Неточные совпадения
Здесь прилагаю два письма
к вам, которые я не
послал из Англии, в надежде,
что со временем успею дополнить их наблюдениями над
тем,
что видел и слышал в Англии, и привести все в систематический порядок, чтобы представить вам удовлетворительный результат двухмесячного пребывания нашего в Англии.
Этому чиновнику
посылают еще сто рублей деньгами
к Пасхе, столько-то раздать у себя в деревне старым слугам, живущим на пенсии, а их много, да мужичкам, которые
то ноги отморозили, ездивши по дрова,
то обгорели, суша хлеб в овине, кого в дугу согнуло от какой-то лихой болести, так
что спины не разогнет, у другого темная вода закрыла глаза.
Когда услышите вой ветра с запада, помните,
что это только слабое эхо
того зефира, который треплет нас, а задует с востока, от вас,
пошлите мне поклон — дойдет. Но уж пристал
к борту бот, на который ссаживают лоцмана. Спешу запечатать письмо. Еще последнее «прости»! Увидимся ли? В путешествии, или походе, как называют мои товарищи, пока еще самое лучшее для меня — надежда воротиться.
Один из новейших путешественников, Бельчер, кажется, первый заметил,
что нет причины держаться ближе Америки, особенно когда
идут к мысу Доброй Надежды или в Австралию,
что это удлиняет только путь,
тем более
что зюйд-остовый пассат и без
того относит суда далеко
к Америке и заставляет делать значительный угол.
Сильные и наиболее дикие племена, теснимые цивилизацией и войною, углубились далеко внутрь; другие, послабее и посмирнее, теснимые первыми изнутри и европейцами от берегов, поддались не цивилизации, а силе обстоятельств и оружия и
идут в услужение
к европейцам, разделяя их образ жизни, пищу, обычаи и даже религию, несмотря на
то,
что в 1834 г. они освобождены от рабства и, кажется, могли бы выбрать сами себе место жительства и промысл.
Мы спрашиваем об этом здесь у японцев, затем и пришли, да вот не можем добиться ответа. Чиновники говорят,
что надо спросить у губернатора, губернатор
пошлет в Едо,
к сиогуну, а
тот пошлет в Миако,
к микадо, сыну неба: сами решите, когда мы дождемся ответа!
Так и есть: страх сильно может действовать. Вчера, второго сентября,
послали записку
к японцам с извещением,
что если не явятся баниосы,
то один из офицеров послан будет за ними в город. Поздно вечером приехал переводчик сказать,
что баниосы завтра будут в 12 часов.
Спросили, когда будут полномочные. «Из Едо… не получено… об этом». Ну
пошел свое! Хагивари и Саброски начали делать нам знаки, показывая на бумагу,
что вот какое чудо случилось: только заговорили о ней, и она и пришла! Тут уже никто не выдержал, и они сами, и все мы стали смеяться. Бумага писана была от президента горочью Абе-Исен-о-ками-сама
к обоим губернаторам о
том,
что едут полномочные, но кто именно, когда они едут, выехали ли, в дороге ли — об этом ни слова.
Адмирал просил их передать бумаги полномочным, если они прежде нас будут в Нагасаки. При этом приложена записочка
к губернатору, в которой адмирал извещал его,
что он в «непродолжительном времени воротится в Японию, зайдет в Нагасаки, и если там не будет ни полномочных, ни ответа на его предложения,
то он немедленно
пойдет в Едо».
Но до сих пор все его усилия напрасны, европейцы сохраняют строгий нейтралитет, несмотря на
то,
что он предлагает каждому европейцу по двадцати, кажется, долларов в сутки, если кто
пойдет к нему на службу.
Но и инсургенты платят за это хорошо. На днях они объявили,
что готовы сдать город и просят прислать полномочных для переговоров. Таутай обрадовался и
послал к ним девять чиновников, или мандаринов, со свитой. Едва они вошли в город, инсургенты предали их
тем ужасным, утонченным мучениям, которыми ознаменованы все междоусобные войны.
В Японии, напротив, еще до сих пор скоро дела не делаются и не любят даже
тех, кто имеет эту слабость. От наших судов до Нагасаки три добрые четверти часа езды. Японцы часто
к нам ездят: ну
что бы пригласить нас стать у города, чтоб самим не терять по-пустому время на переезды? Нельзя. Почему? Надо спросить у верховного совета, верховный совет спросит у сиогуна, а
тот пошлет к микадо.
— Как же! Чтоб наблюдать, куда вы
пойдете,
что будете делать, замечать, кто
к вам подойдет, станет разговаривать, чтоб потом расправиться с
тем по-своему…
Мы видели, однако ж,
что хижины были обмазаны глиной, не
то что в Гамильтоне; видно, зима не шутит здесь; а теперь пока было жарко так,
что мы сняли сюртуки и
шли в жилетах, но все нестерпимо, хотя солнце клонилось уже
к западу.
Когда утихло, адмирал
послал на развалины Симодо
К. Н. Посьета и доктора подать помощь раненым. Но, ради все
того же страха, раненых спрятали и объявили,
что их нет. Но наши успели мельком заметить их.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь,
шел было
к вам, Антон Антонович, с
тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра
тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали,
что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у
того и у другого.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в
то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как
пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать,
что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит
к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
У батюшки, у матушки // С Филиппом побывала я, // За дело принялась. // Три года, так считаю я, // Неделя за неделею, // Одним порядком
шли, //
Что год,
то дети: некогда // Ни думать, ни печалиться, // Дай Бог с работой справиться // Да лоб перекрестить. // Поешь — когда останется // От старших да от деточек, // Уснешь — когда больна… // А на четвертый новое // Подкралось горе лютое — //
К кому оно привяжется, // До смерти не избыть!
Г-жа Простакова. Бог вас знает, как вы нынче судите. У нас, бывало, всякий
того и смотрит,
что на покой. (Правдину.) Ты сам, батюшка, других посмышленее, так сколько трудисся! Вот и теперь, сюда
шедши, я видела,
что к тебе несут какой-то пакет.
—
Что ты! с ума, никак, спятил!
пойдет ли этот
к нам? во сто раз глупее были — и
те не
пошли! — напустились головотяпы на новотора-вора.