Неточные совпадения
И то, что загорелось в душе впервые со дней Кавказа, все становилось властнее и ярче, а главное — определеннее: мне нужна была не «философская»
идея Божества, а живая вера в Бога, во Христа и
Церковь.
София то сближается до полного почти отожествления с Христом, становясь лишь Его силою или атрибутом (так понималась
идея Айа-Софии в Царьграде при императоре Юстиниане), то с Богоматерью (празднование св. Софии и внешне соединяется с Успением Богоматери), то с прославленной
Церковью, небесной и земной, то с женским образом Невесты из Песни Песней (на некоторых иконах), то даже с космосом.
София —
Церковь, восприемлющая на себя дары откровения триипостасного Божества,
идея Божия есть, по слову откровения, и «тело» Христово, тело Божие.
Если в католичестве было ложное, сбившееся с пути учение о церкви, хотя была сама Церковь, то в протестантизме сама
идея церкви начала постепенно истребляться.
Отождествление церкви с Царством Божиим, исторической
идеи церкви с эсхатологической идеей Царства Божия, идущее от Бл. Августина, есть также одно из порождений иллюзии объективированного сознания.
Выздоровление России должно прийти от идей совершенно противоположных: от идеи личности, сознавшей себя свободной, ответственной и творческой силой, от идеи нации как реальности, превосходящей все социальные классы, от идеи государства и
идеи церкви как высочайшей реальности.
Неточные совпадения
— И не воспитывайте меня анархистом, — анархизм воспитывается именно бессилием власти, да-с! Только гимназисты верят, что воспитывают —
идеи. Чепуха!
Церковь две тысячи лет внушает: «возлюбите друг друга», «да единомыслием исповемы» — как там она поет? Черта два — единомыслие, когда у меня дом — в один этаж, а у соседа — в три! — неожиданно закончил он.
— Лозунг командующих классов — назад, ко всяческим примитивам в литературе, в искусстве, всюду. Помните приглашение «назад к Фихте»? Но — это вопль испуганного схоласта, механически воспринимающего всякие
идеи и страхи, а конечно, позовут и дальше — к
церкви, к чудесам, к черту, все равно — куда, только бы дальше от разума истории, потому что он становится все более враждебен людям, эксплуатирующим чужой труд.
Теперь, с другой стороны, возьмите взгляд самой
церкви на преступление: разве не должен он измениться против теперешнего, почти языческого, и из механического отсечения зараженного члена, как делается ныне для охранения общества, преобразиться, и уже вполне и не ложно, в
идею о возрождении вновь человека, о воскресении его и спасении его…
Если
идея ада раньше удерживала в
церкви, то сейчас она лишь отталкивает от
церкви, как
идея садическая, и мешает вернуться в нее.
Особенно близка мне была хомяковская
идея свободы как основа христианства и
церкви.