Неточные совпадения
Петровна уж была-таки древняя старуха, да и удушье ее все мучило, а Петька
с Егоркой были молодые ребятки и находились в ученье, один по башмачному мастерству, а другой в столярах.
Дома оставалась только сама Петровна
с Настей да
с Костиком.
Теснота, ссоры промеж себя, ябеда
с сердцов друг на друга, сквернословие, — такое безобразие шло, что не приведи бог!
Она была взята из однодворок и пошла в крепость
с нужды горькой, потому что у нас в округе иные вольные в ту пору еще хуже крепостных живали: бедность страшная.
От иной
с души мутит, а иную и сказать срамно; а
с привычки-то ничего.
Думала, думала Петровна, что ей
с Настей делать? и надумала просить свою пани, чтобы та взяла ее в горницу.
А тогда уж
с ребятками на зиму мать переходит в избу.
Тут и старики, тут и муж
с женой, тут и девушки взрослые, все это и на виду и на слуху, — такое безобразие.
У нас охотники до лошадей, и коневье все рослое у мужиков; а жеребцов не держат, потому что беспокойства
с ними много; ни пахать на нем, ни в табун его выпустить нельзя.
Иную пору в дворе остаются одни бабы, — где им водиться
с жеребцом? — ни вывесть его, ни запречь.
Толковали, что рублей со сто он имел, и надо полагать, что это правда, потому что дворник
с курского шоссе ему был должен и кузнец
с почтовой станции.
Это все знали, потому что Костик и
с дворником и
с кузнецом тесную компанию водил; а он не любил зря
с кем попало компанствовать.
Не то чтобы он горд был или чванлив, а так все любил знаться
с теми,
с кем можно дела какие-нибудь делать.
По обапольности у него все было знакомство
с садовниками, да
с шинкарями, да
с дворниками
с большой дороги, да
с мельниками — всё
с таким народом.
С своими он был неразговорчив, разве только как пьяный вернется, так кому-нибудь буркнет слово; а то все ходит понурою да свои усенки покусывает.
Сделалось это дело; привез Костик молодую жену от венца в барской бричке и стал жить
с нею в том чуланчике, где мать
с сестрою жили.
В лечении он был очень искусен, и больных к нему навозили
с разных сторон, из сел и из городов.
— Бога ты, Костя, не боишься! Денег у тебя для жены нет. Неш она у тебя какая ледащая, или не тебе
с ней жить, а соседу? Глянь ты: баба сохнет, кровью исходит. Тебе ж худо: твой век молодой, какая жизнь без жены? А еще того хуже, как
с женою, да без жены. Подумай, Костя, сам!
Разобрал, что худо жить
с больной женой — невыгодно.
Не говорят, например, «рубль серебром», а «три
с полтиной старыми».
Стал Костик без жены все разъезжать по ночам верхом на барской лошади к своим приятелям по обапольности, и познакомился он у почтового кузнеца
с однодворцем Прокудиным.
Собрал деньжат
с извоза и маслобойню выстроил, а на торговлю-то уж не осталось.
Однако дело это
с маслобойней не тешило Прокудина.
— Так-то бы оно, Константин Борисыч, было бы, к примеру, антиреснее, — говорил он Константину, сидя
с ним за штофом у почтового кузнеца.
Смекнул это дело Костик, отобрал свои деньги
с процентов у кузнеца и у дворника, и составили они
с Прокудиным компанию.
Дело у них
с самого
с зимнего Николы пошло крупное — на рубль два наживали.
Так прошла зима, свезли масло в Орел, продали его хорошей ценою, поделили барыши, и досталось Костику на его долю
с лишком двести рублей.
Алена тем временем выздоровела и домой вернулась, только все молилась мужу: «Не тронь ты меня, Борисыч; дай мне
с силой собраться».
А она так и побледнеет: «Живи, — говорит, — матушка! живи ты; не хочу я замуж; я
с тобою буду».
Совсем стало ее одолевать удушье, а осенью, как начались туманы да слякоть, два раза так ее прихватило, что думали, вот-вот душа
с телом на русстали.
Петровна выпросила у барыни Настю, и пошли они к обедне, и Костик пошел, только особо,
с мирошником Михайлой.
Угощенье было богатое: пироги, щи со свежиной, похлебка
с потрохами, гуси жареные, солонина духовая
с хреном, гусиные полотки, а после закуски разные: орехи, подсолнухи, столбики
с инбирем и круглые прянички, а детям коньки пряничные.
Настя
с молодками да
с девушками на верхнем полу сидели.
Гуляет она
с кем или нет?
Несуразный он был парень: приземистый, голова какая-то плоская, нос крошечный
с пережабиной и говорил так гугняво, неприятно.
Умру,
с собой не возьму ничего, все ему останется».
Вечером запрег Прокудин сани и отправил гостей домой; лошадью правил Гришка, а Костик пьяный во все горло орал песни, и все его
с души мутило.
Стали большаки конопельку ссыпать, и Прокудин возов
с пяток ссыпал.
Костик поднялся, взял
с лавки шапку и сказал...
Прокудин тоже боялся, чтобы Костик не подсударил своего капитала кому другому, и не спускал его
с глаз.
Прошло этак дней восемь, мужички тащили к Прокудину коноплю со всех сторон, а денег у него стало совсем намале. Запрег он лошадь и поехал в Ретяжи к куму мельнику позаняться деньгами, да не застал его дома. Думал Прокудин, как бы ему половчее обойтись
с Костиком? А Костик как вырос перед ним: ведет барских лошадей
с водопою, от того самого родника, у которого Настя свои жалостные песни любила петь. Завидел Прокудин Костика и остановил лошадь.
Они поцеловались, и еще по стакану выпили, и еще, и еще, и так весь штоф высушили. Не мог Костик нарадоваться, что этим дело разъяснилось. Он все думал, что не имеет ли Прокудин какого умысла принять его не в половину, а на малую часть или не загадает ли ему какого дела опасного.
С радости все целовался пьяный брат, продавши родную сестру за корысть, за прибытки.
—
С чего это не могу? — опять спросил Костик, передразнивая сестру на слове «не могу».
— Стой же, девка, я знаю, что
с тобой делать!
— Н-да! Вот оно штука-то! Ну, это вздор, брат.
С лица-то не воду пить. Это не мадель — баловаться.
— Братец! Голубчик мой! Вы мне наместо отца родного! — крикнула Настя и, зарыдав, бросилась брату в ноги. — Не губите вы меня! Зреть я его не могу: как мне
с ним жить?..
— Молчать! — крикнул Костик и, оттолкнув сестру ногою в угол чулана, вышел вон. А Настя, как толкнул ее брат, так и осталась на том месте, оперлася рукой о кадушечку
с мукой и все плакала и плакала; даже глаза у нее покраснели.
— Ох, невестушка милая! что они со мной хотят делать: за Гришку за Прокудина хотят меня выдать; а он мне все равно что вон наш кобель рябый. Зреть я его не могу; как я
с ним жить стану? Помоги ты мне, родная ты моя Аленушка! Наставь ты меня: что мне делать, горькой? — говорила Настя, плачучи.
Костик тем временем переговорил
с матерью и
с барыней.