Неточные совпадения
При этом же офицере, что теперь ведет партию, что хошь тащи, только чтобы было всегда все исправно, да по прибытии на место в Киев, Одессу или Брест, чтобы ничего
не было заметно, а в пути дебоширь сколько
хочешь…
И теперь вместо того, чтобы восседать в княжеском замке на болгарском престоле, „его высочество“ находится
хотя и в замке, но далеко
не княжеском, а в здешнем тюремном, под замком, в ожидании отправки в Петербург.
Хотя корнет Савин и Хлестаков, но Хлестаков, бесспорно, гениальный, и жаль, что ему
не дали доделать задуманного, так как, во всяком случае, русские интересы на Балканском полуострове
не пострадали от этого, а могли бы даже выиграть.
— Сначала я
хотел уехать за границу, но,
не зная языков, решил остаться в России и отправился в Харьков.
Так думал Савин и
хотя знал, что его везут туда
не для развлечения, ему все-таки было как-то легче туда ехать, нежели в тюрьму.
— Как же, как же… Почти ежедневно со дня вашего ареста в Константинополе что-нибудь о вас пишут, — сказал он, смеясь. —
Не хотите ли курить?
Хотя распространенное газетами известие о его смерти и должно было на первое время усыпить бдительность разыскивающих его полицейских агентов, но Савин понимал, что последние
не особенно-то доверчивы к газетным сообщениям и их профессиональный нюх будет, напротив, крайне заинтересован отсутствием трупа раздавленного поездом человека, и найдутся даже чиновники-любители, которые по собственной инициативе займутся разъяснением этого дела.
Кроме того,
хотя никакой формальной прописки паспортов в Бельгии
не существует, но есть другие меры, вполне заменяющие ее.
Для заключенных это
не только
не представляло неудобств, а напротив, они были этому очень рады, так как в суде они находились все вместе, в большой светлой комнате, без всякого присмотра, кроме наружного, и могли болтать между собою и почылать, за чем
хотели.
Из дела и собранного материала
не было, однако, ничего положительного о его личности из России. Даже посланная его фотографическая карточка в Петербург и Калугу
не была никем узнана, и в бумаге, присланной из России, было сказано, что
хотя в присланной фотографической карточке и есть что-то сходное с личностью Савина, но положительного никто ничего
не мог определить.
Хотя у Мадлен была пропасть вещей и туалетов с собою, но она
не могла выдержать соблазна и
не выписать себе от своей модистки из Парижа m-me Veraux новую осеннюю шляпку специально ко дню суда.
Мадлен уезжала обратно в Париж, но
не думала там остаться, а
хотела уехать к своей кузине, живущей в Нормандии, и жить в деревенской глуши, ожидая решения судьбы любимого ею человека.
При прощании она передала Николаю Герасимовичу банковый билет в пятьсот франков, который должен был оказать ему услугу в случае его нового бегства, но умоляла его быть осторожнее,
не рисковать жизнью и помнить, что она всегда останется его и приедет всюду, где бы и в каком положении он ни находился,
хотя бы и сосланным на поселение в сибирскую тундру.
Хотя Николай Герасимович и
не любил пруссаков, но должен был отдать им полную справедливость, что
хотя они хорошо знали, что он именно тот русский, который два раза уже бежал и последний раз бежал от них же, пруссаков, но никакой вражды или грубых действий по отношению к нему они
не применили и были с ним безукоризненно вежливы, так что голландским и бельгийским полицейским властям хорошо бы поучиться вежливости у этих по репутации «грубых» пруссаков.
— Он
не хочет его сказать.
— Так будь же благоразумен, Станислав! — продолжал тот. — Тебе предстоит доставить мне все необходимое для жизни, приятной и спокойной. Там, вдали, я так истосковался о таком любящем сердце, как твое, что раз добравшись до него, я уже его
не выпущу! А я
хочу быть богатым и жить приятно. Ты у меня в руках и должен за это платить!..
Последняя надежда, впрочем, была
не из прочных, так как ходили слухи, что старик Алхимов сам
хочет жениться, а в его лета была велика вероятность, что появятся еще наследники, да и молодая жена сумеет прибрать к рукам старика-мужа с его капиталами.
—
Не спорьте, — смеясь заметил барон Гемпель, — думают даже, что вы рассчитываете, главным образом, на ее трехсоттысячное приданое, чтобы поправить свои дела. Вы
хотите на ней жениться?
— Меня
хотят выдать замуж за человека, которого я
не люблю.
— Мой отец — да, но моя мать… Вы знаете, она урожденная княжна и ни за что
не хочет, чтобы я вышла
не за титулованного жениха. Вы друг моего детства, я вам расскажу все.
— Пусть понаслаждается бедняга крохами ее милости, — захохотал Владимир Игнатьевич. — Я
не завистлив, где я
хочу победить, там я знаю, что победа будет на моей стороне, милейший барон.
Ей, видимо,
не удавалось подавить в себе досаду. Долинский с почтительным поклоном вышел из гостиной. Любовь Аркадьевна схватила руку матери и
хотела сказать что-то, но та перебила ее и холодно проговорила...
Андрей Андреевич снова пустился в театральную агентуру, которая,
хотя и
не давала больших заработков, но зато представляла из себя веселую и разнообразную деятельность.
— Слышать
не хочет и спешит со свадьбой.
Смотри на меня еще серьезнее, если
хочешь, но я тебе
не верю.
Но ему
не спалось,
хотя он вскоре и притворился спящим.
«Черт возьми! — думал он. — Он привязался к ней! А это вовсе
не входит в мои расчеты. Этот дурак
хочет, кажется, вырваться из моих рук. Но нет, господин граф, шалишь! Знаем мы средство, как укрощать таких соколиков, как ты».
