Неточные совпадения
Давно уж это было; всё это снится мне теперь,
как во сне.
Арестанты слышали,
как он кричал однажды ночью
во сне: «Держи его, держи! Голову-то ему руби, голову, голову!..»
Если он не выкупал эти вещи в срок, то они безотлагательно и безжалостно продавались; ростовщичество до того процветало, что принимались под заклад даже казенные смотровые вещи,
как то: казенное белье, сапожный товар и проч., — вещи, необходимые всякому арестанту
во всякий момент.
Но так
как часть такой пытки, бессмыслицы, унижения и стыда есть непременно и
во всякой вынужденной работе, то и каторжная работа несравненно мучительнее всякой вольной, именно тем, что вынужденная.
Инвалид был умнее его и ни
во что не вмешивался, а если и случалось ему шевелить когда языком, то не более
как из приличия, для очистки совести.
Тут есть причина, цель нападения: это — «переменить свою участь»
во что бы ни стало и
как можно скорее.
Но так
как все ему подобные, посылаемые в острог для исправления, окончательно в нем балуются, то обыкновенно и случается так, что они, побыв на воле не более двух-трех недель, поступают снова под суд и являются в острог обратно, только уж не на два или на три года, а
во «всегдашний» разряд, на пятнадцать или на двадцать лет.
В сущности он не мог не презирать меня и непременно должен был глядеть на меня,
как на существо покоряющееся, слабое, жалкое и
во всех отношениях перед ним низшее.
Днем унтер-офицеры, караульные и вообще начальство могут
во всякую минуту прибыть в острог, а потому все обитатели острога как-то и держат себя иначе,
как будто не вполне успокоившись,
как будто поминутно ожидая чего-то, в какой-то тревоге.
В нашей комнате, так же
как и
во всех других казармах острога, всегда бывали нищие, байгуши, [Байгуш (каз.) — кочевник, впавший в нищету.] проигравшиеся и пропившиеся или так просто, от природы нищие.
Трудно представить себе,
как этот мальчик
во все время своей каторги мог сохранить в себе такую мягкость сердца, образовать в себе такую строгую честность, такую задушевность, симпатичность, не загрубеть, не развратиться.
Опять-таки, повторяю, что, если б арестанты лишены были всякой возможности иметь свои деньги, они или сходили бы с ума, или мерли бы,
как мухи (несмотря на то, что были
во всем обеспечены), или, наконец, пустились бы в неслыханные злодейства, — одни от тоски, другие — чтоб поскорее быть как-нибудь казненным и уничтоженным, или так как-нибудь «переменить участь» (техническое выражение).
Со мной все такие были замечательно вежливы,
во все продолжение каторги, но не очень разговорчивы; тоже
как будто из достоинства.
Все недоразумения, которые еще остались
во мне, я затаил внутри себя,
как только мог глуше.
Как он мне влепит раз, — хотел было я крикнуть, раскрыл было рот, а крику-то
во мне и нет.
Эта казарма была устроена не так,
как другие: в ней нары тянулись около стен, а не посредине комнаты,
как во всех прочих казармах, так что это была единственная в остроге комната, не загроможденная посредине.
Баклушина сверх того возбуждало соперничество: всем известно было, что
во второй пьесе роль Кедрила будет играть арестант Поцейкин, актер, которого все почему-то считали даровитее, лучше Баклушина, и Баклушин страдал от этого,
как ребенок.
Принималась
во внимание судьба, неотразимость факта, и не то что обдуманно как-нибудь, а так уж, бессознательно,
как вера какая-нибудь.
Но,
как уже и упоминал я отчасти, я не мог и даже не умел проникнуть
во внутреннюю глубину этой жизни в начале моего острога, а потому все внешние проявления ее мучили меня тогда невыразимой тоской.
Он немедленно последовал; со второго слова майор заорал
во все горло, даже с каким-то визгом на этот раз: очень уже он был разбешен. Из окон нам видно было,
как он бегал по фрунту, бросался, допрашивал. Впрочем, вопросов его, равно
как и арестантских ответов, нам за дальностью места не было слышно. Только и расслышали мы,
как он визгливо кричал...
В остроге,
как и
во всяком таком месте, где люди сбираются в кучу не волею, а насильно, мне кажется, скорее можно поссориться и даже возненавидеть друг друга, чем на воле.
Об арестантских же ротах в России все наши, которые были там, говорили с ужасом и уверяли, что
во всей России нет тяжеле места,
как арестантские роты по крепостям, и что в Сибири рай сравнительно с тамошней жизнью.
Дом был деревянный, одноэтажный, довольно дряхлый и чрезвычайно шелудивый снаружи: расписано же внутри было
как во дворце, и майор был в восторге…
Все они смотрели чрезвычайно независимо и,
как это всегда водится в таких случаях, вели себя необыкновенно чинно
во весь этот вечер: «Ни к чему, значит, придраться нельзя».
Уже несколько лет
как я не читал ни одной книги, и трудно отдать отчет о том странном и вместе волнующем впечатлении, которое произвела
во мне первая прочитанная мною в остроге книга.
— Ох, напрасно, напрасно… — хрипел Данилушка, повертывая головой. — Старики ндравные, чего говорить, характерные, а только они тебя любят пуще родного детища… Верно тебе говорю!.. Может, слез об тебе было сколько пролито. А Василий-то Назарыч так и по ночам о тебе все вздыхает… Да. Напрасно, Сереженька, ты их обегаешь! Ей-богу… Ведь я тебя
во каким махоньким на руках носил, еще при покойнике дедушке. Тоже и ты их любишь всех, Бахаревых-то, а вот тоже у тебя какой-то сумнительный характер.
Неточные совпадения
Городничий. Что, Анна Андреевна? а? Думала ли ты что-нибудь об этом? Экой богатый приз, канальство! Ну, признайся откровенно: тебе и
во сне не виделось — просто из какой-нибудь городничихи и вдруг; фу-ты, канальство! с
каким дьяволом породнилась!
Анна Андреевна. Ты, Антоша, всегда готов обещать. Во-первых, тебе не будет времени думать об этом. И
как можно и с
какой стати себя обременять этакими обещаниями?
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да
как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и
во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто
как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Городничий. Ведь оно,
как ты думаешь, Анна Андреевна, теперь можно большой чин зашибить, потому что он запанибрата со всеми министрами и
во дворец ездит, так поэтому может такое производство сделать, что со временем и в генералы влезешь.
Как ты думаешь, Анна Андреевна: можно влезть в генералы?
Так
как я знаю, что за тобою,
как за всяким, водятся грешки, потому что ты человек умный и не любишь пропускать того, что плывет в руки…» (остановясь), ну, здесь свои… «то советую тебе взять предосторожность, ибо он может приехать
во всякий час, если только уже не приехал и не живет где-нибудь инкогнито…