Неточные совпадения
Был ясный морозный день. У подъезда рядами стояли кареты, сани, ваньки, жандармы. Чистый народ, блестя на ярком солнце шляпами, кишел у входа и по расчищенным дорожкам, между русскими домиками с резными князьками; старые кудрявые березы сада, обвисшие всеми
ветвями от снега, казалось,
были разубраны
в новые торжественные ризы.
На
ветви сосны преклоненной,
Бывало, ранний ветерок
Над этой урною смиренной
Качал таинственный венок.
Бывало,
в поздние досуги
Сюда ходили две подруги,
И на могиле при луне,
Обнявшись, плакали оне.
Но ныне… памятник унылый
Забыт. К нему привычный след
Заглох. Венка на
ветви нет;
Один под ним, седой и хилый,
Пастух по-прежнему
поетИ обувь бедную плетет.
Хотя б уж ты
в окружности росла,
Густою тению
ветвей моих покрытой,
От непогод бы я
быть мог тебе защитой...
Шагая по тепленьким, озорниковато запутанным переулкам, он обдумывал, что скажет Лидии, как
будет вести себя, беседуя с нею; разглядывал пестрые, уютные домики с ласковыми окнами, с цветами на подоконниках. Над заборами поднимались к солнцу
ветви деревьев,
в воздухе чувствовался тонкий, сладковатый запах только что раскрывшихся почек.
Одно из двух окон
в сад
было открыто, там едва заметно и беззвучно шевелились
ветви липы,
в комнату втекал ее аптечный запах, вползали неопределенные ‹шорохи?›, заплутавшиеся
в ночной темноте.
Она стояла, прислонясь спиною к тонкому стволу березы, и толкала его плечом, с полуголых
ветвей медленно падали желтые листья, Лидия втаптывала их
в землю, смахивая пальцами непривычные слезы со щек, и
было что-то брезгливое
в быстрых движениях ее загоревшей руки. Лицо ее тоже загорело до цвета бронзы, тоненькую, стройную фигурку красиво облегало синее платье, обшитое красной тесьмой,
в ней
было что-то необычное, удивительное, как
в девочках цирка.
Очень просто и случайно.
В конце прошлого лета, перед осенью, когда
поспели яблоки и пришла пора собирать их, Вера сидела однажды вечером
в маленькой беседке из акаций, устроенной над забором, близ старого дома, и глядела равнодушно
в поле, потом вдаль на Волгу, на горы. Вдруг она заметила, что
в нескольких шагах от нее,
в фруктовом саду,
ветви одной яблони нагибаются через забор.
Я только что выехал из Дрездена и
в рассеянности проехал станцию, с которой должен
был поворотить на мою дорогу, и попал на другую
ветвь.
Наконец кончился обед. Все унесли и чрез пять минут подали чай и конфекты
в знакомых уже нам ящиках. Там
были подобия бамбуковых
ветвей из леденца, лент, сердец, потом рыбы, этой альфы и омеги японского стола, от нищего до вельможи, далее какой-то тертый горошек с сахарным песком и рисовые конфекты.
При лунном свете на воротах можно
было прочесть: «Грядет час
в онь же…» Старцев вошел
в калитку, и первое, что он увидел, это белые кресты и памятники по обе стороны широкой аллеи и черные тени от них и от тополей; и кругом далеко
было видно белое и черное, и сонные деревья склоняли свои
ветви над белым.
Часов
в 9 утра мы снялись с бивака и пошли вверх по реке Билимбе. Погода не изменилась к лучшему. Деревья словно плакали: с
ветвей их на землю все время падали крупные капли, даже стволы
были мокрые.
Сразу от бивака начинался подъем. Чем выше мы взбирались
в гору, тем больше
было снега. На самом перевале он
был по колено. Темно-зеленый хвойный лес оделся
в белый убор и от этого имел праздничный вид. Отяжелевшие от снега
ветви елей пригнулись книзу и
в таком напряжении находились до тех пор, пока случайно упавшая сверху веточка или еловая шишка не стряхивала пышные белые комья, обдавая проходящих мимо людей холодной снежной пылью.
Если я хочу представить себе девственную тайгу, то каждый раз мысленно переношусь
в долину Синанцы. Кроме обычных ясеня, березы Эрмана и ольхи, здесь произрастали: аянская
ель — представительница охотской флоры, клен с красными
ветвями, имеющий листву, как у неклена, затем черемуха Маака с желтой берестой, как у березы, и с
ветвями, пригнутыми к земле, над чем немало потрудились и медведи, и, наконец,
в изобилии по берегам реки ивняки, у которых молодые побеги имеют красновато-сизый оттенок.
