Неточные совпадения
Я вскочил на четвереньки, живо представляя
себе ее личико, закрыл голову одеялом, подвернул его
под себя со всех сторон и, когда нигде не осталось отверстий, улегся и,
ощущая приятную теплоту, погрузился в сладкие мечты и воспоминания.
Прислушиваясь к
себе, Клим
ощущал в груди, в голове тихую, ноющую скуку, почти боль; это было новое для него ощущение. Он сидел рядом с матерью, лениво ел арбуз и недоумевал: почему все философствуют? Ему казалось, что за последнее время философствовать стали больше и торопливее. Он был обрадован весною, когда
под предлогом ремонта флигеля писателя Катина попросили освободить квартиру. Теперь, проходя по двору, он с удовольствием смотрел на закрытые ставнями окна флигеля.
— Какая благодать! — говорил я
себе,
ощутив под ногами неподвижные доски палубы.
Ощутив вполне свою силу, она
под конец уже нисколько не стесняла
себя в характере.
Все смолкают; стаканы с чаем стоят нетронутыми. Иудушка тоже откидывается на спинку стула и нервно покачивается. Петенька, видя, что всякая надежда потеряна,
ощущает что-то вроде предсмертной тоски и
под влиянием ее готов идти до крайних пределов. И отец и сын с какою-то неизъяснимою улыбкой смотрят друг другу в глаза. Как ни вышколил
себя Порфирий Владимирыч, но близится минута, когда и он не в состоянии будет сдерживаться.
Несколько секунд ему было приятно
ощущать жгучее прикосновение железа, оно укрощало боль в шее, но рельс дрожал и пел громче, тревожнее, он наполнял тело ноющим стоном, и земля, тоже вздрагивая мелкою дрожью, как будто стала двигаться, уплывая из-под тела, отталкивая его от
себя.
Когда ему удавалось выскользнуть на краткое время, выломиться из ограниченного круга забот о фабрике, он снова чувствовал
себя в густом тумане неприязни к людям, недовольства
собою. Было только одно светлое пятно — любовь к сыну, но и эта любовь покрылась тенью мальчика Никонова или ушла глубже
под тяжестью убийства. Глядя на Илью, он иногда
ощущал потребность сказать ему...
«Смерть есть важная и великая работа натуры. Она не что иное, как то, что дух, понеже есть легче, тоньше и гораздо проницательнее тех стихий, коим отдан был
под власть, но и самой электрической силы, то он химическим образом чистится и стремится до тех пор, пока не
ощутит равно духовного
себе места…» и т. д. [См. «Покоящийся Трудолюбец», 1785, III ч. Москва.].
Он получил в ответ, что факт изменения и даже раздвоения мыслей и ощущений по ночам во время бессонницы, и вообще по ночам, есть факт всеобщий между людьми, «сильно мыслящими и сильно чувствующими», что убеждения всей жизни иногда внезапно менялись
под меланхолическим влиянием ночи и бессонницы; вдруг ни с того ни с сего самые роковые решения предпринимались; но что, конечно, все до известной меры — и если, наконец, субъект уже слишком
ощущает на
себе эту раздвоимость, так что дело доходит до страдания, то бесспорно это признак, что уже образовалась болезнь; а стало быть, надо немедленно что-нибудь предпринять.
Она схватила его руки, крепко сжала их и, не выпуская из своих, положила к
себе на колени, так что он на секунду
ощутил под легкой шершавой тканью капота ее твердое и точно скользкое тело.
Вспомнилось ему также, как он убеждал самого
себя, что должна когда-нибудь окончиться и эта ночь, и эта поездка… и, с удовольствием
ощущая живую теплоту, шедшую от тела Этли, он сжался в комочек и засмеялся
под бебехом тихим, радостным смехом.
Человек
ощущал над
собой небо с небесной иерархией, а
под собой преисподнюю.
Он
ощутил в
себе неудержимый позыв дать горделивый отпор, в котором не намерен был вступаться за свое произведение, но хотел сказать критику, что не он может укорять в несвободности художника за то, что он не запрягает свою музу в ярмо и не заставляет ее двигать топчак на молотилке; что не им, слугам посторонних искусству идей, судить о свободе, когда они не признают свободы за каждым делать что ему угодно; что он, Фебуфис, не только вольней их, но что он совсем волен, как птица, и свободен даже от предрассудка, желающего запрячь свободное искусство в плуг и подчинить музу служению пользам того или другого порядка
под полицейским надзором деспотической критики.
И я як вернулся знову до
себя в постель, то лег
под одеяло и враз же
ощутил в
себе такое благоволение опочить, что уже думал, будто теперь даже вci ангелы божии легли опочивать на облачках, як на подушечках, а притомленные сельские люди, наработавшись, по всему селу так храпят, що аж земля стогнет, и тут я сам поклал голову на подушку и заплющил очи…
Резцов кутался в полушубок. В сонном мозгу было ощущение тепла внутри тела, и желание покоя, и любовь к
себе; чувствовалось, что страшно, невыразимо страшно сидеть в этом одиноком ровике
под стерегущим взглядом смерти. И была грустная любовь ко всем, потому что так хорошо человеку
ощущать безопасность кругом и теплоту внутри
себя, и так хорошо бы сладко вытянуться
под теплым мехом, расправить отекшие ноги и чтоб сонный мозг опять погрузился в теплое, бездумное забытье.