Неточные совпадения
Внимание хозяина и гостя задавило меня, он даже написал мелом до половины мой вензель; боже мой, моих сил недостает, ни
на кого не могу
опереться из тех, которые могли быть опорой; одна —
на краю пропасти, и целая толпа употребляет все усилия, чтоб столкнуть меня, иногда я устаю, силы слабеют, и нет тебя вблизи, и вдали тебя не видно; но одно воспоминание — и душа встрепенулась, готова снова
на бой в доспехах
любви».
Через сцену,
опираясь на палочку, торопливо проходит Фирс, ездивший встречать
Любовь Андреевну; он в старинной ливрее и в высокой шляпе; что-то говорит сам с собой, но нельзя разобрать ни одного слова.
Остроумно придумывая разные фигуры, он вместе с тем сейчас же принялся зубоскалить над Марфиным и его восторженным обожанием Людмилы,
на что она не без досады возражала: «Ну, да, влюблена, умираю от
любви к нему!» — и в то же время взглядывала и
на стоявшего у дверей Марфина, который,
опершись на косяк, со сложенными, как Наполеон, накрест руками, и подняв, по своей манере, глаза вверх, весь был погружен в какое-то созерцательное состояние; вылетавшие по временам из груди его вздохи говорили, что у него невесело
на душе; по-видимому, его более всего возмущал часто раздававшийся громкий смех Ченцова, так как каждый раз Марфина при этом даже подергивало.
Постой, царевич. Наконец
Я слышу речь не мальчика, но мужа.
С тобою, князь, она меня мирит.
Безумный твой порыв я забываю
И вижу вновь Димитрия. Но — слушай:
Пора, пора! проснись, не медли боле;
Веди полки скорее
на Москву —
Очисти Кремль, садись
на трон московский,
Тогда за мной шли брачного посла;
Но — слышит бог — пока твоя нога
Не
оперлась на тронные ступени,
Пока тобой не свержен Годунов,
Любви речей не буду слушать я.
Злоупотребляя несколько его невежеством в догматике и св. писании, я
опирался на изречение: «по делам их познаете их» и
на подходящих, текстах из Иоанна, совершенно отвергая обрядность и ставя
на ее место «дела», то есть практическое стремление к осуществлению формулы
любви.
Так кончился разговор, открывший многое Густаву. Нельзя выразить мучительное положение, в котором он провел целый день между мечтами о счастии, между нетерпением и страхом. Иногда представлялась ему Луиза в тот самый миг, когда она, сходя с гельметского замка, с нежностью
опиралась на его руку и, смотря
на него глазами, исполненными
любви, говорила ими: «Густав, я вся твоя!» То гремело ему вслух имя Адольфа, произнесенное в пещере, или виделось брачное шествие брата его с Луизой…
Поощряемый своим сердцем и
опираясь на преимущества хорошего состояния, он не мог думать, чтобы дочь бедного соляного пристава не склонилась, наконец,
на постоянство его почтительной, бескорыстной
любви.
В такую трагическую минуту, не находя около себя никого, кроме ловких и опытных интриганов, Екатерина осознала свое одиночество и решилась
опереться на могучую руку Потемкина, которого государственные способности, горячую
любовь к ней и России, неукротимый характер и твердую волю она давно уже успела оценить.