В самом деле, Лиза смотрела с каким-то особенным участием на картину, висевшую на стене, с изображением Девы Орлеанской в ту самую минуту, когда она со знаменем в руке, торжествуя победу над врагами Франции, опускает свои взоры с небесной выси на землю и встречается ими с глазами молодого рыцаря, простирающего к ней с любовью руки.
В самом деле, огненный столб поднимался против окошек, народ бежал на пожарище. Но огнегасительная помощь оказалась уже ненужною: крупный град забарабанил по крыше, вслед затем полил дождь как из ушата, так что, думалось мне, готов был затопить нас; он и залил огонь. Гроза стала утихать, гром ослабевал, только по временам слышалось еще ворчанье его. Казалось, разгневанный громовержец был удовлетворен проявлением своего могущества.
Неточные совпадения
Ему предстояло защищать
дело темное, революционное, которое он
сам в душе осуждал; но он продал душу свою этому
делу, как сатане, и должен был стоять за него, лишь бы удары падали больнее на сердце отца и дочери. Он видел перед собою, как полагал, счастливого соперника, ему казалось, что он унижен, презрен, и, ослепленный своей страстью, сделался зол и мстителен.
— Кто же довел вас до этого унижения? — спешила перебить его Лиза, — не вы ли
сами? И теперь не вздумали ли стать на моей дороге, чтобы оскорбить меня какими-нибудь новыми безумными речами? Довольно и того, что вы вчера,
в день моего ангела, при многих посторонних свидетелях, пришли расстроить мой праздник, внести смуту
в наше маленькое мирное общество, огорчить моего больного старика и будто ножом порыться
в груди моей.
Крестьяне наши знали свои три рабочие
дня и
самые легкие натуральные повинности, за то пользовались привольными угодьями, да еще во время летней страды по уборке хлеба и
в день моего ангела угощались до пресыщения, и потому мир между ними и доброй госпожой никогда не нарушался.
Сам Яскулка был оговорен
в этом
деле.
«Тяжело, ох, как тяжело, — думала Лиза — притворяться, обманывать, говорить не то, что
в мыслях, что чувствуешь!» Но не сказала мужу, как трудна была игра, которую она
в эти часы разыгрывала, и казалась веселою. Она знала, что ему труднее нести это бремя целые
дни и недели. На третий
день сам Владислав поторопил жену
в город.
По выходе его из комнаты генерал стал
в раздумье ходить по ней. «Евгения огорчится за своего protêgê, — говорил он
сам с собой. — Но мы поправим это. За отличие
в первом
деле я представлю его
в офицеры».
Трактирщик, любивший
сам играть
в карты,
в этом случае рассчитывал, что на несколько часов задержит
в номере кредитора и оттянет свой долг до другого
дня.
Будзилович круто повернул влево и прошел с шайкой верст пятнадцать до фольварка Ордежа. Дорогой они встречали крестьян, идущих по случаю праздника Юрьева
дня к обедне, увещевали их не слушаться более русских властей, говорили, что «за нами идет польский король с большим войском отнимать Могилёвскую губернию у русского царя», но ничто не помогло: крестьяне шли своей дорогой, твердя, что паны «подурели», да и
сами повстанцы ворчали, что по этой адской дороге, невесть зачем свернули
в сторону.
Перед отъездом на место сбора, паны собирались по соседству партиями, под предлогом охоты. У Венцлавовича собрались 21-го апреля
сам довудца и человек двенадцать его сподвижников,
в числе которых были три молодых артиллерийских офицера, убежавшие из Могилёва: Корсак и два брата Манцевичевы, наэлектризированные своею матерью. На другой
день в трех повозках они поехали к Маковецкому
в фольварк Черноручье, где застали ужечеловек 30 гостей.
Если
сами по себе польские банды
в нашей местности не имели большого значения, то во всяком случае, при тогдашнем ходе
дел в Царстве Польском и появлении повсеместного мятежа
в Литве, при большом числе шляхетных околиц, из которых
в Рогачёвском уезде две еще прежде обнаружили мятежное настроение, при большом числе
в губернии землевладельцев-католиков, и
в особенности при местной администрации, наводненной поляками, губернское начальство не могло не призадуматься при первых известиях о появлении мятежнического движения
в губернии.
— Да как же
в самом деле: три дни от тебя ни слуху ни духу! Конюх от Петуха привел твоего жеребца. «Поехал, говорит, с каким-то барином». Ну, хоть бы слово сказал: куды, зачем, на сколько времени? Помилуй, братец, как же можно этак поступать? А я бог знает чего не передумал в эти дни!
Неточные совпадения
Вот здешний почтмейстер совершенно ничего не делает: все
дела в большом запущении, посылки задерживаются… извольте
сами нарочно разыскать.
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не
в свое
дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…»
В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким
самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».
«Орудуй, Клим!» По-питерски // Клим
дело оборудовал: // По блюдцу деревянному // Дал дяде и племяннице. // Поставил их рядком, // А
сам вскочил на бревнышко // И громко крикнул: «Слушайте!» // (Служивый не выдерживал // И часто
в речь крестьянина // Вставлял словечко меткое // И
в ложечки стучал.)
В день Симеона батюшка // Сажал меня на бурушку // И вывел из младенчества // По пятому годку, // А на седьмом за бурушкой //
Сама я
в стадо бегала, // Отцу носила завтракать, // Утяточек пасла.
Дела-то все недавние, // Я был
в то время старостой, // Случился тут — так слышал
сам, // Как он честил помещиков, // До слова помню всё: // «Корят жидов, что предали // Христа… а вы что сделали?