольге Александровне, — кажется, он
учил эту молодую
девушку языкам, так как он, при хорошем общем классическом образовании, был большой и довольно просвещенный лингвист.
Так, например: что если нет в виду хорошего приданого, так
девушек не следует по моде и воспитывать, а главное дело — не нужно
учить по-французски: что от этого они только важничают, а толку нет, и тому подобное.
Это были две
девушки, которых домине Галушкинский
учил петь со мною разные кантики.
[Видишь ли], князья не вольны,
Как девицы, не по сердцу они
Берут жену себе…. а вольно им,
Небось, подманивать, божиться, плакать
И говорить: тебя я повезу
В мой светлый терем, в тайную светлицу
И наряжу в парчу и бархат алый.
Им вольно бедных
девушек учитьС полуночи на свист их подыматься,
И до зари за мельницей сидеть.
Им любо сердце княжеское тешить
Бедами нашими, а там прощай,
Ступай, голубушка, куда захочешь,
Люби, кого замыслишь.
Лица
девушек — есть совсем юные — рдеют… И они стоят за дорогие вольности университета. И они знают, кто враг и кто друг этих старых, честных и выносливых стен, где
учат одной только правде, где знают заботу, но не о хлебе едином.
Бабушка внутренне сокрушалась, что ее Тася возьмет да и скажет иногда словечко, какого в ее время
девушке немыслимо было выговорить вслух… Или вот такую поговорку о тараканах… Но как тут быть? Кто ее воспитывал? И учили-то с грехом пополам… Слава Богу, головка-то у ней светлая… А что ее ждет? Куда идти, когда все рухнет?
Я дала также денег на школу, где Елена Семеновна. Мы с ней очень сошлись. Каждый раз, как я приезжаю туда, мне так рады. Все остальные
девушки тоже прекрасны. Их пока четыре. Ходят они аккуратно и все с таким прекрасным направлением. Будут ли они хорошо
учить, не знаю. Но зато будут очень любить своих воспитанниц.