Неточные совпадения
— Пошто села к окну? Смотри — надует в бок, захвораешь еще!.. —
говорил он ей сурово
и ласково. — Что
ты скачешь по лестнице-то? Встряхнешься как-нибудь… А
ты ешь больше,
на двоих
ешь, чтобы ему хватало…
— Я
тебе говорю — торговец я! — внушительно повторил Игнат,
и в его взгляде
на разочарованное лицо сына
было что-то недовольное, почти боязливое…
— Фомка! Чего хочешь?
Говори! Гостинцев? Игрушек? Проси, ну! Потому
ты знай, нет
тебе ничего
на свете, чего я не куплю. У меня — миллён!
И еще больше
будет! Понял? Все твое!
—
Поговори! — зарычал он. — Набрался храбрости под мягкой-то рукой…
На всякое слово ответ находишь. Смотри — рука моя хоть
и мягкая
была, но еще так сжать может, что у
тебя из пяток слезы брызнут!.. Скоро
ты вырос — как гриб-поганка, чуть от земли поднялся, а уж воняешь…
—
И я
говорю: совершенно незачем. Потому деньги дадены твоим отцом, а почет
тебе должен пойти по наследству. Почет — те же деньги… с почетом торговому человеку везде кредит, всюду дорога…
Ты и выдвигайся вперед, чтобы всяк
тебя видел
и чтоб, ежели сделал
ты на пятак, —
на целковый
тебе воздали… А
будешь прятаться — выйдет неразумие одно.
— Фу-у! Ка-ак
ты говорить научился! То
есть как град по крыше… сердито! Ну ладно, —
будь похож
на человека… только для этого безопаснее в трактир ходить; там человеки все же лучше Софьиных… А
ты бы, парень, все-таки учился бы людей-то разбирать, который к чему… Например — Софья… Что она изображает? Насекомая для украшения природы
и больше — ничего!
— А теперь — уйти мне лучше! Не понимаю я ничего…
И себя я не понимаю… Шел я к вам
и знал, что сказать… А вышла какая-то путаница… Натащили вы меня
на рожон, раззадорили… А потом
говорите — я
тебе мать! Стало
быть, — отвяжись!
— Барин! — твердо сказал Фома, кладя руку
на плечо Ухтищева. —
Ты мне всегда очень нравился…
и вот идешь со мной теперь… Я это понимаю
и могу ценить… Но только про нее не
говори мне худо. Какая бы она по-вашему ни
была, — по-моему… мне она дорога… для меня она — лучшая! Так я прямо
говорю… уж если со мной
ты пошел —
и ее не тронь… Считаю я ее хорошей — стало
быть, хороша она…
Неточные совпадения
Городничий.
И не рад, что
напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он
говорил, правда? (Задумывается.)Да как же
и не
быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что
на сердце, то
и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет
и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что
и делается в голове; просто как будто или стоишь
на какой-нибудь колокольне, или
тебя хотят повесить.
Осип. Да, хорошее. Вот уж
на что я, крепостной человек, но
и то смотрит, чтобы
и мне
было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо
тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, —
говорит, — это, Осип, нехороший хозяин.
Ты,
говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с ним! я человек простой».
Вздрогнула я, одумалась. // — Нет, —
говорю, — я Демушку // Любила, берегла… — // «А зельем не
поила ты? // А мышьяку не сыпала?» // — Нет! сохрани Господь!.. — //
И тут я покорилася, // Я в ноги поклонилася: // —
Будь жалостлив,
будь добр! // Вели без поругания // Честному погребению // Ребеночка предать! // Я мать ему!.. — Упросишь ли? // В груди у них нет душеньки, // В глазах у них нет совести, //
На шее — нет креста!
— Нужды нет, что он парадов не делает да с полками
на нас не ходит, —
говорили они, — зато мы при нем, батюшке, свет у́зрили! Теперича, вышел
ты за ворота: хошь —
на месте сиди; хошь — куда хошь иди! А прежде сколько одних порядков
было —
и не приведи бог!
— Ну что за охота спать! — сказал Степан Аркадьич, после выпитых за ужином нескольких стаканов вина пришедший в свое самое милое
и поэтическое настроение. — Смотри, Кити, —
говорил он, указывая
на поднимавшуюся из-за лип луну, — что за прелесть! Весловский, вот когда серенаду.
Ты знаешь, у него славный голос, мы с ним спелись дорогой. Он привез с собою прекрасные романсы, новые два. С Варварой Андреевной бы
спеть.