Неточные совпадения
Для большей наглядности домашней жизни, о которой придется говорить, дозволю
себе сказать несколько слов о родном гнезде Новоселках. Когда
по смерти деда Неофита Петровича отцу
по разделу достались: лесное в 7 верстах от Мценска Козюлькино, Новосильское, пустынное Скворчее и не менее пустынный Ливенский Тим, — отец выбрал Козюлькино своим местопребыванием и, расчистив значительную лесную площадь на склоняющемся к реке Зуше возвышении, заложил будущую усадьбу, переименовав Козюлькино в Новоселки.
Положим, сама мать при помощи Елизаветы Николаевны выучила меня
по складам читать по-немецки; но мама, сама понемногу выучившаяся говорить и писать по-русски, хотя в правописании и твердости почерка впоследствии и превосходила большинство своих соседок, тем не менее не доверяла
себе в деле обучения русской грамоте.
По изумительной игре жизни книга эта в числе небольшой библиотеки внука Петра Яковлевича Борисова в настоящее время у меня, и я дозволяю
себе сказать о ней несколько слов.
Протрещав с неимоверной быстротою: «Корон, Модон и Наварин» или «Свевы, Аланы, Вандалы с огнем и мечом проходили
по Испании», — мы никакого не отдавали
себе отчета, что это такие за предметы, которые память наша обязана удерживать.
Почему-то оба эти совершенно здоровых человека вообразили
себя чахоточными и, налив часть бутылки дегтем, заливали ее водою и, давши ей настояться на чердаке флигеля, пили утром и вечером
по рюмке, уверяя, что это очень здорово. Андрей Карпович, будучи скрипачом еще в семинарии, привез с
собою скрипку в футляре и сначала упражнялся
по вечерам на этом язвительном инструменте один, но потом, сообразив, что играть вдвоем было бы и поладнее, и благозвучнее, подбил и Сергея Мартыновича на занятие музыкой.
Все эти поверхностные облегчения не только мешают знать дело в настоящем, но приносят с
собою убожество и будущему обучению. Так, знакомившись с греческим алфавитом
по соображению с русским, в котором не оказывается буквы «кси», я
по сей день, ища в лексиконе, затрудняюсь отыскивать место этого беглеца.
Через час, в течение которого гости, рассевшись
по стульям, иногда рассказывали о перенесенных бедствиях, появлялось все, чем наскоро можно было накормить до десяти и более голодных людей. А затем мать, принимая на
себя ответственность в расточительности, посылала к приказчику Никифору Федорову за пятью рублями и передавала их посетителям.
Дядя Петр Неофитович, соскучась зимою в деревне, купил
себе во Мценске небольшой домик, состоявший из передней, порядочной столовой и спальной. У него почти ежедневно обедали и
по вечерам играли в карты артиллерийские офицеры, и он говорил шутя: «Я выставлю над крыльцом надпись: «Клуб для благородных людей».
Минуты через две, которые показались мне бесконечными, дверь снова отворилась, и я
по знаку отца вернулся в залу, представляя
собою общий предмет любопытства школьников.
Так как ни один учитель или ученик не избегал прозвища, то, вероятно, в намек на мое происхождение из глубины России я получил прозвание «медведь-плясун», что при случае употреблялось в смысле упрека, а иногда и ласкательно. Выпрашивая что-либо, просящий гладил меня
по плечу и приговаривал: «Tanzbaer, Tanzbaer». Про самого Крюммера злоязычники говорили, что он был «Прусский барабанщик», и между
собою никто не говорил...
Убеждаясь из ответов, что Браж не дает
себе труда сосредоточиться, Гульч восклицал: «Браж, Браж, не вертите!» Сочувственная улыбка проносилась
по всему классу, и Браж, подумавши, давал надлежащий ответ.
Затруднительные задачи Гульч усердно проверял собственным вычислением, и в рабочие уроки я не могу его
себе представить иначе, как сидящим за учительским столом с откинутыми на лысеющую голову очками, машинально посасывающим потухающую фарфоровую трубку с отливом и нагибающимся
по близорукости к бумаге или грифельной доске.
Со второго класса прибавлялся ежедневно час для греческого языка, с 11 1/2 ч. до 12 1/2; и если я
по этому языку на всю жизнь остался хром, то винить могу только собственную неспособность к языкам и в видах ее отсутствие в школе туторства. Ведь другие же мальчики начинали учиться греческой азбуке в один час со мною. И через год уже без особенного затруднения читали «Одиссею», тогда как я, не усвоив
себе с первых пор основательно производства времен, вынужден был довольствоваться сбивчивым навыком.
