Неточные совпадения
Действительно, это был он.
Среди рдеющего кругом хвороста темная, полудикая фигура его казалась просветлевшею.
Людям виделся не тот нечистоплотный, блуждающий мутными глазами Архипушко, каким его обыкновенно видали, не Архипушко, преданный предсмертным корчам и, подобно всякому другому смертному, бессильно борющийся против неизбежной гибели, а словно какой-то энтузиаст, изнемогающий под бременем переполнившего его восторга.
Плутали таким образом
среди белого дня довольно продолжительное время, и сделалось с
людьми словно затмение, потому что Навозная слобода стояла въяве у всех на глазах, а никто ее не видал.
Меня невольно поразила способность русского
человека применяться к обычаям тех народов,
среди которых ему случается жить; не знаю, достойно порицания или похвалы это свойство ума, только оно доказывает неимоверную его гибкость и присутствие этого ясного здравого смысла, который прощает зло везде, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения.
Но зачем же
среди недумающих, веселых, беспечных минут сама собою вдруг пронесется иная чудная струя: еще смех не успел совершенно сбежать с лица, а уже стал другим
среди тех же
людей, и уже другим светом осветилось лицо…
Везде, где бы ни было в жизни,
среди ли черствых, шероховато-бедных и неопрятно-плеснеющих низменных рядов ее или
среди однообразно-хладных и скучно-опрятных сословий высших, везде хоть раз встретится на пути
человеку явленье, не похожее на все то, что случалось ему видеть дотоле, которое хоть раз пробудит в нем чувство, не похожее на те, которые суждено ему чувствовать всю жизнь.
Порода наблюдательных
людей в течение дня замечала неоднократно неизвестную, странную на взгляд девушку, проходящую
среди яркой толпы с видом глубокой задумчивости.
Молодой
человек, оставшись один
среди комнаты, любопытно прислушивался и соображал.
— Фу, какие вы страшные вещи говорите! — сказал, смеясь, Заметов. — Только все это один разговор, а на деле, наверно, споткнулись бы. Тут, я вам скажу, по-моему, не только нам с вами, даже натертому, отчаянному
человеку за себя поручиться нельзя. Да чего ходить — вот пример: в нашей-то части старуху-то убили. Ведь уж, кажется, отчаянная башка,
среди бела дня на все риски рискнул, одним чудом спасся, — а руки-то все-таки дрогнули: обокрасть не сумел, не выдержал; по делу видно…
Вода прибывает, — подумал он, — к утру хлынет, там, где пониже место, на улицы, зальет подвалы и погреба, всплывут подвальные крысы, и
среди дождя и ветра
люди начнут, ругаясь, мокрые, перетаскивать свой сор в верхние этажи…
Люди,
среди которых он стоял, отодвинули его на Невский, они тоже кричали, ругались, грозили кулаками, хотя им уже не видно было солдат.
— Вы не можете представить себе, что такое письма солдат в деревню, письма деревни на фронт, — говорил он вполголоса, как бы сообщая секрет. Слушал его профессор-зоолог, угрюмый
человек, смотревший на Елену хмурясь и с явным недоумением, точно он затруднялся определить ее место
среди животных. Были еще двое знакомых Самгину — лысый, чистенький старичок, с орденом и длинной поповской фамилией, и пышная томная дама, актриса театра Суворина.
Самгин, почувствовав опасность, ответил не сразу. Он видел, что ответа ждет не один этот, с курчавой бородой, а все три или четыре десятка
людей, стесненных в какой-то барской комнате, уставленной запертыми шкафами красного ‹дерева›, похожей на гардероб,
среди которого стоит длинный стол. Закурив не торопясь папиросу, Самгин сказал...
Было ясно — Дронов испуган, у него даже плечи дрожали, он вертел головой, присматриваясь к
людям, точно искал
среди них знакомого, бормотал...
