Неточные совпадения
А Шавка цела и
так же лает сипло, и одно ухо
так же прорвано, и репейники в хвосте, как
быть следует.
Я бы очень желал остаться в
таком настроении (плакать, разумеется, я уже больше не
буду) до самого моего отъезда отсюда, то
есть до сентября месяца, и очень
был бы огорчен, если б кто-нибудь из соседей вздумал посетить меня.
А все-таки мне кажется, что, несмотря на весь мой жизненный опыт,
есть еще что-то
такое на свете, друг Горацио, чего я не испытал, и это «что-то» — чуть ли не самое важное.
Слово за слово: оказывается, что это
был Приимков, помнишь, бывший наш университетский товарищ. «Что же это за важная новость? — думаешь ты в это мгновение, любезный Семен Николаич. — Приимков, сколько мне помнится, малый
был довольно пустой, хотя не злой и не глупый». Всё
так, дружище, но слушай продолжение разговора.
Гости беспрестанно наезжали — а все-таки весело не
было.
Руки у ней
были невелики, но не очень красивы: у людей с талантами
таких рук не бывает… и действительно, за Верой Николаевной никаких особенных талантов не водилось.
Пришли мне на память слова Ельцовой, что я не гожусь для ее Веры… «Стало
быть, ты годился», — подумал я, сызбока посматривая на Приимкова. Он у меня пробыл несколько часов. Он очень хороший, милый малый,
так скромно говорит,
так добродушно смотрит; его нельзя не полюбить… но умственные способности его не развились с тех пор, как мы его знали. Я непременно к нему поеду, может
быть, завтра же. Чрезвычайно любопытно мне посмотреть, что
такое вышло из Веры Николаевны?
— Я на них не нападаю: я с детства привыкла не читать этих выдуманных сочинений; матушке
так было угодно, а я чем больше живу, тем больше убеждаюсь в том, что всё, что матушка ни делала, всё, что она ни говорила,
была правда, святая правда.
— Вот
такого домика у нас в Осиновке не
было, — сказала она, — но вы не смотрите, что он
так обвалился и полинял: внутри очень хорошо и прохладно.
За столом нас
было шестеро: она, Приимков, дочка, гувернантка (незначительная белая фигурка), я и какой-то старый немец, в коротеньком коричневом фраке, чистый, выбритый, потертый, с самым смирным и честным лицом, с беззубой улыбкой, с запахом цикорного кофе… все старые немцы
так пахнут.
— Я вам говорил, что
будет гроза! — воскликнул Приимков. — А ты, Верочка, чего это
так вздрагиваешь?
— Конечно: я к этому не привыкла. В этой вашей книге
есть вещи, от которых я никак отделаться не могу; мне кажется, это они мне
так жгут голову, — прибавила она, приложив руку ко лбу.
О, друг мой Семен Николаич! если б ты мог видеть, как она
была мила в это мгновение: бледная почти до прозрачности, слегка наклоненная, усталая, внутренно расстроенная — и все-таки ясная, как небо! Я говорил, говорил долго, потом умолк — и
так сидел молча да глядел на нее…
Я понимаю теперь, почему я хотел на ней жениться: я, видно, не
так был глуп перед поездкой в Берлин, как я до сих пор думал.
Мефистофель ее пугает не как чёрт, а как «что-то
такое, что в каждом человеке может
быть»…
— Я не
так выразилась, — промолвила она, — я хотела сказать: что за охота мечтать о самой себе, о своем счастии? О нем думать нечего; оно не приходит — что за ним гоняться! Оно как здоровье: когда его не замечаешь, значит, оно
есть.
Любовь все-таки эгоизм; а в мои годы эгоистом
быть непозволительно: нельзя в тридцать семь лет жить для себя; должно жить с пользой, с целью на земле, исполнять свой долг, свое дело.
Не
буду отрицать впечатления, произведенного на меня Верой, но опять-таки скажу: во всем этом нет ничего необыкновенного.
Напрасно говорю я себе, что я не мог ожидать
такой мгновенной развязки, что она меня самого поразила своей внезапностью, что я не подозревал, какое существо
была Вера. Она, точно, умела молчать до последней минуты. Мне следовало бежать, как только я почувствовал, что люблю ее, люблю замужнюю женщину; но я остался — и вдребезги разбилось прекрасное создание, и с немым отчаянием гляжу я на дело рук своих.
Прощай! Прежде я прибавил бы:
будь счастлив; теперь скажу тебе: старайся жить, оно не
так легко, как кажется. Вспоминай обо мне, не в часы печали — в часы раздумья, и сохраняй в душе твоей образ Веры во всей его чистой непорочности… Еще раз прощай!
Очевидно, фельетонист понял всю книгу так, как невозможно было понять ее. Но он так ловко подобрал выписки, что для тех, которые не читали книги (а очевидно, почти никто не читал ее), совершенно было ясно, что вся книга была не что иное, как набор высокопарных слов, да еще некстати употребленных (что показывали вопросительные знаки), и что автор книги был человек совершенно невежественный. И всё это
было так остроумно, что Сергей Иванович и сам бы не отказался от такого остроумия; но это-то и было ужасно.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом
был первый в столице и чтоб у меня в комнате
такое было амбре, чтоб нельзя
было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и
были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это
такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков. Да вот тогда вы дали двести, то
есть не двести, а четыреста, — я не хочу воспользоваться вашею ошибкою; —
так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно
было восемьсот.
Хлестаков. Поросенок ты скверный… Как же они
едят, а я не
ем? Отчего же я, черт возьми, не могу
так же? Разве они не
такие же проезжающие, как и я?
Купцы.
Так уж сделайте
такую милость, ваше сиятельство. Если уже вы, то
есть, не поможете в нашей просьбе, то уж не знаем, как и
быть: просто хоть в петлю полезай.