Неточные совпадения
Свиридов с любопытством следил
глазами за движениями князя. Увидев, что тот вынул из кармана маленькую записку, он стал шарить в своем кармане и вынул такую же, во всем похожую
на первую, которую и поднес к документу, представленному его соперником.
Князь и Свиридов посмотрели друг
на друга, обменялись записками, пробежали их молча
глазами и возвратили друг другу, затем снова посмотрели друг другу в
глаза и вдруг гомерически расхохотались.
Фрейлина Якобина Менгден была высокая, стройная девушка с пышно, по моде того времени, причесанными белокурыми волосами, окаймлявшими красивое и выразительное лицо с правильными чертами; нежный румянец
на матовой белой коже придавал этому лицу какое-то детское и несколько кукольное выражение, но синие
глаза, загоравшиеся порой мимолетным огоньком, а порой заволакивавшиеся дымкой грусти, и чуть заметные складочки у висков говорили иное.
Не отвечая ни слова, привидение пятится, не сводя
глаз с императрицы, к трону, всходит
на него и
на ступенях, обращая
глаза еще раз
на императрицу, исчезает. Императрица обращается к Бирону и взволнованным голосом произносит...
Между тем в описываемый нами день
на ее лице лежала печать тяжелой серьезной думы. Она полулежала в кресле, то открывая, то снова закрывая свои прекрасные
глаза. Картины прошлого неслись перед ней, годы ее детства и юности восстали перед ее духовным взором. Смутные дни, только что пережитые ею в Петербурге, напоминали ей вещий сон ее матери — императрицы Екатерины Алексеевны. Это и дало толчок воспоминаниям.
Его разрыв с двором делал его подозрительным в
глазах русских, лишил его всякого общества и обрек
на полное одиночество.
— К какому наглецу? — удивленно вскинула
на нее свои прекрасные
глаза цесаревна.
Он сумел, однако, скрыть свою тревогу с искусством тонкого дипломата, но по приезде домой тотчас послал за Лестоком. Напрасно прождал он его всю ночь, не смыкая
глаз. Врач цесаревны явился только
на следующий день и рассказал со слов Екатерины Петровны содержание вчерашнего разговора. Маркиз понял всю опасность своего положения. Правительница знала и была настороже.
Вдруг к пруду приблизились легкие шаги, почти неслышные
на мягкой лесной почве, а в кустах раздался тихий шорох, подобный шелесту шелкового платья. Из-за деревьев небольшой рощи, примыкавших к берегу пруда, бесшумно выскользнула женская фигура и неподвижно остановилась, не спуская
глаз с лежавшего юноши.
Юноша все еще стоял неподвижно и смотрел
на лицо, в котором мало-помалу находил полнейшее подобие своего: те же черты, те же густые, синевато-черные волосы, те же большие, как ночь темные
глаза.
Станислава Феликсовна отступила
на несколько шагов. Выражение нежности в ее
глазах исчезло, и взамен вспыхнула дикая, смертельная ненависть.
Станислава начала с того, что, презирая и здесь принятые приличия, постаралась поставить свой дом
на соответствующую ее вкусам ногу и стала самым безумным образом проматывать свое небольшое приданое. Напрасно просил и уговаривал муж — она ничего не хотела слышать. Долг, общественное мнение, предметы, священные в его
глазах, в ней возбудили только насмешки. Его странные, по ее мнению, понятия о чести и приличии заставляли ее только пожимать плечами.
Княгиня Васса Семеновна устремила
на него свои ясные карие
глаза, которые покрылись влажным блеском.
Весь необузданный, страстный темперамент юноши вылился в этих словах. Неприятный огонь снова пылал в его
глазах, руки были сжаты в кулаки. Он дрожал всем телом под влиянием дикого порыва возмущения. Очевидно, он решился начать борьбу с отцом, которого прежде так боялся. Но взрыва гнева отца, которого ожидал сын, не последовало. Иван Осипович смотрел
на него серьезно и молчал с выражением немого упрека по взгляде.
Это восклицание звучало еще робко и нерешительно. Но это была уже не прежняя робость, не страх. В голосе его слышалось что-то вроде зарождающейся симпатии и радостного недоверчивого изумления.
Глаза сына, прикованные, не отрывались от
глаз отца, который положил руку
на его плечо и тихонько притягивал его к себе.
Губы Ивана Осиповича вздрогнули. Горькие слова у него были
на языке. Он хотел возразить, что развод был восстановлением чести, но взглянул
на темные вопросительные
глаза сына, и слова замерли
на его устах. Он не был в состоянии доказывать сыну виновность матери.
Он ничего не ответил, но в
глазах его вспыхнула демоническая искра, отнимавшая у них всю красоту, а
на крепко сжатых губах появилось лукавое, злое выражение.
