Неточные совпадения
Я показал письмо Марье Ивановне, которая нашла его столь убедительным и трогательным, что не
сомневалась в успехе его и предалась чувствам нежного своего сердца со всею доверчивостию молодости и
любви.
Он не
сомневался, что
в будущем, конечно, встретит необыкновенную женщину и с нею испытает
любовь, о которой мечтал до романа с Лидией.
Улыбаясь, играя пальцами руки его, жадно глотая воздух, она шептала эти необычные слова, и Клим, не
сомневаясь в их искренности, думал: не всякий может похвастаться тем, что вызвал такую
любовь!
Гнев и печаль, вера и гордость посменно звучат
в его словах, знакомых Климу с детства, а преобладает
в них чувство
любви к людям;
в искренности этого чувства Клим не смел, не мог
сомневаться, когда видел это удивительно живое лицо, освещаемое изнутри огнем веры.
Считаться нам странно, патентов на пониманье нет; время, история, опыт сблизили нас не потому, чтоб они нас перетянули к себе или мы — их, а потому, что и они, и мы ближе к истинному воззрению теперь, чем были тогда, когда беспощадно терзали друг друга
в журнальных статьях, хотя и тогда я не помню, чтобы мы
сомневались в их горячей
любви к России или они —
в нашей.
У тебя, говорят, мысль идти
в монастырь; не жди от меня улыбки при этой мысли, я понимаю ее, но ее надобно взвесить очень и очень. Неужели мысль
любви не волновала твою грудь? Монастырь — отчаяние, теперь нет монастырей для молитвы. Разве ты
сомневаешься, что встретишь человека, который тебя будет любить, которого ты будешь любить? Я с радостью сожму его руку и твою. Он будет счастлив. Ежели же этот он не явится — иди
в монастырь, это
в мильон раз лучше пошлого замужества.
Никто уже не
сомневался в ее положении; между тем сама Аннушка, как ни тяжело ей было, слова не смела пикнуть о своей дочери — она хорошо знала сердце Еспера Иваныча: по своей стыдливости, он скорее согласился бы умереть, чем признаться
в известных отношениях с нею или с какою бы то ни было другою женщиной: по какому-то врожденному и непреодолимому для него самого чувству целомудрия, он как бы хотел уверить целый мир, что он вовсе не знал утех
любви и что это никогда для него и не существовало.
Из обращения Тейтча к германскому парламенту мы узнали, во-первых, что человек этот имеет общее a tous les coeurs bien nes [всем благородным сердцам (франц.)] свойство любить свое отечество, которым он почитает не Германию и даже не отторгнутые ею, вследствие последней войны, провинции, а Францию; во-вторых, что, сильный этою
любовью, он
сомневается в правильности присоединения Эльзаса и Лотарингии к Германии, потому что с разумными существами (каковыми признаются эльзас-лотарингцы) нельзя обращаться как с неразумными, бессловесными вещами, или, говоря другими словами, потому что нельзя разумного человека заставить переменить отечество так же легко, как он меняет белье; а в-третьих, что, по всем этим соображениям, он находит справедливым, чтобы совершившийся факт присоединения был подтвержден спросом населения присоединенных стран, действительно ли этот факт соответствует его желаниям.
Он любил женское общество и имел у женщин успех; но бывал ли когда-нибудь влюблен —
сомневаюсь. Мне кажется, настоящая, страстная
любовь нарушила бы его душевную ясность, и если б даже запала случайно
в его сердце, то он, ради спокойствия своего, употребил бы все усилия, чтоб подавить ее.
— Знаю, знаю! Порядочный человек не
сомневается в искренности клятвы, когда дает ее женщине, а потом изменит или охладеет, и сам не знает как. Это делается не с намерением, и тут никакой гнусности нет, некого винить: природа вечно любить не позволила. И верующие
в вечную и неизменную
любовь делают то же самое, что и неверующие, только не замечают или не хотят сознаться; мы, дескать, выше этого, не люди, а ангелы — глупость!
В первое мгновение у Крапчика промелькнула было беспокойная мысль: «Ну, а что, если дочь умрет от несчастной
любви к Ченцову?»
В том, что она была влюблена
в этого негодяя, Крапчик нисколько уже не
сомневался.
И вот этот человек, нисколько не смущаясь и не
сомневаясь в том, что ему поверят, устроив земледельческую выставку, общество трезвости или разослав через жену и детей фуфайки и бульон трем старухам, смело
в семье,
в гостиных,
в комитетах, печати проповедует евангельскую или гуманную
любовь к ближнему вообще и
в особенности к тому рабочему земледельческому народу, который он, не переставая, мучит и угнетает.
— Я не
сомневался в этом, — сказал Сурской, пожав руку Рославлеву. — Да, мой друг! всякая частная
любовь должна умолкнуть перед этой общей и священной
любовью к отечеству!
«И я, — подумает она, — я
сомневалась в этом человеке, который мне пожертвовал всем, всем и растерзал для меня свое сердце!» Разумеется, прежняя
любовь воскресла бы
в ней с неудержимою силою!
