Неточные совпадения
— Один ты заперла мне: это взаимность, — продолжал он. — Страсть разрешается путем уступок, счастья, и обращается там, смотря по обстоятельствам, во что хочешь: в дружбу, пожалуй, в глубокую, святую, неизменную
любовь — я ей не верю, — но во что бы ни было, во всяком случае, в удовлетворение, в покой… Ты
отнимаешь у меня всякую надежду… на это счастье… да?
— Софья Игнатьевна… прежде всего успокойтесь, — тихо заговорил Лоскутов, стараясь осторожно
отнять руки от лица. — Поговоримте серьезно… В вас сказалась теперь потребность
любви, и вы сами обманываете себя.
У вас совершенно ложный идеализированный взгляд на предмет вашей страсти, а затем…
Но наконец Ипполит кончил следующею мыслью: «Я ведь боюсь лишь за Аглаю Ивановну: Рогожин знает, как вы ее любите;
любовь за
любовь; вы
у него
отняли Настасью Филипповну, он убьет Аглаю Ивановну; хоть она теперь и не ваша, а все-таки ведь вам тяжело будет, не правда ли?» Он достиг цели; князь ушел от него сам не свой.
Они держатся на своих постах
у погоста отживших истин мертвою силою воспоминаний о прошлом и своей болезненной
любовью к страданию, угнетению, но, если
отнять у них возможность страдания, они, опустошенные, исчезают, как облака в свежий ветреный день.
— Но разве это может быть, чтобы в тебя заложено было с такой силой отвращение к страданиям людей, к истязаниям, к убийству их, чтобы в тебя вложена была такая потребность
любви к людям и еще более сильная потребность
любви от них, чтобы ты ясно видел, что только при признании равенства всех людей, при служении их друг другу возможно осуществление наибольшего блага, доступного людям, чтобы то же самое говорили тебе твое сердце, твой разум, исповедуемая тобой вера, чтобы это самое говорила наука и чтобы, несмотря на это, ты бы был по каким-то очень туманным, сложным рассуждениям принужден делать всё прямо противоположное этому; чтобы ты, будучи землевладельцем или капиталистом, должен был на угнетении народа строить всю свою жизнь, или чтобы, будучи императором или президентом, был принужден командовать войсками, т. е. быть начальником и руководителем убийц, или чтобы, будучи правительственным чиновником, был принужден насильно
отнимать у бедных людей их кровные деньги для того, чтобы пользоваться ими и раздавать их богатым, или, будучи судьей, присяжным, был бы принужден приговаривать заблудших людей к истязаниям и к смерти за то, что им не открыли истины, или — главное, на чем зиждется всё зло мира, — чтобы ты, всякий молодой мужчина, должен был идти в военные и, отрекаясь от своей воли и от всех человеческих чувств, обещаться по воле чуждых тебе людей убивать всех тех, кого они тебе прикажут?
Любовь мою к матери
у меня испортили,
отняли; едва четыре года, как я узнала, что она — моя мать; мне было поздно привыкнуть к мысли, что
у меня есть мать: я ее любила как кормилицу…
Барон. Ну, черт с тобой! Настёнка подметет… Эй, ты, роковая
любовь! Очнись! (
Отнимает книгу
у Насти.)
— Вам поздно думать о
любви, — начала, медленно приподнимаясь с кресла, Ида… — Мы вас простили, но за вами, как Авелева тень за Каином, пойдет повсюду тень моей сестры. Каждый цветок, которым она невинно радовалась; птичка, за которой она при вас следила по небу глазами, само небо, под которым мы ее лелеяли для того, чтобы вы
отняли ее
у нас, — все это за нее заступится.
Не говорим уже о том, что влюбленная чета, страдающая или торжествующая, придает целым тысячам произведений ужасающую монотонность; не говорим и о том, что эти любовные приключения и описания красоты
отнимают место
у существенных подробностей; этого мало: привычка изображать
любовь,
любовь и вечно
любовь заставляет поэтов забывать, что жизнь имеет другие стороны, гораздо более интересующие человека вообще; вся поэзия и вся изображаемая в ней жизнь принимает какой-то сантиментальный, розовый колорит; вместо серьезного изображения человеческой жизни произведения искусства представляют какой-то слишком юный (чтобы удержаться от более точных эпитетов) взгляд на жизнь, и поэт является обыкновенно молодым, очень молодым юношею, которого рассказы интересны только для людей того же нравственного или физиологического возраста.
— Теперь я понимаю, граф, — сказала она, — я забыта… презрена… вы смеетесь надо мной!.. За что же вы погубили меня, за что же вы
отняли у меня спокойную совесть? Зачем же вы старались внушить к себе доверие,
любовь, которая довела меня до забвения самой себя, своего долга, заставила забыть меня, что я мать.
— Нет, друг мой, это не иллюзии, а
любовь. Послушай, если муж меня прогонит, разве ты не обязан меня взять к себе? Разве ты уже не
отнял теперь
у меня доброго имени?
Клементьев. Вы остались бы победителем, если бы я стал соперничать с вами. Но ваши сомнения были напрасны: я слишком далек от мысли
отнимать у вас сердце Агнесы Ростиславовны. Я женюсь — женюсь по
любви.
Рославлев-старший(
отнимает у нее колясочку). Нет, уж это мое дело; покуда мы вместе, я буду возить больного;
любовь села на козлы и правит.
