Очень интересно раскапывать кучи разного хлама, а особенно приятно было видеть
радость старика, когда в мусоре находилось что-нибудь особенное.
Ошеломленный буйным натиском, Фома растерялся, не зная, что сказать старику в ответ на его шумную похвальбу. Он видел, что Тарас, спокойно покуривая свою сигару, смотрит на отца и углы его губ вздрагивают от улыбки. Лицо у него снисходительно-довольное, и вся фигура барски гордая. Он как бы забавлялся
радостью старика…
Какова же была
радость старика, когда сегодня он получил ответ от молодого князя, в котором тот писал ему, что случай со слепотою Лидочки настолько заинтересовал его, что он сам приедет пользовать больную и применит к ее выздоровлению одно только что открытое лечебное средство.
Неточные совпадения
— Был у меня сын… Был Петр Маракуев, студент, народолюбец. Скончался в ссылке. Сотни юношей погибают, честнейших! И — народ погибает. Курчавенький казачишка хлещет нагайкой
стариков, которые по полусотне лет царей сыто кормили, епископов, вас всех, всю Русь… он их нагайкой, да! И гогочет с
радости, что бьет и что убить может, а — наказан не будет! А?
— Здравствуйте все. Соня, я непременно хотел принести тебе сегодня этот букет, в день твоего рождения, а потому и не явился на погребение, чтоб не прийти к мертвому с букетом; да ты и сама меня не ждала к погребению, я знаю.
Старик, верно, не посердится на эти цветы, потому что сам же завещал нам
радость, не правда ли? Я думаю, он здесь где-нибудь в комнате.
Я с удовольствием наблюдал за ними обоими, прячась в тени своего угла. Вдруг отворилась дверь и вошел якут с дымящеюся кастрюлей, которую поставил перед
стариком. Оказалось, что смотритель ждал не нашего ужина. В то же мгновение Тимофей с торжественной
радостью поставил передо мной рябчика. Об угощении и помину не было.
Наконец представлено возвращение его к отцу; добрый
старик в том же колпаке и шлафорке выбегает к нему навстречу: блудный сын стоит на коленах, в перспективе повар убивает упитанного тельца, и старший брат вопрошает слуг о причине таковой
радости.
Когда экипаж скрылся из виду,
старик хихикнул и даже закрыл рот горстью, точно самые стены могли подслушать его родительскую
радость.