Неточные совпадения
Местами эти дома казались затерянными среди
широкой, как поле, улицы и нескончаемых деревянных заборов; местами сбивались
в кучу, и здесь было заметно более движения народа и живости.
Таким образом одевшись, покатился он
в собственном экипаже по бесконечно
широким улицам, озаренным тощим освещением из кое-где мелькавших окон.
Но обо всем этом читатель узнает постепенно и
в свое время, если только будет иметь терпение прочесть предлагаемую повесть, очень длинную, имеющую после раздвинуться
шире и просторнее по мере приближения к концу, венчающему дело.
Это займет, впрочем, не много времени и места, потому что не много нужно прибавить к тому, что уже читатель знает, то есть что Петрушка ходил
в несколько
широком коричневом сюртуке с барского плеча и имел, по обычаю людей своего звания, крупный нос и губы.
Взобравшись узенькою деревянною лестницею наверх,
в широкие сени, он встретил отворявшуюся со скрипом дверь и толстую старуху
в пестрых ситцах, проговорившую: «Сюда пожалуйте!»
В комнате попались всё старые приятели, попадающиеся всякому
в небольших деревянных трактирах, каких немало выстроено по дорогам, а именно: заиндевевший самовар, выскобленные гладко сосновые стены, трехугольный шкаф с чайниками и чашками
в углу, фарфоровые вызолоченные яички пред образами, висевшие на голубых и красных ленточках, окотившаяся недавно кошка, зеркало, показывавшее вместо двух четыре глаза, а вместо лица какую-то лепешку; наконец натыканные пучками душистые травы и гвоздики у образов, высохшие до такой степени, что желавший понюхать их только чихал и больше ничего.
Подъезжая к крыльцу, заметил он выглянувшие из окна почти
в одно время два лица: женское,
в чепце, узкое, длинное, как огурец, и мужское, круглое,
широкое, как молдаванские тыквы, называемые горлянками, из которых делают на Руси балалайки, двухструнные легкие балалайки, красу и потеху ухватливого двадцатилетнего парня, мигача и щеголя, и подмигивающего и посвистывающего на белогрудых и белошейных девиц, собравшихся послушать его тихоструйного треньканья.
Он вступил
в темные
широкие сени, от которых подуло холодом, как из погреба.
Из сеней он попал
в комнату, тоже темную, чуть-чуть озаренную светом, выходившим из-под
широкой щели, находившейся внизу двери.
— Вот он вас проведет
в присутствие! — сказал Иван Антонович, кивнув головою, и один из священнодействующих, тут же находившихся, приносивший с таким усердием жертвы Фемиде, что оба рукава лопнули на локтях и давно лезла оттуда подкладка, за что и получил
в свое время коллежского регистратора, прислужился нашим приятелям, как некогда Виргилий прислужился Данту, [Древнеримский поэт Вергилий (70–19 гг. до н. э.)
в поэме Данте Алигьери (1265–1321) «Божественная комедия» через Ад и Чистилище провожает автора до Рая.] и провел их
в комнату присутствия, где стояли одни только
широкие кресла и
в них перед столом, за зерцалом [Зерцало — трехгранная пирамида с указами Петра I, стоявшая на столе во всех присутственных местах.] и двумя толстыми книгами, сидел один, как солнце, председатель.
Перед ним стояла не одна губернаторша: она держала под руку молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку с тоненькими и стройными чертами лица, с остреньким подбородком, с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник взял бы
в образец для Мадонны и какое только редким случаем попадается на Руси, где любит все оказаться
в широком размере, всё что ни есть: и горы и леса и степи, и лица и губы и ноги; ту самую блондинку, которую он встретил на дороге, ехавши от Ноздрева, когда, по глупости кучеров или лошадей, их экипажи так странно столкнулись, перепутавшись упряжью, и дядя Митяй с дядею Миняем взялись распутывать дело.
Поутру, ранее даже того времени, которое назначено
в городе N. для визитов, из дверей оранжевого деревянного дома с мезонином и голубыми колоннами выпорхнула дама
в клетчатом щегольском клоке, [Клок — дамское
широкое пальто.] сопровождаемая лакеем
в шинели с несколькими воротниками и золотым галуном на круглой лощеной шляпе.
— Мило, Анна Григорьевна, до невероятности; шьется
в два рубчика:
широкие проймы и сверху… Но вот, вот, когда вы изумитесь, вот уж когда скажете, что… Ну, изумляйтесь: вообразите, лифчики пошли еще длиннее, впереди мыском, и передняя косточка совсем выходит из границ; юбка вся собирается вокруг, как, бывало,
в старину фижмы, [Фижмы — юбка с каркасом.] даже сзади немножко подкладывают ваты, чтобы была совершенная бель-фам. [Бель-фам (от фр. belle femme) — пышная женщина.]
Всех других путей
шире и роскошнее он, озаренный солнцем и освещенный всю ночь огнями, но мимо его
в глухой темноте текли люди.
«Полегче! легче!» — слышится голос, телега спускается с кручи: внизу плотина
широкая и
широкий ясный пруд, сияющий, как медное дно, перед солнцем; деревня, избы рассыпались на косогоре; как звезда, блестит
в стороне крест сельской церкви; болтовня мужиков и невыносимый аппетит
в желудке…
И не раз не только
широкая страсть, но ничтожная страстишка к чему-нибудь мелкому разрасталась
в рожденном на лучшие подвиги, заставляла его позабывать великие и святые обязанности и
в ничтожных побрякушках видеть великое и святое.
Когда дорога понеслась узким оврагом
в чащу огромного заглохнувшего леса и он увидел вверху, внизу, над собой и под собой трехсотлетние дубы, трем человекам
в обхват, вперемежку с пихтой, вязом и осокором, перераставшим вершину тополя, и когда на вопрос: «Чей лес?» — ему сказали: «Тентетникова»; когда, выбравшись из леса, понеслась дорога лугами, мимо осиновых рощ, молодых и старых ив и лоз,
в виду тянувшихся вдали возвышений, и перелетела мостами
в разных местах одну и ту же реку, оставляя ее то вправо, то влево от себя, и когда на вопрос: «Чьи луга и поемные места?» — отвечали ему: «Тентетникова»; когда поднялась потом дорога на гору и пошла по ровной возвышенности с одной стороны мимо неснятых хлебов: пшеницы, ржи и ячменя, с другой же стороны мимо всех прежде проеханных им мест, которые все вдруг показались
в картинном отдалении, и когда, постепенно темнея, входила и вошла потом дорога под тень
широких развилистых дерев, разместившихся врассыпку по зеленому ковру до самой деревни, и замелькали кирченые избы мужиков и крытые красными крышами господские строения; когда пылко забившееся сердце и без вопроса знало, куды приехало, — ощущенья, непрестанно накоплявшиеся, исторгнулись наконец почти такими словами: «Ну, не дурак ли я был доселе?
Свыше их, на козлах — кучер и лакей
в широком сюртуке, опоясавший себя носовым платком.
В полчаса с небольшим кони пронесли Чичикова чрез десятиверстное пространство — сначала дубровою, потом хлебами, начинавшими зеленеть посреди свежей орани, потом горной окраиной, с которой поминутно открывались виды на отдаленья, — и
широкою аллеею раскидистых лип внесли его
в генеральскую деревню.
Открытый взгляд, лицо мужественное, бакенбарды и большие усы с проседью, стрижка низкая, а на затылке даже под гребенку, шея толстая,
широкая, так называемая
в три этажа или
в три складки с трещиной поперек, голос — бас с некоторою охрипью, движения генеральские.