Неточные совпадения
Профессор с досадой и как будто умственною болью от перерыва оглянулся на странного вопрошателя, похожего более на бурлака, чем на
философа, и перенес глаза на Сергея Ивановича, как бы спрашивая: что ж тут говорить? Но Сергей Иванович, который далеко не с тем усилием и односторонностью говорил, как профессор, и у которого в голове
оставался простор для того, чтоб и отвечать профессору и вместе понимать ту простую и естественную точку зрения, с которой был сделан вопрос, улыбнулся и сказал...
Я был первым и до сих пор
остаюсь практически единственным человеком, который обнаружил эту главную ошибку современной философии; я показал, что все
философы (за исключением Лейбница), начиная с Декарта и его последователя Спинозы, исходили из принципа разрушения и революции в отношении религиозной жизни, из принципа, который в области политики породил конституционный принцип; я показал, что кардинальная реформа невозможна, если только она не будет проходить и в философии и в политике.
Теория познания придет, наконец, к реализму, когда положит в свое основание новую, необычную для отвлеченных
философов идею, идею греха как источника всех категорий, источника самой противоположности субъекта и объекта, которая
остается тайной для всех гносеологий.
Для
философа оставался неразрешимым вопрос о том, для какой цели затрачивался такой громадный запас энергии, если в мировой системе не пропадает даром ни один атом материи, ни один штрих проявившейся тем или другим путем мировой силы…
Что было написано во всей этой громаднейшей рукописи полицейского
философа —
осталось сокрытым, потому что со смертью Александра Афанасьевича его «Однодум» пропал, да и по памяти о нем много никто рассказать не может.
Ардальон Семеныч, будучи скрытен от природы, начитался в каком-то швейцарском
философе, что разумный человек не должен раскрывать внутренность души своей перед невежественной толпою, а, напротив, должен согласоваться наружно с взглядами и убеждениями окружающих его людей; а потому он сознательно, законно позволял себе надевать в обществе довольно разнохарактерные маски, не делаясь через то обманщиком и лицемером, а, напротив,
оставаясь правдивым, честным человеком, всегда верным своему слову.
Один козак, бывший постарее всех других, с седыми усами, подставивши руку под щеку, начал рыдать от души о том, что у него нет ни отца, ни матери и что он
остался одним-один на свете. Другой был большой резонер и беспрестанно утешал его, говоря: «Не плачь, ей-богу не плачь! что ж тут… уж бог знает как и что такое». Один, по имени Дорош, сделался чрезвычайно любопытен и, оборотившись к
философу Хоме, беспрестанно спрашивал его...
Явтух и Дорош по-прежнему удалились, и
философ остался один.
— А что?
оставаться и заночевать в поле! — сказал богослов и полез в карман достать огниво и закурить снова свою люльку. Но
философ не мог согласиться на это. Он всегда имел обыкновение упрятать на ночь полпудовую краюху хлеба и фунта четыре сала и чувствовал на этот раз в желудке своем какое-то несносное одиночество. Притом, несмотря на веселый нрав свой,
философ боялся несколько волков.
Философ,
оставшись один, в одну минуту съел карася, осмотрел плетеные стены хлева, толкнул ногою в морду просунувшуюся из другого хлева любопытную свинью и поворотился на другой бок, чтобы заснуть мертвецки. Вдруг низенькая дверь отворилась, и старуха, нагнувшись, вошла в хлев.
При таком точном дознании уже невозможно было
оставаться в грубом, слепом материализме, считавшем душу каким-то кусочком тончайшей, эфирной материи; тут уже нельзя было ставить вопросы об органической жизни человека так, как их ставили древние языческие
философы и средневековые схоластики.
Матрона побагровела от злости и прошипела что-то невнятное, а острослов и
философ остался весьма доволен тем, что успел взбесить матрону.
Моралисты и
философы, аскеты и мистики привыкли презирать чувственность, и самое слово получило ассоциации и привкусы, которые нелегко забываются: для одних она есть греховное, плотское пленение духа, нечто во всяком случае подлежащее преодолению, для других она есть скверная, хотя и неустранимая, примесь, которою загрязняется чистота трансцендентальных или логических схем, необходимый трамплин для мышления, или тот неразложимый осадок, который
остается на дне гносеологической реторты и не улетучивается ни от каких идеалистических реактивов.
Платон все время
остается одновременно — и в этом-то и состоит парадоксальность его философского образа — мифологом и
философом, догматиком и критицистом, между тем как те, которые держатся за тогу основателя Академии, пугливо или брезгливо отмахиваются от всего «мифического».
Для религиозного самоощущения решающим
остается одно: прикосновение Божества, вера, «яко есть» [На значение пессимизма и потребности искупления указывают с особой настойчивостью
философы пессимизма Гартман и Древе.
И об этом лучше всего свидетельствуют попытки его реставрации, исходившие от философов-неоплатоников или от Юлиана Отступника, который, как ему ни хотелось быть просто язычником, все же
остался лишь отступником от христианства.
Но Дионису Ницше
остался верен до конца жизни. Главною своею заслугою он считал выдвинутую им дионисовскую проблему, и на предельной грани своей деятельности, под черными тучами уже надвигавшегося безумия, он называл себя «последним учеником
философа Диониса».
В корпусе мы все в общих чертах характера и взглядов походили друг на друга, — все мы были кадеты, а теперь, хотя мы
оставались в своей же однокашнической компании, в нас обозначались будущие фаты, щеголи, которые будут пускать пыль в глаза, и задумчивые
философы с зародышем червя в беспокойном, вдаль засматривающем воображении.
Есть
философы, которые изначально приходят к системе, которой
остаются верны всю жизнь.
В бурные исторические эпохи, эпохи духовных переломов,
философ, который не
остается кабинетным, книжным человеком, не может не участвовать в духовной борьбе.
Фешенебля в нем уже не
осталось ничего. Одевался он прилично — и только. И никаких старомодных претензий и замашек также не выказывал. Может быть, долгая жизнь во Франции стряхнула с него прежние повадки. Говорил он хорошим русским языком с некоторыми старинными ударениями и звуками, например, произносил; не"
философ", а"филозоф".
Довольно пикантно показалось мне то, что мой республиканец-социалист выбрал таких хозяев. Он искал дешевизны так же, как и я. Мы оба жили на гонораре, да и то и ему и мне редакции высылали чеки с большой оттяжкой, и раз мы с ним дошли до того, что у нас обоих в портмоне
осталось по одному реалу (25 сантимов). Но беспечный
философ Наке повторял все с своим сильно провансальским акцентом...
В то время как в официальной философии с Декарта торжествовало механическое понимание природы и не смогли
философы, за редкими исключениями, победить призрак мертвого механизма природы, для мистической философии природа всегда
оставалась живой, живым организмом.
Интуиция
философа должна
оставаться на высоте и там оправдывать себя, как бы он ни страдал от разобщенности и от возникшего на почве этой разобщенности отрицания общеобязательности в его творчестве.
Несколько зрителей, окруживших философа-смельчака, при взгляде его антагониста отхлынули назад так, что они двое
остались впереди сцены, измеряя друг друга неуступчивыми взорами, как гладиаторы перед боем.
Остается неясным, считает ли Штейнер духовным опытом и духовной жизнью творческий акт поэтов или
философов.
Содержание наукообразной рациональности меняется, но принцип
остается все тот же, Аристотель, Фома Аквинский, Декарт, Спиноза, Кант, Гегель, Спенсер, Авенариус, Коген, Гуссерль — все эти столь разнообразные
философы превращают философию в наукообразную схоластику.
— Но вы un philosophe, [
философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что́ более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете
остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.