— В Петербург! — воскликнул отец Иосиф вне себя. — В этот современный Вавилон, в этот город безверия и распущенности, где погибает добродетель и честность? И этому-то Молоху, который
не щадит ни невинность, ни душевную чистоту,
хотите вы поручить вашу дочь, эту жемчужину между девушками.
— Я
хотел бы, чтобы ее уже здесь
не было… Мне чуется, что все это
не к добру.
— О, я
не сомневаюсь, что вы правы, но все же я вас
не понимаю. Неужели вы думаете, я могла бы, если бы
захотела, иметь такие же роскошные вещи, как вы?
Ольга Ивановна,
хотя и старалась владеть собою, но все же время от времени украдкой бросала взгляд на сидевшего с ней рядом графа Петра Васильевича, который
не принимал участия в общем веселье.
Они
не хотели отложить выборов, ссылаясь на конституцию, как будто бы регентство, назначенное отрекшимся далеко
не по доброй воле от престола Баттенбергом, имело какое-нибудь конституционное значение.
На несколько минут наступило неловкое молчание. Николай Герасимович, видимо,
хотел что-то сказать, но
не решался.
— В день похорон неожиданно вернулся из Петербурга отец. Должно быть, он был потрясен глубоко. Он опустился перед гробом на колени и со слезами целовал холодную руку покойницы. С этой минуты мы
не разлучались. Казалось, он
хотел вознаградить меня за все зло, которое сделал моей матери.
— Ты ведь сама
хотела, чтобы она приехала, — позволил себе заметить Семен Игнатьевич, — и, наверное,
не желаешь отпустить ее.
— О, этой певице я бы с наслаждением выцарапала глаза. Из-за нее мне пришлось чуть
не умереть от скуки. Я ни за что
не хотела выходить, пока
не приедете вы, и оттягивала с минуты на минуту мой номер, чуть
не опоздала. А вы, граф, напрасно
не приехали, и именно вчера.
— Разумеется, должен выиграть, если
не хочу потерять последнее.
— Очень многим! Всем! С той минуты, как я вас увидел, меня охватило чувство, которого я
не испытывал никогда. Даже образ Нади отошел от меня на второй план и утонул в сиянии вашей чистоты! Если она
не хочет спасти меня, сделайте это вы. Для вас это возможно. Полюбить меня вы
не можете, так будьте мне хоть другом.
Разве на обязанности друга
не лежит подготовить между молодыми
хотя бы согласия.
—
Не понимаю, чего вы от меня
хотите, — с досадой отвечала она. — Я могу вам только сказать, что дядя
не только
не опоздал, а приехал еще слишком рано. Вовсе
не для чего было пороть такую горячку.
Без расписки
хотя старый граф Вельский денег и
не давал, но в обороте Алфимова имелись большие суммы, принадлежавшие графу Василию Сергеевичу.
Им вдруг стало легче на сердце, они открыли его друг другу,
хотя Алфимова была права, сказав отцу, что они ни разу
не говорили о любви.
Улучив несколько минут и оставшись вдвоем с молодой девушкой, Неволин объяснил ей невозможность отказаться от предложенной поездки, свои виды на нее, свои планы на будущее и снова,
хотя между ними
не было сказано ни слова о любви, о браке. Она поняла, что он это делает для нее, что они связаны навеки, а он понял, что понят ею.
— Так-то ты любишь меня. Ты
не хочешь воспользоваться удобным случаем провести со мной наедине какой-нибудь час. С завтрашнего дня ты будешь вечно конвоируема компаньонкой, которая
не будет обладать добрым сердцем Маши. Если
не хочешь, то иди домой и, повторяю, прощай навсегда.
— Я и
не скрываю моих прежних похождений, но клянусь тебе, ты одна заставила меня понять, что в любви есть что-то высшее, святое!.. Ты должна быть моею,
хотя бы все силы небесные и адские восстали против меня.
С того времени он возмужал, раздобрел и приобрел вид настоящего барина; костюм от лучшего портного также сделал свое дело, и никто бы, даже сама полковница Капитолина Андреевна, видевшая его
хотя один раз, но чрезвычайно памятливая на лица,
не узнала бы в нем Григория Кирова, изменившего свою фамилию лишь несколько на немецкий лад.
— Если бы
не твоя угроза отделаться от меня во что бы то ни стало, я промолчал бы, но теперь я
хочу доказать тебе, что ты ничто иное, как игрушка в моих руках, которую я могу уничтожить, когда она надоест мне, или
не будет мне нужна! Твоя тайна в моих руках. Интересно тебе знать, насколько я проник в нее?
— Графа Сигизмунда Владиславовича Стоцкого, — продолжал он после некоторой паузы. — Я упросил Савина позволить мне переснять этот портрет под предлогом, что он очень похож на моего покойного брата, который
не снимался при жизни, и получил разрешение.
Хочешь, я покажу тебе его?
— Признаю, что я вполне в твоей власти, но предупреждаю, если ты уже слишком затянешь петлю, в которую я попал, я предпочту умереть, чем влачить эти тяжелые цепи прошлого. Чего ты от меня
хочешь? Ты живешь, ничего
не делая и ничем
не рискуя, — а я? Я ежеминутно должен дрожать, чтобы
не попасться. Мне грозит ежеминутно тюрьма, Сибирь. Подумай об этом и сжалься. А ты требуешь от меня все больше и больше.
Еще
не видя Надежду Корнильевну, он давал себе слово
не поддаваться ее обаянию, здраво рассуждая, что из этого чувства
не может быть ничего, кроме его собственного унижения и даже, быть может, несчастия, но при первом свидании с предметом своей любви все эти рассуждения разбивались в прах и он снова страдал, мучился и старался безуспешно вызвать в ней
хотя малейшее к себе расположение.