Неточные совпадения
— Страсть прекрасна, когда обе
стороны прекрасны, честны, — тогда страсть не зло, а действительно величайшее счастье
на всю жизнь: там нет и не нужно
лжи и обманов.
Итак, что до чувств и отношений моих к Лизе, то все, что было наружу, была лишь напускная, ревнивая
ложь с обеих
сторон, но никогда мы оба не любили друг друга сильнее, как в это время. Прибавлю еще, что к Макару Ивановичу, с самого появления его у нас, Лиза, после первого удивления и любопытства, стала почему-то относиться почти пренебрежительно, даже высокомерно. Она как бы нарочно не обращала
на него ни малейшего внимания.
Мои письма становились все тревожнее; с одной
стороны, я глубоко чувствовал не только свою вину перед Р., но новую вину
лжи, которую брал
на себя молчанием. Мне казалось, что я пал, недостоин иной любви… а любовь росла и росла.
Я, с своей
стороны, искренно убежден, что это мнение самое неосновательное, потому что достаточно взглянуть
на ее милое, сияющее добродушием и искренностию лицо, чтоб убедиться, что этой свежей и светлой натуре противна всякая
ложь, всякое притворство.
Он хвалил направление нынешних писателей, направление умное, практическое, в котором, благодаря бога, не стало капли приторной чувствительности двадцатых годов; радовался вечному истреблению од, ходульных драм, которые своей высокопарной
ложью в каждом здравомыслящем человеке могли только развивать желчь; радовался, наконец, совершенному изгнанию стихов к ней, к луне, к звездам; похвалил внешнюю блестящую
сторону французской литературы и отозвался с уважением об английской — словом, явился в полном смысле литературным дилетантом и, как можно подозревать, весь рассказ о Сольфини изобрел, желая тем показать молодому литератору свою симпатию к художникам и любовь к искусствам, а вместе с тем намекнуть и
на свое знакомство с Пушкиным, великим поэтом и человеком хорошего круга, — Пушкиным, которому, как известно, в дружбу напрашивались после его смерти не только люди совершенно ему незнакомые, но даже печатные враги его, в силу той невинной слабости, что всякому маленькому смертному приятно стать поближе к великому человеку и хоть одним лучом его славы осветить себя.
«Благослови господи
на покаяние без страха,
лжи и без утайки. Присматриваясь к людям, со скорбью вижу: одни как я — всё время пытаются обойти жизнь
стороной, где полегче, но толкутся
на одном месте до усталости и до смерти бесполезно себе и людям, другие же пытаются идти прямо к тому, что любят, и, обрекая себя
на многие страдания, достигают ли любимого — неизвестно».
Молотом ударила кровь в голову Литвинова, а потом медленно и тяжело опустилась
на сердце и так камнем в нем и застыла. Он перечел письмо Ирины и, как в тот раз в Москве, в изнеможении упал
на диван и остался неподвижным. Темная бездна внезапно обступила его со всех
сторон, и он глядел в эту темноту бессмысленно и отчаянно. Итак, опять, опять обман, или нет, хуже обмана —
ложь и пошлость…
Суди же сама: могу ли я оставить это все в руках другого, могу ли я позволить ему располагать тобою? Ты, ты будешь принадлежать ему, все существо мое, кровь моего сердца будет принадлежать ему — а я сам… где я? что я? В
стороне, зрителем… зрителем собственной жизни! Нет, это невозможно, невозможно! Участвовать, украдкой участвовать в том, без чего незачем, невозможно дышать… это
ложь и смерть. Я знаю, какой великой жертвы я требую от тебя, не имея
на то никакого права, да и что может дать право
на жертву?
Оба света мне противны, но если бы мне предложили выбирать по совести между тем и другим, то я, не задумываясь, выбрал бы высший, и это не было бы
ложью и кривляньем, так как все мои вкусы
на его
стороне.
— Видеть и слышать, как лгут, — проговорил Иван Иваныч, поворачиваясь
на другой бок, — и тебя же называют дураком за то, что ты терпишь эту
ложь; сносить обиды, унижения, не сметь открыто заявить, что ты
на стороне честных, свободных людей, и самому лгать, улыбаться, и все это из-за куска хлеба, из-за теплого угла, из-за какого-нибудь чинишка, которому грош цена, — нет, больше жить так невозможно!
На одной
стороне — сознание несвободы, страх и скрытность,
на другой — свобода, спокойствие и открытость;
на одной — безверие,
на другой — вера;
на одной
ложь,
на другой истина;
на одной ненависть —
на другой любовь;
на одной отжившее мучительное прошедшее —
на другой наступающее радостное будущее.