— Героем времени постепенно становится толпа, масса, — говорил он
среди либеральной буржуазии и, вращаясь в ней, являлся хорошим осведомителем для Спивак. Ее он пытался пугать все более заметным уклоном «здравомыслящих»
людей направо, рассказами об организации «Союза русского народа», в котором председательствовал историк Козлов, а товарищем его был регент Корвин, рассказывал о работе эсеров
среди ремесленников, приказчиков, служащих. Но все это она знала не хуже его и, не пугаясь, говорила...
За ним почтительно двигалась группа
людей,
среди которых было четверо китайцев в национальных костюмах; скучно шел молодцеватый губернатор Баранов рядом с генералом Фабрициусом, комиссаром павильона кабинета царя, где были выставлены сокровища Нерчинских и Алтайских рудников, драгоценные камни, самородки золота.
Люди с орденами и без орденов почтительно, тесной группой, тоже шли сзади странного посетителя.
Среди этих
людей Самгин чувствовал себя дьяволом — умнее, значительнее их.
Только что прошел обильный дождь, холодный ветер, предвестник осени, гнал клочья черных облаков,
среди них ныряла ущербленная луна, освещая на секунды мостовую, жирно блестел булыжник, тускло, точно оловянные, поблескивали стекла окон, и все вокруг как будто подмигивало. Самгина обогнали два
человека, один из них шел точно в хомуте, на плече его сверкала медная труба — бас, другой, согнувшись, сунув руки в карманы, прижимал под мышкой маленький черный ящик, толкнув Самгина, он пробормотал...
Видя эту площадь, Клим вспоминал шумный университет и студентов своего факультета —
людей, которые учились обвинять и защищать преступников. Они уже и сейчас обвиняли профессоров, министров, царя. Самодержавие царя защищали
люди неяркие, бесталанно и робко; их было немного, и они тонули
среди обвинителей.
Клим отодвинулся за косяк. Солдат было
человек двадцать;
среди них шли тесной группой пожарные, трое — черные, в касках,
человек десять серых — в фуражках, с топорами за поясом. Ехала зеленая телега, мотали головами толстые лошади.
Бородатый
человек в золотых очках, стоя
среди зала, размахивая салфеткой над своей головой, сказал, как брандмейстер на пожаре...
— Интересно, что сделает ваше поколение, разочарованное в
человеке? Человек-герой, видимо, антипатичен вам или пугает вас, хотя историю вы мыслите все-таки как работу Августа Бебеля и подобных ему. Мне кажется, что вы более индивидуалисты, чем народники, и что массы выдвигаете вы вперед для того, чтоб самим остаться в стороне.
Среди вашего брата не чувствуется
человек, который сходил бы с ума от любви к народу, от страха за его судьбу, как сходит с ума Глеб Успенский.
Самгин молча отстранил его. На подоконнике сидел, покуривая, большой
человек в полумаске, с широкой, фальшивой бородой; на нем костюм средневекового цехового мастера, кожаный передник; это делало его очень заметным
среди пестрых фигур. Когда кончили танцевать и китаец бережно усадил Варвару на стул,
человек этот нагнулся к ней и, придерживая бороду, сказал...
— Печально, когда
человек сосредоточивается на плотском своем существе и на разуме, отметая или угнетая дух свой, начало вселенское. Аристотель в «Политике» сказал, что
человек вне общества — или бог или зверь. Богоподобных
людей — не встречала, а зверье
среди них — мелкие грызуны или же барсуки, которые защищают вонью жизнь свою и нору.
Стоя
среди комнаты, он курил, смотрел под ноги себе, в розоватое пятно света, и вдруг вспомнил восточную притчу о
человеке, который, сидя под солнцем на скрещении двух дорог, горько плакал, а когда прохожий спросил: о чем он льет слезы? — ответил: «От меня скрылась моя тень, а только она знала, куда мне идти».
Выцветшее, тусклое солнце мертво торчало
среди серенькой овчины облаков, освещая десятка полтора разнообразно одетых
людей около баррикады, припудренной снегом; от солнца на них падали беловатые пятна холода, и
люди казались так же насквозь продрогшими, как чувствовал себя Самгин.
