Неточные совпадения
Пройдя через несколько визитных испытаний, я обыкновенно приобретал самоуверенность и теперь
подъезжал было
к князю с довольно спокойным духом, как вдруг мне вспомнились слова княгини Корнаковой, что я наследник; кроме того, я увидел у крыльца два экипажа и почувствовал прежнюю робость.
— Боярин! — сказал, вбегая, дворецкий, —
князь Вяземский с опричниками
подъезжает к нашим воротам!
Князь говорит, я-де послан от самого государя.
Подъезжая к мельнице,
князь вместе с шумом стал различать человеческий говор.
Подъехав к валу,
князь и товарищи его спешились и привязали лошадей
к столбам, в которые нарочно для того были ввинчены кольца.
Лета от сотворения мира семь тысяч семьдесят третьего, или по нынешнему счислению 1565 года, в жаркий летний день, 23 июня, молодой боярин
князь Никита Романович Серебряный
подъехал верхом
к деревне Медведевке, верст за тридцать от Москвы.
Еще не доезжая деревни,
князь и люди его услышали веселые песни, а когда
подъехали к околице, то увидели, что в деревне праздник.
Но в самую минуту отъезда Хаджи-Мурата, когда он вышел на крыльцо и лошади стояли у подъезда,
к дому Ивана Матвеевича
подъехал знакомый Бутлеру и Ивану Матвеевичу кумыцкий
князь Арслан-Хан.
Видя все это, Миклаков поматывал только головой, и чувство зависти невольно шевелилось в душе его. «Ведь любят же других людей так женщины?» — думал он. Того, что
князь Григоров застрелился, он нисколько не опасался. Уверенность эта, впрочем, в нем несколько поколебалась, когда они
подъехали к флигелю, занимаемому
князем, и Миклаков, войдя в сени, на вопрос свой
к лакею: «Дома ли
князь?», услышал ответ, что
князь дома, но только никого не велел принимать и заперся у себя в кабинете.
Швейцар хоть и видел, что
подъехала барская карета, но, по случаю холода, не счел за нужное выйти
к ней: все люди
князя были страшно избалованы и распущены!
Здесь он,
подъехав к даче Григоровых, прямо наткнулся на самого
князя, который выходил из своего флигеля. Елпидифор Мартыныч счел на этот раз нужным хоть несколько официально и сухо, но поклониться
князю. Тот тоже ответил ему поклоном.
Зарецкой с своим эскадроном принял направо, а Рославлев пустился прямо через плотину, вдоль которой свистели неприятельские пули.
Подъехав к мельнице, он с удивлением увидел, что между ею и мучным амбаром, построенным также на плотине, прижавшись
к стенке, стоял какой-то кавалерийской офицер на вороной лошади. Удивление его исчезло, когда он узнал в этом храбром воине
князя Блесткина.
Князь взял себе лучшего и пустил его по полю. Горячий конь был! Гости хвалят его стати и быстроту,
князь снова скачет, но вдруг в поле выносится крестьянин на белой лошади и обгоняет коня
князя, — обгоняет и… гордо смеётся. Стыдно
князю перед гостями!.. Сдвинул он сурово брови, подозвал жестом крестьянина, и когда тот
подъехал к нему, то ударом шашки
князь срубил ему голову и выстрелом из револьвера в ухо убил коня, а потом объявил о своём поступке властям. И его осудили в каторгу…
На приступе Варшавы граф Толь
подъехал с
князем к первому взятому бастиону, расцеловал майора, поздравил его с крестом и потом спросил его, указывая на толпу пленных: «Кто же у вас будет их беречь?» Майор, державший платок на ране, молчал и с испуганным недоумением смотрел в глаза генералу.
Было уже за полночь, когда молодые
подъехали к освещенному дому Феклиста Митрича. Перед домом стояла небольшая толпа разного люда. Увидав необычное освещенье дома и зная, что у Феклиста Митрича нет ни именин, ни крестин, ни сговора, тотчас смекнули, что богатая «самокрутка» где-то сыгралась. И долго стояли они у ворот, хоть глазком бы взглянуть на молодую княгиню, какова из себя, и на
князя молодого, кто он таков.
Часа в три ночи, как раз именно в то время, когда княгине снился ее bebe в блестящем генеральском мундире, а Маруся аплодировала во сне брату, сказавшему блестящую речь,
к дому
князей Приклонских
подъехала простая извозчичья пролетка.
Действительно, это были Юрий Денисович, Лидочка и
князь Виталий; они
подъехали к крыльцу в коляске, запряженной тройкой. Юрий Денисович быстро вышел из экипажа и обнял разом всех троих мальчуганов, которых не видел такое долгое время. Лидочка с помощью
князя Виталия тоже вышла из коляски и бросилась
к братьям.
Когда
князь Василий и Владимир
подъехали к тому месту, откуда начали травлю, уже начало смеркаться; никого из других охотников они там не нашли, но по доносившимся издалека голосам было слышно, что все они продолжали еще травлю другого зверя.
