Вчерашние ерлы вдруг опять припомнились Передонову. «Вот, — думал он про Володина, — на свою мать жалуется, зачем она его родила, — не хочет быть Павлушкой. Видно, и
в самом деле завидует. Может быть, уже и подумывает жениться на Варваре и влезть в мою шкуру», — думал Передонов и тоскливо смотрел на Володина.
Владя молчал, смотрел на своих мучителей, поеживался плечами и улыбался сквозь слезы. Отец у него крут. Владя старался утешить себя, думая, что это — только угрозы. Неужели, думал он,
в самом деле захотят испортить ему праздник? Ведь праздник — день особенный, отмеченный и радостный, и все праздничное совсем несоизмеримо со всем школьным, будничным.
Неточные совпадения
Дарья поспешно захлопнула окно. Сестры расхохотались звонко и неудержимо и убежали из гостиной
в столовую, чтобы Передонов не услышал.
В этом веселом семействе умели от
самого сердитого настроения переходить к смеху и шуткам, и веселое слово зачастую решало
дело.
Далеко не так приятны были ожидания Передонова. Уже он давно убедился, что директор ему враждебен, — и на
самом деле директор гимназии считал Передонова ленивым, неспособным учителем. Передонов думал, что директор приказывает ученикам его не почитать, — что было, понятно, вздорною выдумкою
самого Передонова. Но это вселяло
в Передонова уверенность, что надо от директора защищаться. Со злости на директора он не раз начинал поносить его
в старших классах. Многим гимназистам такие разговоры нравились.
Подполковник Николай Вадимович Рубовский, невысокий плотный человек с густыми бровями, веселыми серыми глазами и прихрамывающею походкою, отчего его шпоры неровно и звонко призвякивали, был весьма любезен и за то любим
в обществе. Он знал всех людей
в городе, все их
дела и отношения, любил слушать сплетни, но
сам был скромен и молчалив, как могила, и никому не делал ненужных неприятностей.
— С повинной? человека убили? поджог устроили? почту ограбили? — сердито закричал Авиновицкий, пропуская Передонова
в зал. — Или
сами стали жертвой преступления, что более чем возможно
в нашем городе? Город у нас скверный, а полиция
в нем еще хуже. Удивляюсь еще я, отчего на этой вот площади каждое утро мертвые тела не валяются. Ну-с, прошу садиться. Так какое же
дело? преступник вы или жертва?
В классах на следующий
день Передонов рассказал о своих подвигах. Фамилий не называл, но жертвы его
сами выдавали себя своим смущением.
Когда, поздно ночью, Передонов вернулся и Варвара увидела его разбитые очки, он сказал ей, что они
сами лопнули. Она поверила и решила, что виною тому злой язык у Володина. Поверил
в злой язык и
сам Передонов. Впрочем, на другой
день Грушина подробно рассказала Варваре о драке
в клубе.
— Все это не наше
дело, и я совершенно не понимаю, что вы разумеете под оригинальным выражением «верует
в обезьяну». По моему мнению, не следовало бы обогащать историю религий вновь изобретаемыми культами. Относительно же нанесенного вам оскорбления вам следовало бы привлечь его к суду. А
самое лучшее было бы для вас — оставить нашу гимназию. Это был бы наилучший исход и для вас лично, и для гимназии.
Преполовенские взяли на себя устройство венчания. Венчаться решили
в деревне, верстах
в шести от города: Варваре неловко было итти под венец
в городе после того как прожили столько лет, выдавая себя за родных.
День, назначенный для венчания, скрыли: Преполовенские распустили слух, что венчаться будут
в пятницу, а на
самом деле свадьба была
в среду
днем. Это сделали, чтобы не наехали любопытные из города. Варвара не раз повторяла Передонову...
Срок свадьбы таили до
самого назначенного
дня даже от шаферов, чтоб не проболтались. Сперва позвали
в шаферы Рутилова и Володина, — оба охотно согласились: Рутилов ожидал забавного анекдота. Володину было лестно играть такую значительную роль при таком выдающемся событии
в жизни такого почтенного лица. Потом Передонов сообразил, что ему мало одного шафера. Он сказал...
Он
в досаде возвращался домой.
День стоял ветреный. Ворота от ветра хлопали, зевали и смеялись. Передонов смотрел на них тоскливо. Как тут ехать? Но уже все делалось
само собой.
— Да как же
в самом деле: три дни от тебя ни слуху ни духу! Конюх от Петуха привел твоего жеребца. «Поехал, говорит, с каким-то барином». Ну, хоть бы слово сказал: куды, зачем, на сколько времени? Помилуй, братец, как же можно этак поступать? А я бог знает чего не передумал в эти дни!
Неточные совпадения
Вот здешний почтмейстер совершенно ничего не делает: все
дела в большом запущении, посылки задерживаются… извольте
сами нарочно разыскать.
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не
в свое
дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…»
В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким
самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».
«Орудуй, Клим!» По-питерски // Клим
дело оборудовал: // По блюдцу деревянному // Дал дяде и племяннице. // Поставил их рядком, // А
сам вскочил на бревнышко // И громко крикнул: «Слушайте!» // (Служивый не выдерживал // И часто
в речь крестьянина // Вставлял словечко меткое // И
в ложечки стучал.)
В день Симеона батюшка // Сажал меня на бурушку // И вывел из младенчества // По пятому годку, // А на седьмом за бурушкой //
Сама я
в стадо бегала, // Отцу носила завтракать, // Утяточек пасла.
Дела-то все недавние, // Я был
в то время старостой, // Случился тут — так слышал
сам, // Как он честил помещиков, // До слова помню всё: // «Корят жидов, что предали // Христа… а вы что сделали?