Здесь
в изобилии росли кедр и тополь, там и сям виднелись буро-серые ветки кустарникового клена с сухими розоватыми плодами, а рядом с ним — амурская сирень, которую теперь можно
было узнать только по пучкам засохших плодов на вершинах голых
ветвей с темно-серой корой.
Часа
в три утра
в природе совершилось что-то необычайное. Небо вдруг сразу очистилось. Началось такое быстрое понижение температуры воздуха, что дождевая вода, не успевшая стечь с
ветвей деревьев, замерзла на них
в виде сосулек. Воздух стал чистым и прозрачным. Луна, посеребренная лучами восходящего солнца,
была такой ясной, точно она вымылась и приготовилась к празднику. Солнце взошло багровое и холодное.
Ель не имеет толстых
ветвей, и потому она не застрянет
в реке, а поплывет.
Воспользовавшись свободным временем, я стал осматривать древесную и кустарниковую растительность и отметил у себя
в записной книжке: белый клен с гладкой зеленоватой корой и с листьями, слабо зазубренными, мохнатыми и белесоватыми снизу; черемуху Маака, отличительными признаками которой являются кора, напоминающая бересту, и остроконечная зазубренная листва; каменную березу с желтовато-грязной корой, чрезвычайно изорванной и висящей лохмотьями; особый вид смородины, почти не отличающийся от обыкновенной красной, несмотря на август месяц, на кустах еще не
было ягод; шиповник без шипов с красноватыми
ветвями, мелкими листьями и крупными розовыми цветами; спирею, имеющую клиновидно-заостренные, мелкозубчатые листья и белые цветы, и бузину — куст со светлой корой, с парноперистыми, овальноланцетовидными и мелкозазубренными листьями и с желтоватыми цветами.
После полудня ветер стих окончательно. На небе не
было ни единого облачка, яркие солнечные лучи отражались от снега, и от этого день казался еще светлее. Хвойные деревья оделись
в зимний наряд, отяжелевшие от снега
ветви пригнулись к земле. Кругом
было тихо, безмолвно. Казалось, будто природа находилась
в том дремотном состоянии, которое, как реакция, всегда наступает после пережитых треволнений.
И знали мы, что наш знакомый Рахметов проживает
в год рублей 400; для студента это
было тогда очень немало, но для помещика из Рахметовых уже слишком мало; потому каждый из нас, мало заботившихся о подобных справках, положил про себя без справок, что наш Рахметов из какой-нибудь захиревшей и обеспоместившейся
ветви Рахметовых, сын какого-нибудь советника казенной палаты, оставившего детям небольшой капиталец.
Хотя они постоянно держатся
в это время
в частых лесных опушках и кустах уремы, кроме исключительных и почти всегда ночных походов или отлетов для добыванья корма, но
в одном только случае вальдшнепы выходят
в чистые места: это
в осеннее ненастье, когда кругом обложится небо серыми, низкими облаками, когда мелкий, неприметный дождь сеет, как ситом, и день и ночь; когда все отдаленные предметы кажутся
в тумане и все как будто светает или смеркается; когда начнется капель, то
есть когда крупные водяные капли мерно, звонко и часто начнут падать с обвисших и потемневших древесных
ветвей.
Мне случалось не раз, бродя рано по утрам, попадать нечаянно на место тетеревиного ночлега;
в первый раз я
был даже испуган: несколько десятков тетеревов вдруг, совершенно неожиданно, поднялись вверх столбом и осыпали меня снежною пылью, которую они подняли снизу и еще более стряхнули сверху, задев крыльями за
ветви дерев, напудренных инеем.
Сначала я подумал, что заряды малы, и не поверил глазам своим, видя падающего тетерева, которого почти не видно
было в густом инее, обыкновенно опушающем
в такое время все
ветви дерев.
Полукругом около шалаша, не далее двенадцати шагов, становятся присады, то
есть втыкаются
в землю молодые деревья,
в две или три сажени вышиною, очищенные от листьев и лишних
ветвей, даже ставят жерди с искусственными сучками; на двух, трех или четырех приездах (это дело произвольное) укрепляются тетеревиные чучелы, приготовленные тремя способами.
В сенях, за вытащенным из избы столиком, сидел известный нам старый трубач и
пил из медного чайника кипяток, взогретый на остатках спирта командирского чая;
в углу, на куче мелких сосновых
ветвей, спали два повстанца, состоящие на ординарцах у командира отряда, а задом к ним с стеариновым огарочком
в руках, дрожа и беспрестанно озираясь, стоял сам стражник.