Любовь очень часто в представлении таких людей, признающих жизнь в животной личности, то самое чувство, вследствие которого для блага своего ребенка мать
отнимает, посредством найма кормилицы,
у другого ребенка молоко его матери; то чувство, по которому отец
отнимает последний кусок
у голодающих людей, чтобы обеспечить своих детей; это то чувство, по которому любящий женщину страдает от этой
любви и заставляет ее страдать, соблазняя ее, или из ревности губит себя и ее; это то чувство, по которому люди одного, любимого ими товарищества наносят вред чуждым или враждебным его товариществу людям; это то чувство, по которому человек мучит сам себя над «любимым» занятием и этим же занятием причиняет горе и страдания окружающим его людям; это то чувство, по которому люди не могут стерпеть оскорбления любимому отечеству и устилают поля убитыми и ранеными, своими и чужими.
Благо телесное, всякие удовольствия мы добываем, только
отнимая это
у других. Благо духовное, благо
любви мы добываем, напротив, только тогда, когда увеличиваем благо других.
Господин в цилиндре
отнимал ее
у Грохольского, пел, бил Грохольского и ее, сек под окном мальчишку, объяснялся в
любви, катал ее на шарабане… О, сны! В одну ночь, с закрытыми глазами и лежа, можно иногда прожить не один десяток счастливых лет… Лиза в эту ночь прожила очень много и очень счастливо, несмотря даже и на побои…
Внутреннее волнение, которое ощущали обе эти женщины,
отняло у них охоту к слову, но зато они в это время обе без речей понимали, в ком эта сила, обессиливающая все низшие комбинации в человеке, для которого
любовь не одно лишь обладанье, а неодолимая тяга к постижению высшего счастия в соревновании существу, нас превышающему в своей силе правды, добра и самоотвержения.
Любовь очень часто в представлении людей, признающих жизнь в животной личности, — то самое чувство, вследствие которого для блага своего ребенка одна мать
отнимает у другого голодного ребенка молоко его матери и страдает от беспокойства за успех кормления; то чувство, по которому отец, мучая себя,
отнимает последний кусок хлеба
у голодающих людей, чтобы обеспечить своих детей; это то чувство, по которому любящий женщину страдает от этой
любви и заставляет ее страдать, соблазняя ее, или из ревности губит себя и ее; то чувство, по которому бывает даже, что человек из
любви насильничает женщину; это то чувство, по которому люди одного товарищества наносят вред другим, чтобы отстоять своих; это то чувство, по которому человек мучает сам себя над любимым занятием и этим же занятием причиняет горе и страдания окружающим его людям; это то чувство, по которому люди не могут стерпеть оскорбления любимому отечеству и устилают поля убитыми и ранеными, своими и чужими.
И теперь, когда ей было уже более тридцати лет, такая же красивая, видная, как прежде, в широком пеньюаре, с полными, белыми руками, она думала только о муже и о своих двух девочках, и
у нее было такое выражение, что хотя вот она говорит и улыбается, но всё же она себе на уме, всё же она на страже своей
любви и своих прав на эту
любовь и всякую минуту готова броситься на врага, который захотел бы
отнять у нее мужа и детей.
И вот Великий Инквизитор становится на защиту слабосильного человечества, во имя
любви к людям
отнимает у них дар свободы, обременяющий страданиями.
Он понимал, что при таких отношениях он не может сделать ей серьезного предложения, что это предложение будет бесцельно, потому что княжна и ведет себя так относительно его, чтобы
отнять у него возможность заговорить серьезно о
любви и о браке.
В слове кого заключалась дьявольская ирония. Подобные слова
отнимают несколько лет жизни
у человека, на которого устремлены; они сушат сердце, растравляют жизнь; воспоминание о них поднимает волос дыбом посреди пирушки, когда ходит чаша круговая, пронимает дрожью и в объятиях
любви.
— Они разделили между собой роли. Мать угрожает и
отнимает ее
у меня, но притом по поручению последней говорит мне, что та умирает от
любви ко мне.
Христина, покровительница ученых,
отняла у Дерптского университета его земли; она хвалилась
любовью к человечеству и за новые пожертвования страны отдарила ее новыми налогами.
— Ты хорошо понимаешь сам, что я, несмотря на всю
любовь к тебе, не выйду замуж за дюжинного доктора. Ты должен сделаться знаменитостью. Ты — моя гордость. Я не хочу, связав тебя собой, помешать твоей славе,
отнять у науки ее лучшего работника, ее будущее украшение.
Господи, дай ей насладиться упоениями, восторгами
любви, удовольствиями супруги, матери, всеми благами жизни; вознагради хоть ее всем, что
отнимаешь у меня в лучшие годы мои; дай мне хоть в одной из обителей твоих порадоваться ее счастием!..
Космическая по своему смыслу
любовь не может
отнимать человека
у космоса.
По правде-то сказать, Лизавета Петровна и я слишком кидаемся. Всегда ли
любовь к ближнему должна так действовать? Я сама не видала этой квартирной хозяйки, Марьи Васильевны; а так уж и рвалась: как бы мне
отнять у нее жертву. Оказывается, что жертвы-то никакой и нет, если верить Степе. Да этого еще мало: из рассказа его выходит, что такая Марья Васильевна может гораздо лучше действовать, чем мы!
Помни, мой друг, месть моя
отняла у него знатный род, богатства; один господь знает, чего не
отнял я
у него и что дал ему взамен, и вознагради за меня Антонио своей
любовью, которая для него очень, очень дорога, дороже, нежели предполагать можешь.
Быстро списавшись с сестрою своею, жившей в городе, он отослал к ней Настю; и дня одного не промедлил он с отправлением дочери, боясь, что укрепится в сердце его родительская
любовь и многое
отнимет у людей.