— Маркович, ювелир, ростовщик — насыпал за витриной мелких дешевеньких камешков, разного цвета, а
среди них бросил пяток крупных. Крупные-то — фальшивые, я — знаю, мне это Левка, сын его, сказал. Вот вам и хорошие
люди! Их выдумывают для поучения, для меня: «Стыдись, Валентин Безбедов!» А мне — нисколько не стыдно.
Университет ничем не удивил и не привлек Самгина. На вступительной лекции историка он вспомнил свой первый день в гимназии. Большие сборища
людей подавляли его, в толпе он внутренне сжимался и не слышал своих мыслей;
среди однообразно одетых и как бы однолицых студентов он почувствовал себя тоже обезличенным.
Приходил огромный, похожий на циркового борца, фабрикант патоки и крахмала Окунев, еще какие-то солидные
люди, регент архиерейского хора Корвин, и вертелся волчком
среди этих
людей кругленький Дронов в кургузом сюртучке.
Драка пред магазином продолжалась не более двух-трех минут, демонстрантов оттеснили, улица быстро пустела; у фонаря, обняв его одной рукой, стоял ассенизатор Лялечкин, черпал котелком воздух на лицо свое; на лице его были видны только зубы;
среди улицы столбом стоял слепец Ермолаев, разводя дрожащими руками, гладил бока свои, грудь, живот и тряс бородой; напротив, у ворот дома, лежал гимназист, против магазина, головою на панель, растянулся
человек в розовой рубахе.
Через час Самгин шагал рядом с ним по панели, а
среди улицы за гробом шла Алина под руку с Макаровым; за ними — усатый
человек, похожий на военного в отставке, небритый, точно в плюшевой маске на сизых щеках, с толстой палкой в руке, очень потертый; рядом с ним шагал, сунув руки в карманы рваного пиджака, наклоня голову без шапки, рослый парень, кудрявый и весь в каких-то театрально кудрявых лохмотьях; он все поплевывал сквозь зубы под ноги себе.
— Евреи были
среди ее знакомых, деловых
людей, а?
Затем, при помощи прочитанной еще в отрочестве по настоянию отца «Истории крестьянских войн в Германии» и «Политических движений русского народа», воображение создало мрачную картину: лунной ночью, по извилистым дорогам,
среди полей, катятся от деревни к деревне густые, темные толпы, окружают усадьбы помещиков, трутся о них; вспыхивают огромные костры огня, а
люди кричат, свистят, воют, черной массой катятся дальше, все возрастая, как бы поднимаясь из земли; впереди их мчатся табуны испуганных лошадей, сзади умножаются холмы огня, над ними — тучи дыма, неба — не видно, а земля — пустеет, верхний слой ее как бы скатывается ковром, образуя все новые, живые, черные валы.
Пол вокруг солдата был завален пулеметами, лентами к ним, коробками лент, ранцами, винтовками, связками амуниции, мешками, в которых спрятано что-то похожее на булыжники или арбузы.
Среди этого хаоса вещей и на нем спали, скорчившись, солдаты,
человек десять.
Не решая этот вопрос, он нашел, что было приятно чувствовать себя самым умным
среди этих
людей. Неприятна только истерическая выходка этой глупой рыжей куклы.
Люди спят, мой друг, пойдем в тенистый сад,
Люди спят, одни лишь звезды к нам глядят,
Да и те не видят нас
среди ветвей
И не слышат, слышит только соловей.
С этого момента Самгину стало казаться, что у всех запасных открытые рты и лица
людей, которые задыхаются. От ветра, пыли, бабьего воя, пьяных песен и непрерывной, бессмысленной ругани кружилась голова. Он вошел на паперть церкви; на ступенях торчали какие-то однообразно-спокойные
люди и
среди них старичок с медалью на шее, тот, который сидел в купе вместе с Климом.
Как прежде, он часто встречал Инокова на улицах, на берегу реки,
среди грузчиков или в стороне от
людей.
