Цитаты со словом «ещё»
Огуревна. В зале сидят; залу растворить велели и чехлы все с мебели давеча
еще поснимали.
Константин. Я всегда умен, что пьяный, что трезвый;
еще пьяный лучше, потому у меня тогда мысли свободнее.
Константин. Мое дело. Обо всем буду разговаривать. Никакого завещания не нужно; дяденька должен мне наследство оставить; я единственный… понимаешь… И потому
еще, что я, в надежде на дяденькино наследство, все свое состояние прожил.
Аполлинария Панфиловна. Ну, нет, разница. «Хозяин» — уж это совсем низко, у нас кучерова жена своего мужа хозяином зовет; а и «сам» тоже разве уж которые
еще в платочках ходят.
Аполлинария Панфиловна. Ну,
еще бы!
Вера Филипповна. Я и не оправдываюсь; я не святая. Да и много ли у нас, в купечестве, девушек по любви-то выходят? Всё больше по расчету, да
еще не по своему, а по родительскому. Родители подумают, разочтут и выдадут, вот и все тут. Маменька все сокрушалась, как ей быть со мной при нашей бедности; разумеется, как посватался Потап Потапыч, она обеими руками перекрестилась. Разве я могла не послушаться маменьки, не утешить ее!
Мех понадобится, так на другое утро я
еще не проснулась, а уж в зале по всему полу меха разостланы, выбирай любой.
Еще теперь, как Потап Потапыч стал здоровьем припадать, так иной день и дома просидит; а прежде по будням я его днем-то и не видала.
Как
еще они, при своей такой безобразной жизни, смеют от нас чего-то требовать!
Каркунов. Да я
еще тебя хлебом-то не кормил. Я, как ты приехал, так за дело тебя; говорю: «Помоги!..»
Халымов.
Еще мало запросил. Вольно ж тебе за адвокатами посылать.
Халымов. Да как не задумаешься; дело большого рассудка требует. А ты вели принести образчиков, да который тебе к лицу, тот и обозначь; узорчик повеселей выбери. Да вот
еще забыли, прежде всего надо: «Находясь в здравом уме». Что забыли-то! Да и вправду, в здравом мы уме аль нет?
Каркунов. Нет, так нельзя, так нельзя: мои деньги-то. Она выйдет замуж, да
еще подсмеется с мужем-то над стариком.
Халымов. Ну,
еще что? Кому еще соблаговолишь?
Константин. Ну, вот
еще, «дьявол». Испугать, что ли, меня хочешь? Слова, глупые слова, и больше ничего. К чему тут дьявол? Которые люди святой жизни, так дьяволу с ними заботы много; а мы и без него нагрешим, что на десяти возах не вывезешь. Но, однако, всякому разговору конец бывает… Хочешь — бери деньги, а не хочешь — сочти так, что я пошутил.
Константин. Вот так-то лучше; а ты
еще в рассуждения пускаешься! Какие еще твои рассуждения, когда ты обязан во всем слушать меня и всегда подражать под меня. Я старше тебя хотя не летами, но жизнью и умом; я большое состояние прожил, а ты всегда жил в бедности; я рассуждаю свободно, а ты в рассуждении связан; я давно совесть потерял, а ты еще только начинаешь. Когда ж подробный об этом предмете у нас разговор будет?
Каркунов. Чего
еще спрашиваешь? Аль ты свою службу забыл? У тебя ведь одно дело-то: по ночам пьяного дядю домой провожать.
Вера Филипповна. Бог с тобой, миленький! Прими
еще и будь доволен. За всякую малость надо бога благодарить. Не греши и меня не вводи в грех; я молиться иду.
Константин.
Еще это дело впереди.
Вера Филипповна. Как можно! Молодой человек целый день занят, ему охота погулять. У них на гулянье времени-то и так немного; чай, вечером-то радехоньки вырваться из дому, а тут
еще хозяйку провожай. У меня совесть не подымется.
