Цитаты со словом «и»
Невеселая станция, одиноко белеющая в степи, тихая, со стенами, горячими от зноя, без одной тени
и, похоже, без людей.
Поезд уже ушел, покинув вас здесь,
и шум его слышится чуть-чуть и замирает наконец…
Около станции пустынно
и нет других лошадей, кроме ваших.
Вы садитесь в коляску — это так приятно после вагона —
и катите по степной дороге, и перед вами мало-помалу открываются картины, каких нет под Москвой, громадные, бесконечные, очаровательные своим однообразием.
Степь, степь —
и больше ничего; вдали старый курган или ветряк; везут на волах каменный уголь…
Птицы, в одиночку, низко носятся над равниной,
и мерные движения их крыльев нагоняют дремоту.
Прошел час-другой, а все степь, степь,
и все курган вдали.
Ваш кучер рассказывает что-то, часто указывая кнутом в сторону, что-то длинное
и ненужное, и душой овладевает спокойствие, о прошлом не хочется думать…
За Верой Ивановной Кардиной выехали на тройке. Кучер уложил вещи
и стал поправлять сбрую.
Кучер ничего не ответил
и только сердито, по-хохлацки поглядел на нее и полез на козла.
Нужно было проехать от станции верст тридцать,
и Вера тоже поддалась обаянию степи, забыла о прошлом и думала только о том, как здесь просторно, как свободно; ей, здоровой, умной, красивой, молодой — ей было только 23 года — недоставало до сих пор в жизни именно только этого простора и свободы.
Степь, степь… Лошади бегут, солнце все выше,
и кажется, что тогда, в детстве, степь не бывала в июне такой богатой, такой пышной; травы в цвету — зеленые, желтые, лиловые, белые, и от них, и от нагретой земли идет аромат; и какие-то странные синие птицы по дороге… Вера давно уже отвыкла молиться, но теперь шепчет, превозмогая дремоту...
А на душе покойно, сладко,
и, кажется, согласилась бы всю жизнь ехать так и смотреть на степь.
Вдруг неожиданно глубокий овраг, поросший молодым дубом
и ольхой; потянуло влагой — должно быть, ручей внизу.
И вот в самом деле виднеются вдали тополи, клуня; в стороне черный дым: это жгут старую солому.
Вот тетя Даша идет навстречу
и машет платком; дедушка на террасе.
У Веры никого не было родных, кроме дедушки
и тети; мать умерла уже давно, отец, инженер, умер три месяца назад в Казани, проездом из Сибири. Дедушка был с большой седой бородой, толстый, красный, с одышкой, и ходил, выпятив вперед живот и опираясь на палку. Тетя, дама лет сорока двух, одетая в модное платье с высокими рукавами, сильно стянутая в талии, очевидно, молодилась и еще хотела нравиться; ходила она мелкими шагами, и у нее при этом вздрагивала спина.
По желанию дедушки отслужили благодарственный молебен, потом долго обедали —
и для Веры началась ее новая жизнь. Ей отвели лучшую комнату, снесли туда все ковры, какие только были в доме, поставили много цветов; и когда она вечером легла в свою уютную, широкую, очень мягкую постель и укрылась шелковым одеялом, от которого пахло старым лежалым платьем, то засмеялась от удовольствия.
— Вот ты
и приехала, слава богу, — сказала она, садясь на постель.
— Как видишь, живем хорошо, лучше
и не нужно.
Задыхается
и уж забываться стал.
Прежде, бывало, чуть прислуга не угодит или что, как вскочит
и — «Двадцать пять горячих!
Розог!» А теперь присмирел
и не слыхать его.
И то сказать, не те времена теперь, душечка; бить нельзя.
Оно, конечно, зачем бить, но
и распускать тоже не следует.
— Приказчик, случается, бьет, а я нет. Бог с ними!
И дедушка твой, по старой памяти, иной раз замахнется палкой, но бить не бьет.
Тетя Даша зевнула
и перекрестила рот, потом правое ухо.
Помещики теперь перевелись, не живут тут; но зато понастроили кругом заводов, душечка,
и тут этих инженеров, докторов, штейгеров — сила!
Я уж
и решила: ну, думаю, это Верочкина судьба.
Ну, да ведь
и ты у меня невеста хоть куда.
И покойный мой брат, папочка твой, пятнадцать тысяч оставил…
Удоды летали под деревьями
и кричали — «у-ту-тут!» таким тоном, как будто хотели о чем-то напомнить.
Этот простор, это красивое спокойствие степи говорили ей, что счастье близко
и уже, пожалуй, есть; в сущности, тысячи людей сказали бы: какое счастье быть молодой, здоровой, образованной, жить в собственной усадьбе!
