Неточные совпадения
— Что вам повторять? я уж говорил! — Он вздохнул. — Если
будете этим
путем идти, тратить себя
на модные вывески…
Сколько насмешек, пожимания плеч, холодных и строгих взглядов перенес он
на пути к своему идеалу! И если б он вышел победителем, вынес
на плечах свою задачу и доказал «серьезным людям», что они стремятся к миражу, а он к делу — он бы и
был прав.
Внезапный поцелуй Веры взволновал Райского больше всего. Он чуть не заплакал от умиления и основал
было на нем дальние надежды, полагая, что простой случай, неприготовленная сцена, где он нечаянно высказался просто, со стороны честности и приличия, поведут к тому, чего он добивался медленным и трудным
путем, — к сближению.
— Один ты заперла мне: это взаимность, — продолжал он. — Страсть разрешается
путем уступок, счастья, и обращается там, смотря по обстоятельствам, во что хочешь: в дружбу, пожалуй, в глубокую, святую, неизменную любовь — я ей не верю, — но во что бы ни
было, во всяком случае, в удовлетворение, в покой… Ты отнимаешь у меня всякую надежду…
на это счастье… да?
У него
был тот ум, который дается одинаково как тонко развитому, так и мужику, ум, который, не тратясь
на роскошь, прямо обращается в житейскую потребность. Это больше, нежели здравый смысл, который иногда не мешает хозяину его, мысля здраво, уклоняться от здравых
путей жизни.
— Ну, бабушка, — заметил Райский, — Веру вы уже наставили
на путь. Теперь если Егорка с Мариной прочитают эту «аллегорию» — тогда от добродетели некуда
будет деваться в доме!
Она
была счастлива — и вот причина ее экстаза, замеченного Татьяной Марковной и Райским. Она чувствовала, что сила ее действует пока еще только
на внешнюю его жизнь, и надеялась, что,
путем неусыпного труда, жертв, она мало-помалу совершит чудо — и наградой ее
будет счастье женщины —
быть любимой человеком, которого угадало ее сердце.
Стало
быть, ей, Вере, надо
быть бабушкой в свою очередь, отдать всю жизнь другим и
путем долга, нескончаемых жертв и труда, начать «новую» жизнь, непохожую
на ту, которая стащила ее
на дно обрыва… любить людей, правду, добро…
А у него этого разлада не
было. Внутреннею силою он отражал внешние враждебные притоки, а свой огонь горел у него неугасимо, и он не уклоняется, не изменяет гармонии ума с сердцем и с волей — и совершает свой
путь безупречно, все стоит
на той высоте умственного и нравственного развития,
на которую, пожалуй, поставили его природа и судьба, следовательно, стоит почти бессознательно.
Долго блуждал я в темноте и чуть не сделался самоубийцей, то
есть чуть не сгубил своего дарования, ставши
на ложный
путь!
После этого первого визита к Маркушке прошло не больше недели, как Татьяна Власьевна отправилась в Полдневскую во второй раз. Обстановка Маркушкиной лачужки не показалась ей теперь такой жалкой, как в первый раз, как и сам больной, который смотрел так спокойно и довольно. Даже дым от Маркушкиной каменки не так ел глаза, как раньше. Татьяна Власьевна с удовольствием видела, что Маркушка заглядывает ей в лицо и ловит каждый ее взгляд. Очевидно, Маркушка
был на пути к спасению.
Неточные совпадения
И ангел милосердия // Недаром песнь призывную //
Поет — ей внемлют чистые, — // Немало Русь уж выслала // Сынов своих, отмеченных // Печатью дара Божьего, //
На честные
пути, // Немало их оплакала // (Увы! Звездой падучею // Проносятся они!). // Как ни темна вахлачина, // Как ни забита барщиной // И рабством — и она, // Благословясь, поставила // В Григорье Добросклонове // Такого посланца…
Наконец он не выдержал. В одну темную ночь, когда не только будочники, но и собаки спали, он вышел, крадучись,
на улицу и во множестве разбросал листочки,
на которых
был написан первый, сочиненный им для Глупова, закон. И хотя он понимал, что этот
путь распубликования законов весьма предосудителен, но долго сдерживаемая страсть к законодательству так громко вопияла об удовлетворении, что перед голосом ее умолкли даже доводы благоразумия.
Легко
было немке справиться с беспутною Клемантинкою, но несравненно труднее
было обезоружить польскую интригу, тем более что она действовала невидимыми подземными
путями. После разгрома Клемантинкинова паны Кшепшицюльский и Пшекшицюльский грустно возвращались по домам и громко сетовали
на неспособность русского народа, который даже для подобного случая ни одной талантливой личности не сумел из себя выработать, как внимание их
было развлечено одним, по-видимому, ничтожным происшествием.
Предстояло атаковать
на пути гору Свистуху; скомандовали: в атаку! передние ряды отважно бросились вперед, но оловянные солдатики за ними не последовали. И так как
на лицах их,"ради поспешения", черты
были нанесены лишь в виде абриса [Абрис (нем.) — контур, очертание.] и притом в большом беспорядке, то издали казалось, что солдатики иронически улыбаются. А от иронии до крамолы — один шаг.
Неслыханная деятельность вдруг закипела во всех концах города: частные пристава поскакали, квартальные поскакали, заседатели поскакали, будочники позабыли, что значит
путем поесть, и с тех пор приобрели пагубную привычку хватать куски
на лету.