Васса Семеновна, любившая всего один раз в жизни человека, который
на ее
глазах променял ее
на другую и с этой другой был несчастлив — Ивана Осиповича Лысенко, совершенно отказалась от мысли выйти замуж вторично и посвятила себя всецело своей маленькой дочери и управлению как Зиновьевом лично, так заочно и другими оставшимися после мужа имениями.
На самолюбивую девушку эти «подачки», как она внутренне называла подарки княжны, хотя в
глаза с горячностью благодарила ее за них, производили совершенно обратное впечатление тому,
на которое рассчитывала княжна Людмила. Они еще более раздражали и озлобляли Татьяну Савельеву — как звали по отцу Таню Берестову. Раздражали и озлобляли ее и признания княжны и мечты ее о будущем.
Постепенно вымирающие
на наших
глазах типы крепостных людей до сих пор являются светлыми точками
на затуманенном водкой, нерадением, ленью да дерзостью, граничащей с наглостью, фоне нашего современного крестьянства вообще и нашей прислугой в частности.
Случилось это ранней весной. Однажды, после вечернего доклада ее сиятельству, староста Архипыч, благообразный старик, бодрый и крепкий, с длинной седой бородой и добродушными с «хитринкой»
глазами, одетый в чистый, даже щеголеватый кафтан синего домашнего сукна, стал переступать с ноги
на ногу, как бы не решаясь высказать, что у него было
на уме.
— Что-о-о?.. — вскинула
на него
глазами княгиня Васса Семеновна.
Беглец приподнялся с полу, но остался
на коленях.
Глаза его были опущены долу. Они не смотрели
на княгиню, и последняя внутренне была этим очень довольна.
Таня Берестова с момента произнесения ее прозвища еще чутче стала прислушиваться к доносившейся до нее беседе. Когда же оказалось, что эта беседа касалась исключительно ее, она вскочила и села
на постели. С широко открытыми
глазами Татьяна как бы замерла после слов...
Первое чувство ее было чувство страха, она хотела бежать, но казалось, именно этот обуявший ее страх сковал ее члены. Она не могла двинуть ни рукой, ни ногой и стояла перед избушкой как завороженная, освещенная мягким светом луны. Через несколько мгновений дверь избушки скрипнула, отворилась, и
на крыльце появился Никита. Стоявшая невдалеке Таня невольно бросилась ему в
глаза.
— Так ты
на самом деле отец мне? — смело глядя ему в
глаза, спросила Таня.
Это был первый случай, чтобы Таню отправляли вместе с дворовыми девушками
на общую работу. Молодая девушка до крови закусила губу. Слезы готовы были брызнуть из ее
глаз, но она употребила все усилие воли, чтобы сдержаться. Она поняла: «Удалить хотят, от княжеских
глаз схоронить».
Князь Сергей Сергеевич зачастил своими визитами в Зиновьево. Он приезжал иногда
на целые дни и в конце концов сделался своим человеком в доме княгини Полторацкой. Княгиня Васса Семеновна, сделав должное наставление своей дочери, стала оставлять ее по временам одну с князем Сергеем Сергеевичем. Княжна Людмила и князь часто гуляли по целым часам по тенистому зиновьевскому саду. При таких частых и, главное, неожиданных приездах князя, конечно, нельзя было скрыть от его
глаз Татьяну Берестову.
— А вы ей не верите? — спросила княжна Людмила, все еще красная как рак, но теперь уже от последних слов князя, не поднимая
на него
глаз.
Княжна отпустила Таню и легла. Но заснуть долго не могла. Несмотря
на некоторое утешение, принесенное ей словами Тани, все же мысль о том, что найдут в беседке, и пройдет ли это благополучно для князя Сергея Сергеевича, не давала ей долго сомкнуть
глаза.
Князь спал, видимо, тревожным сном, забывшись
на заре. Ему снился какой-то старец, одетый в боярский костюм, грозивший ему пальцем. Этот палец рос
на его
глазах и наконец уперся ему в грудь. Князь чувствовал
на своей груди тяжесть этого пальца. Словом, с ним был кошмар.
Через несколько минут Терентьич уже стоял перед его сиятельством. Это был древний, но еще бодрый старик, с седой как лунь бородою и такими же обстриженными в скобку волосами
на голове, но с живыми, почти юношескими
глазами, не потерявшими свой серый цвет и глядевшими прямо и честно. Еще при деде князя Сергея Сергеевича Терентьич, или, как его называли более почтительно, Степан Терентьич, служил в казачках и прозывался Степкою.
Старик пошел, но при уходе бросил
на молодого князя взгляд, полный искреннего сожаления.
На его светлых
глазах блестели слезы.
