Неточные совпадения
Он с ненавистью глядел на меня,
чуть не спрашивая: «Да скоро ли ты уйдешь отсюда?» Я заговорил с ним о нашем городке, о текущих новостях; он отмалчивался и злобно улыбался; оказалось,
что он не только не знал самых обыкновенных, всем известных городских новостей, но даже не интересовался знать их.
Впрочем, я
чуть не раздразнил его новыми книгами и журналами; они были у меня в руках, только
что с почты, я предлагал их ему еще не разрезанные.
Можно судить, наконец, с таких точек зрения,
что чуть ли не придется оправдать самого преступника.
Впоследствии я понял,
что, кроме лишения свободы, кроме вынужденной работы, в каторжной жизни есть еще одна мука,
чуть ли не сильнейшая,
чем все другие.
Говорят,
что он рыдал нам ним, как над родным сыном; прогнал одного ветеринара и, по своему обыкновению,
чуть не подрался с ним и, услышав от Федьки,
что в остроге есть арестант, ветеринар-самоучка, который лечил чрезвычайно удачно, немедленно призвал его.
По расчету оказывается,
что товар стоит уже ему очень дорого; а потому, для больших барышей, он переливает его еще раз, сызнова разбавляя еще раз водой,
чуть не наполовину, и, таким образом приготовившись совершенно, ждет покупателя.
Это дикое любопытство, с которым оглядывали меня мои новые товарищи-каторжники, усиленная их суровость с новичком из дворян, вдруг появившимся в их корпорации, суровость, иногда доходившая
чуть не до ненависти, — все это до того измучило меня,
что я сам желал уж поскорее работы, чтоб только поскорее узнать и изведать все мое бедствие разом, чтоб начать жить, как и все они, чтоб войти со всеми поскорее в одну колею.
Наш майор, кажется, действительно верил,
что А-в был замечательный художник,
чуть не Брюллов, [Брюллов К. П. (1799–1852) — русский художник, выдающийся портретист.] о котором и он слышал, но все-таки считал себя вправе лупить его по щекам, потому, дескать,
что теперь ты хоть и тот же художник, но каторжный, и хоть будь ты разбрюллов, а я все-таки твой начальник, а стало быть,
что захочу, то с тобою и сделаю.
Требовалось немалых усилий вертеть его, особенно когда токарь (из инженерных мастеровых) точил что-нибудь вроде лестничной балясины или ножки от большого стола, для казенной мебели какому-нибудь чиновнику, на
что требовалось
чуть не бревно.
А
что скажу, братцы: ведь
чуть меня не убили, — подхватил Лучка, опять бросая Кобылина.
Петров помог мне даже раздеваться, потому
что по непривычке я раздевался долго, а в передбаннике было холодно,
чуть ли не так же, как на дворе.
Чуть-чуть подождал, вижу: бежит Луиза, так и бросилась мне на шею, сама плачет: «Всему я, говорит, виновата,
что тетки послушалась».
У него не было ни семейных воспоминаний, потому
что он вырос сиротой в чужом доме и
чуть не с пятнадцати лет пошел на тяжелую службу; не было в жизни его и особенных радостей, потому
что всю жизнь свою провел он регулярно, однообразно, боясь хоть на волосок выступить из показанных ему обязанностей.
Голова его была обрита удовлетворительно; но, оглядев себя внимательно в зеркальце, он заметил,
что как будто не совсем гладко на голове; показывались
чуть видные ростки волос, и он немедленно сходил к «майору», чтоб обриться совершенно прилично и по форме.
Вот сидят на нарах отдельно два друга: один высокий, плотный, мясистый, настоящий мясник; лицо его красно. Он
чуть не плачет, потому
что очень растроган. Другой — тщедушный, тоненький, худой, с длинным носом, с которого как будто что-то каплет, и с маленькими свиными глазками, обращенными в землю. Это человек политичный и образованный; был когда-то писарем и трактует своего друга несколько свысока,
что тому втайне очень неприятно. Они весь день вместе пили.
Он бродил за ним, как тень, привязывался к каждому его слову, ломал свои руки, обколотил их
чуть не в кровь об стены и об нары и страдал, видимо страдал от убеждения,
что Варламов «все врет»!
Только лицо как будто всё изменится, побледнеет: глаза горят; взгляд рассеянный, беспокойный, губы трясутся, так
что бедняга нарочно прикусывает их, бывало,
чуть не до крови зубами.
Но поручик Смекалов приобрел особенную популярность — так
что даже о том, как он сек, припоминалось
чуть не с умилением.
По правде, была всего-то одна штучка, одна-единственная, с которой он
чуть не целый год у нас пробавлялся; но, может быть, она именно и мила-то была тем,
что была единственная.
Стоящие кругом солдаты тоже ухмыляются: ухмыляется секущий,
чуть не ухмыляется даже секомый, несмотря на то,
что розга по команде «поднеси» свистит уже в воздухе, чтоб через один миг как бритвой резнуть по его виноватому телу.
Потому
что спать было у нас летом мученье,
чуть ли еще не хуже,
чем зимой.
Замечу здесь мимоходом,
что вследствие мечтательности и долгой отвычки свобода казалась у нас в остроге как-то свободнее настоящей свободы, то есть той, которая есть в самом деле, в действительности. Арестанты преувеличивали понятие о действительной свободе, и это так естественно, так свойственно всякому арестанту. Какой-нибудь оборванный офицерский денщик считался у нас
чуть не королем,
чуть не идеалом свободного человека сравнительно с арестантами, оттого
что он ходил небритый, без кандалов и без конвоя.
Неточные совпадения
Бобчинский (Добчинскому). Вот это, Петр Иванович, человек-то! Вот оно,
что значит человек! В жисть не был в присутствии такой важной персоны,
чуть не умер со страху. Как вы думаете, Петр Иванович, кто он такой в рассуждении чина?
Чуть дело не разладилось. // Да Климка Лавин выручил: // «А вы бурмистром сделайте // Меня! Я удовольствую // И старика, и вас. // Бог приберет Последыша // Скоренько, а у вотчины // Останутся луга. // Так будем мы начальствовать, // Такие мы строжайшие // Порядки заведем, //
Что надорвет животики // Вся вотчина… Увидите!»
Пришел солдат с медалями, //
Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В
чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в том, во-первых, счастие, //
Что в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
Корова с колокольчиком, //
Что с вечера отбилася // От стада,
чуть послышала // Людские голоса — // Пришла к костру, уставила // Глаза на мужиков, // Шальных речей послушала // И начала, сердечная, // Мычать, мычать, мычать!
Такой был крик,
что за душу // Хватил —
чуть не упала я, // Так под ножом кричат!