Ераст. Конечно, всякое дело ведется хозяином; только ведь мы от хозяина-то, кроме брани да обиды, ничего не видим. А коли есть у нас в доме что хорошее, коли
еще жить можно, так все понимают, что это от вас. Ведь мы тоже не каменные, благодарность чувствуем; только выразить ее не смеем; потому, как вы от нас очень отдалены.
Аполлинария Панфиловна. Затолковалась с одной знакомой. А вы все
еще тут сидели?
Вера Филипповна. Да, отдыхаю. Хорошо здесь воздухом-то подышать;
еще поспею, служба долгая, часов до десяти.
Аполлинария Панфиловна. Да Оленька, ваша племянница. Болтушка она; хорошо
еще, что такого скромного человека нашла. Попадись она другому, так уже муж-то давно бы узнал.
Ераст. Опять же у женщин всякое дело все им грешно да стыдно; и все-то они греха боятся, а
еще больше того стыда.
Ераст. Теперь
еще желаю я знать от вас: обиду вы прощаете?
Еще без двадцати минут десять.
Ольга. Чего ж тебе
еще дальше-то, чего еще?
Ольга. Что, что? Что
еще за глупости придумываешь?
Ераст. А муж-то твой давно прогорел, да
еще долгов много. Коли дядя ему наследства не оставит, так ему в яму садиться, а тебе куда?
Я стыда-то
еще в жизни не видал, так вот попробовал.
Каркунов (садясь на стул). Чем мне не житье, кум, а? Какого
еще житья надо? Приказчики ночи не спят, над книгами сидят; а не пьянствуют ведь, не безобразничают.
Халымов. Да ну тебя, разговаривай один! И так хорошо поешь, чего
еще! Подпевать тебе не нужно. Пой, а мы слушать будем.
Огуревна. Покуда живы,
еще бог грехам терпит.
Огуревна. Попеременно, либо я, либо она, а то
еще старичка из богадельни взяли. Вот и сейчас она у Потапа Потапыча сидит; я пойду переменю ее, пошлю к вам. (Уходит.)
Аполлинария Панфиловна. Да неужто уж так окрепла женщина, что, кроме милостыни, ничего не знает? А ведь
еще молода. Чудно! Как же нам-то, грешным, на себя смотреть после этого? Да нет, словно как этого и не бывает. Да вот попробуем: попытка не шутка, а спрос не беда.
Вера Филипповна. Какой
еще жизни! Вот только сам-то болен; а то как в раю живу.
Вера Филипповна. Нет, я к тому, что соблазну боюсь; народу я вижу много, так греха не убережешься. Сама-то я не соблазнюсь, а люди-то смотрят на меня, кто знает, что у них на уме-то! Молода
еще да богата, другому в голову-то и придет что нехорошее — вот и соблазн; а грех-то на мне, я соблазнила-то. Вот горе-то мое какое!
Аполлинария Панфиловна. Коли только и горя у вас, так
еще жить можно. А я к вам с просьбой! Надо помочь одному человеку.
Константин. Да и убьем, тетенька, убьем, ты не сомневайся! Вон погляди, каков у меня товарищ, он из разбойников, только в отпуску,
еще отставку не выслужил.
Иннокентий. Я
еще поборюсь, государыня милостивая.
Аполлинария Панфиловна. Помните?.. Да нет, погодите,
еще не подействовало, что-то не куражит. Не осудите вы меня?
Аполлинария Панфиловна. Так я
еще стаканчик пропущу.
Аполлинария Панфиловна. Только? Кабы это правда, так одной бы души с женщины-то и довольно. А то
еще ей дано тело хорошее, больно красивое да складное… это для чего? Вот и понимай как знаешь!
Вера Филипповна. Чего мне
еще? Я теперь полная хозяйка всему, у меня больше, чем надо — на добрые дела тратить могу, сколько хочу. Какого ж еще счастия?