Считая, вероятно, для сына, предназначаемого в военную службу, мое товарищество полезным, хотя бы в видах практики в русском языке, полковник сперва упросил Крюммера отпускать меня в гостиницу в дни, когда сам приезжал и брал к
себе сына, а затем, узнавши, что изо всей школы на время двухмесячных каникул я один останусь в ней
по отдаленности моих родителей, он упросил Крюммера отпустить меня к ним вместе с сыном.
И
по переходе в университет Введенский никогда не ходил на лекции. Да и трудно
себе представить, что мог бы он на них почерпнуть. По-латыни Введенский писал и говорил так же легко, как и по-русски, и хотя выговаривал новейшие языки до неузнаваемости, писал по-немецки, по-французски, по-английски и по-итальянски в совершенстве. Генеалогию и хронологию всемирной и русской истории помнил в изумительных подробностях. Вскоре он перешел в наш флигель…
Когда минула горячая пора экзаменов, и Введенский надел тоже студенческий мундир, мы трое стали чаще сходиться
по вечерам к моему или медюковскому самовару. Заметив, вероятно, энтузиазм, с которым добродушный и сирый юноша вспоминал о своем воспитателе Ганзиере, прямолинейный Введенский не отказывал
себе в удовольствии продернуть бедного Медюкова, сильно отдававшего польским духом.
У Григорьевых взаимное впечатление отцов наших оказалось самым благоприятным. Старик Григорьев сумел придать
себе степенный и значительный тон, упоминая имена своих значительных товарищей
по дворянскому пансиону.
Приходилось, во избежание скуки, во время пути предаваться всевозможным мечтам, а на станциях тщательному пересмотру лубочных картин, фельдмаршалов, топчущих под
собою армии, и карандашных надписей
по всем дверям и оконным притолокам.
«Так что некая проезжая девица
Не могла
себя в том победить,
Не могла
себя на месте усадить,
А бегала
по коридору,
Аки перепелица».
В Туле,
по крайней ограниченности денежных средств, я купил
себе пистонное ружье, но только одноствольное, помнится, не дороже 10 рублей.
Если она любила украшать свою особу, то еще более любила танцы, которые, благодаря расквартированным
по окрестностям офицерам пехотного полка, умела устраивать у
себя в доме невзирая на беспокойное состояние супруга, кончавшего день роковым охмелением.
мне не раз приходилось уже говорить о наших поездках к родным, которые отец считал обязательными со стороны приличия или пристойности, как он выражался. Бедная мать, проводившая большую часть времени в постели, только чувствуя
себя лучше
по временам, выезжала лишь поблизости и едва ли не в один дом Борисовых. Зато отец счел бы великим упущением не съездить за Волхов, верст за сто к неизменной куме своей Любови Неофитовне и не представить ей вышедшую из института дочь, падчерицу и меня — студента.
И поныне проезжий
по проселкам и уездным городам, не желающий ограничиваться прихваченною с
собой закуской, вынужден брать повара, так как никаких гостиниц на пути нет, а стряпне уездных трактиров следует предпочитать сухой хлеб.
Он держал
себя чрезвычайно скромно, выказывая
по временам горячие сочувствия той или другой литературной новинке.
Дорогою в Орле отец повез меня вечером представить зимовавшему там с женою соседу своему
по Клейменову, барону Ник. Петр. Сакену, родному племяннику Елизаветградского корпусного командира, барона Дмитрия Ерофеевича Сакена. Я застал миловидную баронессу Сакен
по случаю какого-то траура всю в черном. Она, любезно подавая мне руку, просила сесть около
себя.
Принимая во внимание шестиэскадронный состав полков, следует представить
себе кавалерийскую атаку фронтом,
по крайней мере в 2 1/2 версты длиной.
Сам Карл Федорович с нами в поход не шел, иначе, подъехав к левому его стремени, я считал бы
себя безопасным от всякого рода выходок собравшейся в кучку с левой стороны походной колонны зубоскалов. Чтобы избежать заведомо враждебной среды, я безотлучно шел в голове полка, перед трубаческим хором, начинавшим
по знаку штаб-трубача играть при вступлении во всякое жилое место. Мои поездки к Петковичам не могли быть неизвестны в полку; но едва ли многие знали, где именно Федоровка.