Нельзя
сомневаться, что есть люди, имеющие этот дар, но им воспользоваться может только существо избранное, существо, которого душа создана по образцу их души, которого судьба должна зависеть от их судьбы… и тогда эти два созданья, уже знакомые прежде рождения своего, читают свою участь
в голосе друг друга;
в глазах,
в улыбке… и не могут обмануться… и горе им, если они не вполне доверятся этому святому таинственному влечению… оно существует, должно существовать вопреки всем умствованиям людей ничтожных, иначе душа брошена
в наше тело для того только, чтоб оно питалось и двигалось — что такое были бы все цели, все труды человечества без
любви?
Я так горячо этого желал, что не
сомневался в успехе; я сообщил мои намерения Писареву, который, сомнительно покачав головой, сказал: «Дай бог тебе удачи больше, чем нам; ты скорее нас можешь это сделать; ты ему не начальник, и твоя бескорыстная
любовь к театральному искусству придаст убедительность твоим советам, которые подействуют на него гораздо лучше директорских наставлений.
Весь этот вечер он мало говорил со мною, но
в каждом слове его к Кате, к Соне,
в каждом движении и взгляде его я видела
любовь и не
сомневалась в ней. Мне только досадно и жалко за него было, зачем он находит нужным еще таиться и притворяться холодным, когда все уже так ясно и когда так легко и просто можно бы было быть так невозможно счастливым. Но меня, как преступление, мучило то, что я спрыгнула к нему
в сарай. Мне все казалось, что он перестанет уважать меня за это и сердит на меня.
И ночь, и
любовь, и луна, как поет мадам Рябкова, жена командира второй роты, на наших полковых вечерах… Я никогда, даже
в самых дерзновенных грезах, не смел воображать себе такого упоительного счастья. Я даже
сомневаюсь, не был ли весь сегодняшний вечер сном — милым, волшебным, но обманчивым сном? Я и сам не знаю, откуда взялся
в моей душе этот едва заметный, но горький осадок разочарования?..
Нет, я слишком глубоко верю
в силы разума, исследования, деяния, для Того чтобы считать временное — вечным. Семиты — тоже люди Востока, но кто станет отрицать их огромную роль
в деле строительства европейской культуры, кто
усомнится в их великой способности к творчеству,
в их
любви к деянию?
Правы ли те или другие вероучители, я не знаю и не могу верно знать, но то, что лучшее, что я могу сделать, это то, чтобы увеличивать
в себе
любовь, — это я знаю наверное и никак не могу
в этом
сомневаться. Не могу
сомневаться потому, что увеличение
любви тотчас же увеличивает мое благо.
Князь Андрей объясняется Наташе
в любви. «Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем
сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь?»
В ответных письмах он то уверял ее
в пламенной
любви, то,
сомневаясь в ее рассказах и напоминая прежние скандальные ее похождения, отказывался от ее руки, то грозил поступить
в монахи, если она покинет его, то умолял ее откровенно рассказать ему всю истину, за что он простит ей все прошедшее, то просил скорее выслать ему метрическое свидетельство, уверяя, что связь их лежит тяжелым камнем на его совести, а брак может сделать его совершенно счастливым, но этот брак должен быть совершен не иначе, как по обряду римской церкви, к которой и сама она должна присоединиться.
На людях, оставляющих после себя силу, продолжающую действовать, мы можем наблюдать и то, почему эти люди, подчинив свою личность разуму и отдавшись жизни
любви, никогда не могли
сомневаться и не
сомневались в невозможности уничтожения жизни.
И мое сердце кипит
любовью к ней под черной рясой, но я
сомневаюсь в вас,
в вашем послушании.
«Aгa! — сказала сама себе Луиза,
в простодушии истинной
любви думавшая быть чрезвычайно догадливою. — Он
сомневается в моих чувствах. Если б я могла открыть их! Но, может быть, он старается выдумывать препятствия? Неужели он находит удовольствие мучить других? Если таков его нрав, я буду с ним несчастна. Я хотела бы открытую душу мою соединить с такой же душой».
Первая мысль, вполне естественная ввиду места и действующих лиц, пришедшая всем
в голову, была та, что придется присутствовать при сцене ревности, которую соперницы
в любви устраивают друг другу, — так как невозможно было
сомневаться в страшной злобе, наполнявшей все существо Анжель.
«Она подразумевает графа Вельского, — подумала молодая девушка. — Значит, она все же орудие
в руках моей матери… — О, милый Владимир! — работала далее ее пристрастная мысль. — Мы окружены врагами. Тебя хотят оклеветать, унизить
в моих глазах, дорогой мой. Да, я буду недостойна твоей
любви, если когда-либо
усомнюсь в тебе».
Я нисколько не
сомневаюсь в огромном запасе
любви, которым преисполнено сердце Лизаветы Петровны. Я сама на себе почувствовала, как эта
любовь сообщилась мне; но ведь ее можно потратить зря.
— Мне казалось, Таня, что за последнее время ты стала
сомневаться в любви к тебе, как моей, так и мамы.
И мое сердце кипит
любовью к ней под черною рясою, но я
сомневаюсь в вас,
в вашем послушании.