И в то же время нескончаемая равнина, однообразная, без одной живой души, пугала ее, и минутами было ясно, что это спокойное зеленое чудовище поглотит ее жизнь, обратит в ничто.
Она молода, изящна, любит жизнь; она кончила в институте, выучилась говорить на трех языках, много читала, путешествовала с отцом, — но неужели все это только для того, чтобы в конце концов поселиться в глухой степной усадьбе
и изо дня в день, от нечего делать, ходить из сада в поле, из поля в сад и потом сидеть дома и слушать, как дышит дедушка?
И никак она не могла дать себе ответа, и когда возвращалась домой, то думала, что едва ли здесь она будет счастлива и что ехать со станции сюда гораздо интереснее, чем жить здесь.
Он был врачом, но года три назад взял на заводе пай
и стал одним из хозяев и теперь не считал медицину своим главным делом, хотя и занимался практикой.
Наружно это был бледный, стройный брюнет в белом жилете; понять же, что у него в душе
и в голове, было трудно.
Здороваясь, он поцеловал у тети Даши руку
и потом то и дело вскакивал, чтобы подать стул или уступить место, все время был очень серьезен и молчал, и если начинал говорить, то почему-то первую фразу его нельзя было расслышать и понять, хотя говорил он правильно и не тихо.
— Вы изволите играть на рояле? — спросил он у Веры
и вдруг вскочил, так как она уронила платок.
Просидел он с полудня до 12-ти часов ночи, молча,
и очень не понравился Вере; ей казалось, что белый жилет в деревне — это дурной тон, а изысканная вежливость, манеры и бледное, серьезное лицо с темными бровями были приторны; и ей казалось, что постоянно молчал он потому, вероятно, что был недалек. Тетя же, когда он уехал, сказала радостно...
Сильно затянутая, звеня браслетами на обеих руках, она ходила то в кухню, то в амбар, то на скотный, мелкими шагами,
и спина у нее вздрагивала; и когда она говорила с приказчиком или с мужиками, то почему-то всякий раз надевала pince-nez.
Дедушка сидел все на одном месте
и раскладывал пасьянс или дремал.
За обедом
и за ужином он ел ужасно много; ему подавали и сегодняшнее, и вчерашнее, и холодный пирог, оставшийся с воскресенья, и людскую солонину, и он все съедал с жадностью, и от каждого обеда у Веры оставалось такое впечатление, что когда потом она видела, как гнали овец или везли с мельницы муку, то думала...
Большею частью он молчал, погруженный в еду или пасьянс; но случалось, за обедом, при взгляде на Веру, он умилялся
и говорил нежно...
И слезы блестели у него на глазах. Или вдруг лицо у него багровело, шея надувалась, он со злобой глядел на прислугу и спрашивал, стуча палкой...
Зимою он вел совершенно неподвижную жизнь, летом же иногда ездил в поле, чтобы взглянуть на овсы
и на травы, и, вернувшись, говорил, что без него везде беспорядки, и замахивался палкой.
Тетя жаловалась, что все облепились, никто ничего не делает
и что имение не приносит никакого дохода.
В самом деле, никакого сельского хозяйства не было; пахали
и сеяли немного, только по привычке, и, в сущности, ничего не делали, жили праздно.
Цитаты из русской классики со словом «и»
Предложения со словом «и»
- Но вот пропали гиены. Потом пропали деревья. Не всё. Но много. А потом ещё и ещё больше. Гноллам стоило бы догадаться…
- – Дома, понимаешь ты, не подзарядились, по дороге у линии не остановились на зарядку – вот и будем теперь сидеть!
- Наконец он сел, подпёр локоть коленом, опустил голову на руку и стал смотреть то на огонь, то в пространство.
- (все предложения)
Значение слова «и»
И1, нескл., ср. Название девятой буквы русского алфавита.
И2, союз. I. соединительный. 1. Употребляется для соединения однородных членов предложения и предложений, представляющих собой однородные сообщения.
И3, частица усилит. 1. Употребляется для усиления значения слова, перед которым стоит, для выделения, подчеркивания его.
И4, междом. Обычно произносится удлиненно (и-и, и-и-и). Разг. 1. (ставится в начале реплики). Выражает несогласие со словами собеседника, возражение ему. (Малый академический словарь, МАС)
Все значения слова И
Афоризмы русских писателей со словом «и»
- Как жить? С ощущением последнего дня и всегда с ощущением вечности.
- Народ — жертва зла. Но он же опора зла, а значит, и творец или, по крайней мере, питательная почва зла.
- Художник должен быть одновременно и грешником, и святым.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно