Цитаты со словом «поесть»
Область
поиска
поиска
Область
поиска
поиска
Изредка оживлено было это время проблесками великих характеров — и цветущей торговли, прибавил бы я, если бы богатства ее придали тогда что-нибудь ее просвещению, а не послужили, как это случилось, к усилению ее развратной роскоши.
Но счастье ее было кратковременно.
Для современников многое в ее жизни было загадочным: переход из лютеранства в католичество и отречение от короны в молодом еще возрасте в пользу двоюродного брата Карла XI.
Вслед за тем нивы лифляндские были истоптаны победами русских (при царе Алексее Михайловиче).
На этот предмет учреждена была комиссия.
К тому же меры и способы исполнения были приняты несправедливые, насильственные и жестокие; исполнители преступили волю государя — и цель самых благодетельных видов правительства была потеряна.
В позднейшее время предоставлено было миротворцу Европы [Миротворец Европы — Александр I.] сделать важный приступ к соглашению человеколюбия с сохранением прав собственности, к сближению враждующих между собою одного класса народа с другим и тем собрать на себя еще при жизни, посвященной счастью великой империи, благословения лифляндских помещиков и земледельцев.
За ужасными словами редукция и ликвидация [Редукция и ликвидация имений — изъятие у феодальной лифляндской аристократии правительством шведского короля Карла XI перешедших в ее руки государственных земель.] последовало дело, и отчины, без всякого уважения давности и законности, были отрезаны и отписаны на короля.
Из шести с лишком тысяч гаков, бывших во владении частных лиц, с лишком пять тысяч были взяты в казну, тысяча с небольшим оставлены владельцам и при церквах.
Против начетов этих трудно было спорить: их составлял любимец Карла, председатель редукционной комиссии граф Гастфер, запечатлевший имя свое в летописях Лифляндии ненавистью этой страны; их утвердил сам государь, хозяин на троне искусный, хотя и несправедливый, который, подобно Перуну [Перун — у восточных славян бог грома и молнии, бог земледелия, податель дождя.], имел золотую голову, но держал всегда камень в руках.
Ответом были новые унижения.
К большему несчастью их, один из членов депутации, Иоган Рейнгольд Паткуль [Паткуль Иоганн Рейнгольд (1660–1707) — лифляндский дворянин, возглавивший в 1689–1694 гг. движение за восстановление прав и привилегий местного дворянства и отмену редукции.], увлеченный красноречием правды и негодования, пылкостью благородного нрава и молодых лет [Ему было с небольшим двадцать лет.], незнакомых с притворством, осмелился обвинить любимца королевского, Гастфера, в преступлении данной ему свыше доверенности.
Вскоре приговор трем последним был заменен вечным заключением; наконец дарована им свобода.
Между тем в отечестве его бедность и отчаяние во многих семействах были неизъяснимы: вспыхнул ропот, тайными путями перебежал по мызам и — погас со вступлением нового государя на престол шведский.
В таком состоянии застал страну эту Карл XII, о котором сказать можно, что он рожден быть полководцем, но ошибкою судьбы призван царствовать.
Еще не забыта им была депутация 1692 года [В 1692 г. лифляндское дворянство избрало комиссию в составе четырех человек для защиты интересов Лифляндии перед шведским королем.
В эту комиссию входил Паткуль, он же написал прошение шведскому королю об отмене редукции.], обступившая трон отца его просьбами, похожими на требования; не забыт еще был смелый и красноречивый голос Паткуля.
Провидению угодно было, чтоб на пути храбрых замыслов Карла остановил его соперник, явившийся с неожиданной стороны.
Это был наш Петр I.
Где ближе было им разведаться, как не в стране, которую оба они почитали своею отчиною?
Здесь-то преобразователю России определено было получить от царственного учителя своего жестокий урок и здесь же показать, с каким успехом он им воспользовался.
«Я знаю, — говорил он после нарвской потери, — что шведы будут бить нас еще раз несколько; но теперь мы ученики их: придет время, что мы их побеждать будем».
Сыну военачальника предоставлено было открыть кампанию: близ этого озера, под мызою Рапин, волонтер Михайла Борисович Шереметев разбил четвертого сентября 1701 года передовой отряд шведов.
Остальные месяцы зимы и всю весну военачальник осторожно высматривал силы неприятеля, выжидал их раздробления как последствия разносторонних слухов, лукаво пущенных в становья шведские, и, показывая некоторую робость, надеялся усыпить северного льва [То есть Карла XII: Лажечников намекает на шведский герб, изображавший льва с короной на голове.] у ворот самой Лифляндии.
Может быть, Шереметев — распорядитель и герой в поле, Фабий или Кутузов [Автор сопоставляет Шереметева с полководцами, прославившимися осторожностью и осмотрительностью.
Фабий Максим Квинт (ум. в 203 г. до н. э.) — римский полководец, за его излюбленный тактический прием изматывания противника прозванный современниками Кунктатором (Медлителем).] тех времен — простер эту осторожность слишком далеко и мог бы потерять плоды своих соображений, если б имел противника более сметливого и смелого, нежели каков ему дан был Карлом XII.
На этот раз полководец выведен был из бездействия внушениями Рейнгольда Паткуля, генерал-кригскомиссара и ближайшего советника его.
Разбитый Карлом XII, Август отрекся от короны, но в 1709 г. был вновь восстановлен на польском престоле Петром I.], но, и при этом государе, вялом, ненадежном, неславолюбивом, найдя круг действий своих тесным, вступил в службу к Петру I.
С другой стороны, тому, кому нужно было все вновь творить в России, любившему, чтобы между мыслью его и исполнением не было холодных промежутков, часто уничтожающих самые лучшие намерения, нужны были и люди с пылким, предприимчивым характером.
Можно сказать, что Паткуль был достоин всей вражды Карла и доверия Петра: оба чувства эти умел он равно питать, равно оправдывал.
При дворе нового государя своего он был хитрый, проницательный министр, быстрый исполнитель его видов, вельможа твердый, хотя иногда слишком нетерпеливый, не знавший льстить ни ему, ни любимцам его, выше всего почитавший правду и между тем неограниченно преданный его выгодам и славе.
Он первый утвердил русского монарха в мысли завоевать для себя Лифляндию: он видел, что исполнение мысли этой было не по силам колебавшегося духом Августа и что одному Петру можно было сдержать и понесть ее на исполинских раменах своих.
Этим гениальным взором Паткуль был уже отмщен за наследственные оскорбления двух шведских королей.
Вывожу его на сцену моего романа в одну из занимательных эпох его жизни: здесь-то он всего себя посвятил мщению, чувству, которое господствовало в нем над высокостью помыслов и деяний и, может статься, было единственным их источником.
В таком состоянии, к первым числам июля 1702 года, были дела Лифляндии, колеблемой, как дерево, опаленное грозой и вновь оспориваемое противными ветрами. Последними тяжкими опытами должна она была искупить свое будущее благосостояние.
Чувство, господствующее в моем романе, есть любовь к отчизне.
Доволен буду, если решу задачу, предложенную мне сердцем, и вместе доставлю моим читателям приятное провождение времени.
В начале XVIII столетия, по дороге от Мариенбурга к Менцену, не было еще ни одной из мыз, нами упоминаемых. Ныне она довольно пуста; а в тогдашнее время, когда война с русскими наводила ужас на весь край и близкое соседство с ними от псковской границы заключало жителей в горах, в тогдашнее время, говорю я, едва встречалось здесь живое существо.
День был жаркий.
Птицы прятались в рощах и на дне густых нив; стада бежали в воды, а где воды не было, бедные животные, оцепенев, с поникнутыми головами, одно в тени другого, искали малейшей прохлады.
По щегольской отделке ее, особенно заметной в золотых обводках с узорами около огромных рам в виде несомкнутой цифры восемь, в золотых шишках, украшающих углы империала [Империал (фр.) — верх дорожной кареты с местами для пассажиров.], в колонцах по двум передним углам кузова и розовом венке в голубом поле, изображающем на дверцах герб ее обладателя, можно было судить, что она принадлежала зажиточному барону.
Две рыжие лошадки, эзельской породы, по-видимому сильные, почти отказывались тащить ее; шоры на них были взмылены.
Не видно было, кто сидел в нем, потому что розовые шелковые шторы были опущены.
Заметно было, что жалостный возничий мучился за себя и за них.
На нем был мундир синего цвета [Синий мундир — форма шведских войск.]; треугольная шляпа, у которой одна задняя пола была отстегнута, кидала большую тень на лицо, и без того смуглое; перчатки желтой кожи раструбами своими едва не доставали до локтя; к широкой портупее из буйволовой кожи, обхватывавшей стан его и застегнутой напереди четвероугольной огромной медной пряжкой, привешена была шпага с вальяжным эфесом, на котором изображены были пушка дулом вверх и гранаты; кожаные штиблеты с привязными раструбами довершали эту фигуру.
Офицер был в полном вооружении: ручки пистолетов торчали из чушек; к седлу прикреплен был карабин.
Путешественники погружены были в глубокое молчание.
— Был с ним этот промах!
Поохал, может статься, ночек с сотню, да с конюшни нашей воротить рыжаков уж было нельзя.
Но я сам им не злодей, то есть рыжакам, Арлекину и Зефиру; говорю то есть, чтобы ваша милость не подумала, что я говорю о баронессе или о ком-нибудь из почтеннейшей фамилии Зегевольдов.
Цитаты из русской классики со словом «поесть»
— Покормили. Супцу третьеводнишнего дала да полоточка солененького с душом… Поел, отдохнул часок, другой, да и побрел в обратную.
— Ты бы поела, Аграфена… Я-таки прихватил у матушки Таисьи краюшку хлебца да редечки, — наша скитская еда. Затощаешь дорогой-то…
Наши еще разговаривали с Беном, когда мы пришли. Зеленый, по обыкновению, залег спать с восьми часов и проснулся только поесть винограду за ужином. Мы поужинали и легли. Здесь было немного комнат, и те маленькие. В каждой было по две постели, каждая для двоих.
Илья Ильич, не подозревая ничего, пил на другой день смородинную водку, закусывал отличной семгой, кушал любимые потроха и белого свежего рябчика. Агафья Матвеевна с детьми поела людских щей и каши и только за компанию с Ильей Ильичом выпила две чашки кофе.
Вера Павловна занималась делами, иногда подходила ко мне, а я говорила с девушками, и таким образом мы дождались обеда. Он состоит, по будням, из трех блюд. В тот день был рисовый суп, разварная рыба и телятина. После обеда на столе явились чай и кофе. Обед был настолько хорош, что я поела со вкусом и не почла бы большим лишением жить на таком обеде.
Предложения со словом «поесть»
- На этот вопрос у меня не нашлось ответа, я совсем не помню, каким был в детстве. Хотя, чего греха таить, я и сейчас люблю поесть.
- Как известно, все народы любят вкусно поесть и считают свою еду самой вкусной.
- На седьмой день ей дали поесть немного дроблёной кукурузы в талой воде.
- (все предложения)
Сочетаемость слова «поесть»
Значение слова «поесть»
ПОЕ́СТЬ, -е́м, -е́шь, -е́ст, -еди́м, -еди́те, -едя́т; прош. пое́л, -ла, -ло; повел. пое́шь; прич. страд. прош. пое́денный, -ден, -а, -о; сов., перех. 1. (что и чего) и без доп. Съесть некоторое количество чего-л. (Малый академический словарь, МАС)
Афоризмы русских писателей со словом «поесть»
- Безумству храбрых поем мы песню!
- Безумству храбрых поем мы славу!
- Мы тайной бытия силком овладеваем.
Вопросы жуткие натуре задаем:
«Как пламя сделано?» — И пламя задуваем.
«Как песня сделана?» — И больше не поем… - (все афоризмы русских писателей)
Отправить комментарий
Значение слова «поесть»
ПОЕ́СТЬ, -е́м, -е́шь, -е́ст, -еди́м, -еди́те, -едя́т; прош. пое́л, -ла, -ло; повел. пое́шь; прич. страд. прош. пое́денный, -ден, -а, -о; сов., перех. 1. (что и чего) и без доп. Съесть некоторое количество чего-л.
Все значения слова «поесть»Предложения со словом «поесть»
На этот вопрос у меня не нашлось ответа, я совсем не помню, каким был в детстве. Хотя, чего греха таить, я и сейчас люблю поесть.
Как известно, все народы любят вкусно поесть и считают свою еду самой вкусной.
На седьмой день ей дали поесть немного дроблёной кукурузы в талой воде.
- (все предложения)