В самом деле, сад
был великолепен: яблони
в бесчисленном количестве, обремененные всеми возможными породами спелых и поспевающих яблок, блиставших яркими красками, гнулись под их тяжестью; под многие
ветви были подставлены подпорки, а некоторые
были привязаны к стволу дерева, без чего они бы сломились от множества плодов.
Николай Иванович жил на окраине города,
в пустынной улице,
в маленьком зеленом флигеле, пристроенном к двухэтажному, распухшему от старости, темному дому. Перед флигелем
был густой палисадник, и
в окна трех комнат квартиры ласково заглядывали
ветви сиреней, акаций, серебряные листья молодых тополей.
В комнатах
было тихо, чисто, на полу безмолвно дрожали узорчатые тени, по стенам тянулись полки, тесно уставленные книгами, и висели портреты каких-то строгих людей.
Я застаю еще ту минуту, когда дети чинно расхаживают по зале, только издалека посматривая на золотые яблоки и орехи, висящие
в изобилии на всех
ветвях, и нетерпеливо выжидая знака, по которому елка должна
быть отдана им на разграбление.
Необозримые леса, по местам истребленные жестокими пожарами и пересекаемые быстрыми и многоводными лесными речками, тянутся по обеим сторонам дороги, скрывая
в своих неприступных недрах тысячи зверей и птиц, оглашающих воздух самыми разнообразными голосами; дорога, бегущая узеньким и прихотливым извивом среди обгорелых пней и старых деревьев, наклоняющих свои косматые
ветви так низко, что они беспрестанно цепляются за экипаж, напоминает те старинные просеки, которые устроены как бы исключительно для насущных нужд лесников, а не для езды; пар, встающий от тучной, нетронутой земли, сообщает мягкую, нежную влажность воздуху, насыщенному смолистым запахом сосен и
елей и милыми, свежими благоуханиями многоразличных лесных злаков…
В гостиной
было совсем темно от тополей, которые хлестали
в окна намокшими
ветвями.
Было уже поздно, когда Михеич увидел
в стороне избушку, черную и закоптевшую, похожую больше на полуистлевший гриб, чем на человеческое жилище. Солнце уже зашло. Полосы тумана стлались над высокою травой на небольшой расчищенной поляне.
Было свежо и сыро. Птицы перестали щебетать, лишь иные время от времени зачинали сонную песнь и, не окончив ее, засыпали на
ветвях. Мало-помалу и они замолкли, и среди общей тишины слышно
было лишь слабое журчанье невидимого ручья да изредка жужжание вечерних жуков.
Утро
было свежее, солнечное. Бывшие разбойники, хорошо одетые и вооруженные, шли дружным шагом за Серебряным и за всадниками, его сопровождавшими. Зеленый мрак охватывал их со всех сторон. Конь Серебряного, полный нетерпеливой отваги, срывал мимоходом листья с нависших
ветвей, а Буян, не оставлявший князя после смерти Максима, бежал впереди, подымал иногда, нюхая ветер, косматую морду или нагибал ее на сторону и чутко навастривал ухо, если какой-нибудь отдаленный шум раздавался
в лесу.
Город
был насыщен зноем, заборы, стены домов, земля — всё дышало мутным, горячим дыханием,
в неподвижном воздухе стояла дымка пыли, жаркий блеск солнца яростно слепил глаза. Над заборами тяжело и мёртво висели вялые, жухлые
ветви деревьев, душные серые тени лежали под ногами. То и дело встречались тёмные оборванные мужики, бабы с детьми на руках, под ноги тоже совались полуголые дети и назойливо ныли, простирая руки за милостыней.
Заметя, что хозяйка внимательно прислушивается к его словам, он почувствовал себя так же просто и свободно, как
в добрые часу наедине с Евгенией, когда забывал, что она женщина. Сидели
в тени двух огромных лип, их густые
ветви покрывали зелёным навесом почти весь небольшой сад, и закопчённое дымом небо
было не видно сквозь полог листвы.
И не только этим трём нравились подобные забавы — Матвей знал, что вся городская молодёжь болеет страстью к разрушению. Весною обламывали сирень, акацию и
ветви цветущих яблонь;
поспевала вишня, малина, овощи — начиналось опустошение садов, оно шло всё лето, вплоть до второго спаса, когда хозяева снимали с обломанных деревьев остатки яблок, проклиная озорников и забыв, что
в юности они сами делали то же.