На князя Сергея Сергеевича эта сцена между тем произвела тяжелое впечатление. Он стал быстро ходить по террасе, стараясь сильным движением побороть внутреннее волнение. Он, однако, решился во что бы то ни стало поставить
на своем. Препятствие, в виде неуместного противоречия Терентьича, еще более укрепило его в этом решении. Он стал с нетерпением ожидать прибытия в парк рабочих.
Небольшого роста, с редкими, совершенно седыми волосами
на голове и такой же редкой бородкой, в незатейливой крашеной ряске, он по внешнему своему виду не представлял, казалось, ничего внушительного, но между тем при взгляде
на его худое, изможденное лицо, всегда светящееся какой-то неземной радостью, невольно становилось ясно
на душе человека с чистою совестью и заставляло потуплять
глаза тех, кто знал за собой что-либо дурное.
Явившемуся
на звонок лакею князь приказал позвать Терентьича. Старик бодро вошел
на террасу в полной уверенности, что сейчас он получит отмену «страшного приказания». Потому-то он широко раскрыл
глаза, когда князь встретил его довольно сурово.
Нервы его были страшно возбуждены. Два скелета, найденные им в роковой беседке, стояли перед ним неотступно. Он приказал оседлать себе лошадь и помчался куда глядят
глаза. Он скакал до полного изнеможения и вернулся домой только к ужину. Несмотря
на сделанный моцион, есть он не мог. Выкурив
на сон грядущий трубку в своем кабинете, князь Сергей Сергеевич удалился в спальню.
Усталость и нравственная и физическая взяла свое, и князь заснул. Вдруг он был разбужен тремя сильными ударами, раздавшимися в стене, прилегавшей к его кровати. Князь Сергей Сергеевич вздрогнул и проснулся. То, что представилось его
глазам, так поразило его, что он остался недвижим
на своей кровати. Он почувствовал, что не может пошевельнуть ни рукой, ни ногой, хотел кричать, но не мог издать ни одного звука.
Парочка действительно была прелестна и не для одних материнских
глаз. Высокий, стройный князь Сергей Сергеевич был головой выше княжны Людмилы, тоже статной и грациозной девушки. Радостная, самодовольная улыбка играла
на губах княгини. Судьба дочери устраивалась
на ее
глазах, согласно ее желанию. Тревоги об этой судьбе, уже с год как змеей вползавшие в ее сердце, исчезли. Молодой князь, видимо, по уши влюбился в ее дочь, и предложение с его стороны вопрос очень близкого времени.
Княжна Людмила не сразу поняла князя Сергея Сергеевича. Она некоторое время смотрела
на него недоумевающе-вопросительно. Его взгляд, полный бесконечной любви и восторженного благоговения, казалось, пояснил ей его туманную фразу. Она вдруг покраснела и опустила
глаза.
На лице князя тоже заиграл румянец. Он взял за руку княжну Людмилу. Она не отнимала руки.
Княжна Людмила Васильевна обернула к князю свое лицо.
На ее чудных
глазах блестели слезы.
— Он приедет завтра, мама, — чуть слышно отвечала княжна Людмила Васильевна, не поднимая
на мать
глаз.
Таня вернулась к себе в комнатку. Когда она осталась наедине сама с собой, лицо ее преобразилось. Злобный огонь засверкал в ее
глазах.
На лбу появились складки, рот конвульсивно скривился в сардоническую улыбку.
— Зачем? — удивленно вскинула
на нее
глаза дочь.
Княжна удивленно вскинула свои
глаза на мать, но тотчас сообразила, что та не желает, чтобы князь Сергей Сергеевич знал о вчерашнем ее разговоре с матерью. Она бросилась к ней.
Она церемонно присела ему, не поднимая
на него
глаз.
Князь Сергей Сергеевич, казалось, не слыхал этих слов. Он продолжал смотреть
на княжну почти безумными
глазами.
Князь Сергей Сергеевич быстро и внимательно посмотрел
на нее. Она сидела с опущенным вниз взглядом. В
глазах князя мелькнул ревнивый огонек. Уже не графу ли Свиридову обязан он, князь, изменившимися к нему отношениями княжны Людмилы? Нехорошее чувство шевельнулось в его душе к его другу, но князь тотчас же осудил себя мысленно за это чувство.
Действительно, прошедшие с момента последнего свидания с княжной Людмилой Васильевной Полторацкой с небольшим сутки отразились роковым образом
на лице князя Сергей Сергеевича Лугового. Он страшно осунулся и исхудал.
Глаза получили какой-то тревожный, лихорадочный блеск.
Зиновьев вскинул
на нее
глаза и пристально посмотрел.
Каким-то далеким прошлым веяло
на нее от графа Свянторжецкого, особенно от его
глаз, устремленных
на нее и заставлявших ее подчас нервно передергивать плечами.