Несколько
человек, должно быть — молодых, судя по легкости их прыжков, запутались
среди лошадей, бросаясь от одной к другой, а лошади подскакивали к ним боком, и солдаты, наклоняясь, смахивали
людей с ног на землю, точно для того чтоб лошади прыгали через них.
Самгин свернул в переулок, скупо освещенный двумя фонарями; ветер толкал в спину, от пыли во рту и горле было сухо, он решил зайти в ресторан, выпить пива, посидеть
среди простых
людей. Вдруг, из какой-то дыры в заборе, шагнула на панель маленькая женщина в темном платочке и тихонько попросила...
Веселая и бойкая Любаша обладала хлопотливостью воробьихи, которая бесстрашно прыгает по земле
среди огромных, сравнительно с нею,
людей, лошадей, домов, кошек.
Напомнил себе, что таких обреченных одиночеству
людей, вероятно, тысячи и тысячи и, быть может, он,
среди них, — тот, кто страдает наиболее глубоко.
Среди этих домов
люди, лошади, полицейские были мельче и незначительнее, чем в провинции, были тише и покорнее. Что-то рыбье, ныряющее заметил в них Клим, казалось, что все они судорожно искали, как бы поскорее вынырнуть из глубокого канала, полного водяной пылью и запахом гниющего дерева. Небольшими группами
люди останавливались на секунды под фонарями, показывая друг другу из-под черных шляп и зонтиков желтые пятна своих физиономий.
Клим, слушая ее, думал о том, что провинция торжественнее и радостней, чем этот холодный город, дважды аккуратно и скучно разрезанный вдоль: рекою, сдавленной гранитом, и бесконечным каналом Невского, тоже как будто прорубленного сквозь камень. И ожившими камнями двигались по проспекту
люди, катились кареты, запряженные машиноподобными лошадями. Медный звон
среди каменных стен пел не так благозвучно, как в деревянной провинции.
По воскресеньям, вечерами, у дяди Хрисанфа собирались его приятели,
люди солидного возраста и одинакового настроения; все они были обижены, и каждый из них приносил слухи и факты, еще более углублявшие их обиды; все они любили выпить и поесть, а дядя Хрисанф обладал огромной кухаркой Анфимовной, которая пекла изумительные кулебяки.
Среди этих
людей было два актера, убежденных, что они сыграли все роли свои так, как никто никогда не играл и уже никто не сыграет.
Среди всех
людей, встреченных Климом, сын мельника вызывал у него впечатление существа совершенно исключительного по своей законченности.
Среди множества
людей не было ни одного, с кем он позволил бы себе свободно говорить о самом важном для него, о себе.
Этого он не мог представить, но подумал, что, наверное, многие рабочие не пошли бы к памятнику царя, если б этот
человек был с ними. Потом память воскресила и поставила рядом с Кутузовым молодого
человека с голубыми глазами и виноватой улыбкой; патрона, который демонстративно смахивает платком табак со стола; чудовищно разжиревшего Варавку и еще множество разных
людей. Кутузов не терялся в их толпе, не потерялся он и в деревне,
среди сурово настроенных мужиков, которые растащили хлеб из магазина.
«
Среди таких
людей легко сойти с ума».
«Кого же защищают?» — догадывался Самгин.
Среди защитников он узнал угрюмого водопроводчика, который нередко работал у Варвары, студента — сына свахи, домовладелицы Успенской, и, кроме племянника акушерки, еще двух студентов, — он помнил их гимназистами. Преобладала молодежь, очевидно — ремесленники, но было
человек пять бородатых, не считая дворника Николая. У одного из бородатых из-под нахлобученного картуза торчали седоватые космы волос, а уши — заткнуты ватой.
— Революционеры, батенька, рекрутируются из неудачников, — слышал Клим знакомое и убеждающее. — Не отрицаю: есть
среди них и талантливые
люди, вы, конечно, знаете, что многие из них загладили преступные ошибки юности своей полезной службой государству.