Но татарин, не отвечая, растаял
в узкой щели дорожки среди чёрных
ветвей, и это
было жутко. Кожемякин встал, оглянулся и быстро ушёл из сада, протянув руки вперёд, щупая воздух, и каждый раз, когда руки касались
ветвей, сердце пугливо замирало.
Кожемякин тоскливо оглянулся: комната
была оклеена зелёными обоями
в пятнах больших красных цветов, столы покрыты скатертями, тоже красными; на окнах торчали чахлые
ветви герани, с жёлтым листом; глубоко
в углу, согнувшись, сидел линючий Вася, наигрывая на гармонии, наянливо и раздражающе взвизгивали дисканта, хрипели басы…
Ливень прошёл, по саду быстро скользили золотые пятна солнца, встряхивали
ветвями чисто вымытые деревья, с листьев падали светлые, живые, как ртуть, капли, и воздух, тёплый, точно
в бане,
был густо насыщен запахом пареного листа.
Мы
в это время находились как раз на середине длинной, узкой и прямой, как стрела, лесной просеки. Высокие, стройные сосны обступали нас с обеих сторон, образуя гигантский, уходящий вдаль коридор со сводом из душистых сплетшихся
ветвей. Голые, облупившиеся стволы
были окрашены багровым отблеском догорающей зари…
Тут
было тихо и торжественно. Деревья, окутанные
в свои белые ризы, дремали
в неподвижном величии. Иногда с верхней ветки срывался кусочек снега, и слышно
было, как он шуршал, падая и цепляясь за другие
ветви. Глубокая тишина и великое спокойствие, сторожившие сад, вдруг пробудили
в истерзанной душе Мерцалова нестерпимую жажду такого же спокойствия, такой же тишины.
— Так
в заброшенном саду
есть? — спросил Оленин. — Я схожу, — и, бросив быстрый взгляд сквозь зеленые
ветви, он приподнял папаху и скрылся между правильными зелеными рядами виноградника.
Нужно
было уйти из этого леса, и для того
были две дороги: одна — назад, — там
были сильные и злые враги, другая — вперед, — там стояли великаны-деревья, плотно обняв друг друга могучими
ветвями, опустив узловатые корни глубоко
в цепкий ил болота.
Сидит
в лодке и так звонко кричит он нам
в окна: «Эй, нет ли у вас вина… и
поесть мне?» Я посмотрела
в окно сквозь
ветви ясеней и вижу: река вся голубая от луны, а он,
в белой рубахе и
в широком кушаке с распущенными на боку концами, стоит одной ногой
в лодке, а другой на берегу.
Особенно богато золото шло
в тех местах, где «жилка выклинивалась», то
есть сходилось
в один узел несколько
ветвей.
Здесь солнце не
в силах его достать и может только растопить лежавший на
ветвях белый пушистый слой, превратив его
в ледяные сосульки, которыми мохнатые зеленые лапы
елей и сосен
были изувешаны, как брильянтовыми подвесками и поднизями.
Все шумные друзья как листья отпадут
От сгнившей
ветви; и краснея,
Закрыв лицо,
в толпе ты
будешь проходить,
И
будет больше стыд тебя томить,
Чем преступление — злодея!
Кирша остановился
в недоумении; он чувствовал всю опасность выйти на открытое место; но на другой стороне поляны,
в самой чаще леса, тонкий дымок, пробираясь сквозь густых
ветвей, обещал ему убежище, а может
быть, и защиту.
Труп отца не нашли, а мать
была убита раньше, чем упала
в воду, — ее вытащили, и она лежала
в гробу такая же сухая и ломкая, как мертвая
ветвь старого дерева, какою
была и при жизни.
За окнами небо
было серое, скучное. Холодная мгла одевала землю, оседая на деревьях белым инеем.
В палисаднике пред окнами тихо покачивались тонкие
ветви молодой берёзы, стряхивая снежинки. Зимний вечер наступал…
В логах еще лежал снег, точно изъеденный червями; по проталинам зеленела первая весенняя травка, но березы
были еще совсем голы и печально свесили свои припухшие красноватые
ветви.
Утренний ветер шуршал обнаженными и обмерзшими
ветвями. Я невольно вспомнил ее такой, какой она
была летом, с пятнами света и тени, с фигурами Урманова и «американки»
в перспективе… Мне казалось, что это так давно… Надо
будет разыскать Урманова… Положительно это его я видел
в парке. Неужели он живет все на лесной дачке?.. Мне вспомнилось освещенное окно, свет лампы, склоненная над столом голова Урманова и красивая, буйная прядь черных волос, свесившаяся над его лбом…