Последняя надежда Зыковой перехватить деньжонок у жены Гиршфельда рухнула. Она простилась с Николаем Леопольдовичем и уныло пошла садиться в карету. Карета покатила.
Подъехав к роще, по опушке которой прогуливался Шестов, она остановилась.
Князь Владимир отворил дверцу и быстро вскочил в карету.
Подъезжаем к Хинганскому хребту, на вершине которого похоронен Г. М. Смолянников, бывший офицер 15 стрелкового его высочества
князя черногорского Николая полка.
К стороне княгини
подъехал Антон. Таким образом, драгоценный залог был под мечами двух сильных молодцов, которые, в случае нужды, могли поспорить о нем, один с двоими. Дворчан великого
князя окружила дружина Хабара. Холмский, ничего не подозревая, ехал в нескольких саженях позади. Он беспокоился более мыслью о погоне из города и нередко останавливался, чтобы прислушаться, не скачут ли за ними.
Лета от сотворения мира семь тысяч семьдесят третьего, от Рождества же Христова 1565 года, в самый день Крещения, 6 января,
к высоким дубовым воротам обширных хором
князя Василия Прозоровского, находившихся невдалеке от Кремля, на самом берегу Москвы-реки,
подъехали сани-пошевни, украшенные вычурной резьбой, покрытые дорогими коврами и запряженные шестеркою лошадей.
Сама она в тот момент, когда обе кареты с
князем и княгинею Святозаровыми, уже
подъезжали к 10-й линии Васильевского острова, спокойно обсуждала со своей портнихой фасон нового бального платья
к предстоящему зимнему сезону.
К подъезду Зимнего дворца, ведущего в апартаменты, отведенные светлейшему
князю Григорию Александровичу Потемкину, то и дело
подъезжают новые.
В эту ночь ей не спалось, она задремала лишь под утро и сквозь сон слышала, как, звеня колокольчиками,
подъехала к крыльцу коляска, как уселся Гиршфельд, сопровождаемый громкими пожеланиями приятного препровождения времени со стороны
князя Александра Павловича.
Князь Андрей
подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав
князя Андрея, вбежал в дом.
Князь Андрей
подъехал к сторожке.
Уже смеркалось, когда
князь Андрей и Пьер
подъехали к главному подъезду Лысогорского дома. В то время как они
подъезжали,
князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник
подъехал к воротам и, взглянув на
князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Но чем ближе
подъезжал князь Андрей
к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер-офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади.
Князь Багратион с
князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов,
подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился
к адъютантам, прислушиваясь
к тому, что́ говорили генералы.
Выехав с своею свитой — графом Толстым,
князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7-го декабря из Петербурга, государь 11-го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо
подъехал к зàмку. У зàмка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров, в полной парадной форме, и почетный караул Семеновского полка.
С приятною улыбкой на лице он рассказал, как великий
князь, очень разгневанный,
подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты — была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
«Вот она, наступила решительная минута! Дошло до меня дело», подумал
князь Андрей, и ударив лошадь,
подъехал к Кутузову.
— Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? — сказал
князь Андрей,
подъезжая к офицеру.
В то время, как
князь подъехал к Введенскому девичьему монастырю (нынче, кажется, простая приходская церковь), ему, против магазина тогдашнего великосветского портного Жильберта, попался навстречу местный купец П. Купец был старик и плохо видел, а притом он ехал в маленькой беговой купеческой тележке и сам правил дорогим кровным рысаком.
В самом серьезном расположении духа Пьер
подъехал к дому старого
князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие
князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволила пройти в свои комнаты и принимает по воскресеньям.
Князь Андрей
подъехал к оранжерее: стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, чтò и чтò ему нужно о делах спросить у предводителя,
подъезжал по аллее сада
к отрадненскому дому Ростовых.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного
князя,
подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы, и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Князь Андрей
подъехал и уже обратился с вопросом
к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке.
Флигель-адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо
князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegen, [перенести в пространство,] и которого так ненавидел Багратион, во время обеда
подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая, с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай-де-Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение проиграно, и с этим известием прислал
к главнокомандующему своего любимца.
В это время
подъехала к крыльцу карета и бричка, и из кареты вышел
князь Андрей, высадил свою маленькую жену и пропустил ее вперед.
— Г-н адъютант, — прокричал он, — прикажите, чтобы не толпились. — Адъютант, исполнив приказание, подходил
к князю Андрею. С другой стороны
подъехал верхом командир батальона.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка)
подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем
к князю Багратиону. Он приехал
к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что́ говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что́ называется ridicule, [[смешным],] но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как
князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом
подъехал к нему и поднял нагайку...
«Что́ это такое? — думал
князь Андрей,
подъезжая к этой толпе солдат.
Князь Андрей ничего не говорил с Тушиным. Они оба были так заняты, что, казалось, и не видали друг друга. Когда, надев уцелевшие из четырех два орудия на передки, они двинулись под гору (одна разбитая пушка и единорог были оставлены),
князь Андрей
подъехал к Тушину.