Убить ее, люди добрые, убить? Убить тебя, а? (Глядит ей в глаза, бросает палку, весь дрожит и едва держится на ногах. Вера Филипповна его поддерживает, Каркунов смотрит ей в глаза, потом прилегает к плечу.) За пятнадцать-то лет любви, покоя, за все ее усердие убить хотел. Вот какой я добрый. А
еще умирать собираюсь. Нет, я не убью ее, не убью и не свяжу… Пусть живет, как ей угодно; как бы она ни жила, что бы она ни делала, она от добра не отстанет и о душе моей помнить будет.
Неточные совпадения
Вера Филипповна. Зачем еще-то?
Цитаты из русской классики со словом «ещё»
— А я так даже подивился на него сегодня, — начал Зосимов, очень обрадовавшись пришедшим, потому что в десять минут уже успел потерять нитку разговора с своим больным. — Дня через три-четыре, если так пойдет, совсем будет как прежде, то есть как было назад тому месяц, али два… али, пожалуй, и три? Ведь это издалека началось да подготовлялось… а? Сознаётесь теперь, что, может, и сами виноваты были? — прибавил он с осторожною улыбкой, как бы все
еще боясь его чем-нибудь раздражить.
— Никогда не привозил. Я про нож этот только вот что могу тебе сказать, Лев Николаевич, — прибавил он, помолчав, — я его из запертого ящика ноне утром достал, потому что всё дело было утром, в четвертом часу. Он у меня всё в книге заложен лежал… И… и… и вот
еще, что мне чудно: совсем нож как бы на полтора… али даже на два вершка прошел… под самую левую грудь… а крови всего этак с пол-ложки столовой на рубашку вытекло; больше не было…
— Знаю, вперед знаю ответ: «Нужно подумать… не осмотрелся хорошенько…» Так ведь? Этакие нынче осторожные люди пошли; не то что мы: либо сена клок, либо вилы в бок! Да ведь ничего, живы и с голоду не умерли. Так-то, Сергей Александрыч… А я вот что скажу: прожил ты в Узле три недели и
еще проживешь десять лет — нового ничего не увидишь Одна канитель: день да ночь — и сутки прочь, а вновь ничего. Ведь ты совсем в Узле останешься?
Но не оттого закружилась у меня тогда голова и тосковало сердце так, что я десять раз подходил к их дверям и десять раз возвращался назад, прежде чем вошел, — не оттого, что не удалась мне моя карьера и что не было у меня
еще ни славы, ни денег; не оттого, что я
еще не какой-нибудь «атташе» и далеко было до того, чтоб меня послали для поправления здоровья в Италию; а оттого, что можно прожить десять лет в один год, и прожила в этот год десять лет и моя Наташа.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался
еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же — о столь важном, что он не обращал никакого внимания на то, что́ происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но ему всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Предложения со словом «ещё»
- Но каким бы долгим и мучительным ни был путь в аэропорт, к тому моменту как мы прибыли туда, до вылета оставалось ещё больше трёх часов.
- Такие колебания могут стать ещё более значительными при использовании кредитного плеча.
- Я немного отхлебнул горьковатой, но приятной на вкус жидкости, потом сделал ещё несколько больших глотков.
- (все предложения)
Афоризмы русских писателей со словом «ещё»
- Что такое революция? Это переворот и избавление.
Но когда избавитель перевернуть — перевернул, избавить — избавил, а потом и сам так плотно уселся на ваш загорбок, что снова и еще хуже задыхаетесь вы в предсмертной тоске, то тогда черт с ним и с избавителем этим!
- Вот и еще особенность нашего времени: презирать писание ради литературы, хотя и помнишь, и соглашаешься <там> с Белинским, что у настоящей литературы цель — сама литература, художественность, а остальное приложится. Но слишком противны эти наши самодовольные деятели литературы сегодня, а потому и их литература, даже если и не лишена чисто литературных достоинств.
- Если насилие — повивальная бабка истории, то еще вернее, что сегодня она скорее — могильщик истории!
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно