Неточные совпадения
Николка. Алеша, это ты напрасно, ей-Богу! У меня
есть голос, правда, не
такой, как у Шервинского, но все-таки довольно приличный. Драматический, вернее всего — баритон. Леночка, а Леночка! Как, по-твоему,
есть у меня голос?
Николка. Это она расстроилась, потому
так и отвечает. А между прочим, Алеша, мне учитель пения говорил: «Вы бы, — говорит, — Николай Васильевич, в опере, в сущности, могли
петь, если бы не революция».
Николка. Я
так и знал. Полное расстройство нервов в турбинском доме. Учитель пения — дурак. У меня голоса нет, а вчера еще
был, и вообще пессимизм. А я по своей натуре более склонен к оптимизму. (Трогает струны.) Хотя ты знаешь, Алеша, я сам начинаю беспокоиться. Девять часов уже, а он сказал, что утром приедет. Уж не случилось ли чего-нибудь с ним?
Николка. Как близко. Впечатление
такое, будто бы под Святошином стреляют. Интересно, что там происходит? Алеша, может
быть, ты пошлешь меня узнать, в чем дело в штабе? Я бы съездил.
Мышлаевский.
Так я и позволил ноги водкой тереть. (
Пьет.) Три рукой. Больно!.. Больно!.. Легче.
Елена. Слава Богу! Где же ты
был? Я
так волновалась!
Тальберг. Что теперь
будет… Гм… Половина десятого. Так-с… Что теперь
будет?.. Лена!
Елена. Да, я вижу, но только вот что: как же
так, ведь гетман еще тут, они формируют свои войска, а ты вдруг бежишь на глазах у всех. Ловко ли это
будет?
Тальберг. Почему ты отвечаешь мне
так сухо? Я ведь не говорю тебе о том, что ты можешь мне изменить. Я прекрасно знаю, что этого
быть не может.
Мышлаевский. Лена золотая!
Пей белое вино. Радость моя! Рыжая Лена, я знаю, отчего ты
так расстроена. Брось! Все к лучшему.
Шервинский.
Так я и знал! Что за несчастье! Все твердят одно и то же: Шервинский — адъютант, Шервинский — певец, то, другое… А что у Шервинского
есть душа, этого никто не замечает. И живет Шервинский как бездомная собака, и не к кому Шервинскому на грудь голову склонить.
Шервинский. Свет мы уберем. (Тушит верхний свет.)
Так хорошо? Слушай, Лена, я тебя очень люблю. Я тебя все равно не выпущу. Ты
будешь моей женой.
Шервинский. Елена, ты не бойся, я тебя не покину в
такую минуту. Я возле тебя
буду, Лена.
Я слушаю… Да. Личный адъютант его светлости поручик Шервинский… Здравия желаю, ваше превосходительство… Как-с? (Пауза.) Болботун?!.. Как, со всем штабом?.. Слушаю!.. Так-с, передам… Слушаю, ваше превосходительство… Его светлость должен
быть в двенадцать часов ночи. (Вешает трубку.)
Гетман. Что вы
такое говорите? Отбыл с дежурства? Вы сами-то как? В здравом уме? То
есть как это — отбыл с дежурства? Значит, бросил дежурство? Что у вас тут происходит, в конце концов? (Звонит по телефону.) Комендатура?.. Дать сейчас же наряд… По голосу надо слышать, кто говорит. Наряд на квартиру к моему адъютанту корнету Новожильцеву, арестовать его и доставить в комендатуру. Сию минуту.
Шервинский (в сторону).
Так ему и надо!
Будет знать, как чужими голосами по телефону разговаривать. Хам!
Шратт. Ничего не имейт протиф. Подчеркнить.
Таким образом, остановить Петлюру невозможо
есть.
Гетман. Простите, я ничего не понимаю. Как же
так?.. Виноват. Может
быть, это германское командование эвакуировало князя Белорукова?
Гетман. Без согласия со мной? (Волнуясь.) Я не согласен. Я заявляю правительству Германии протест против
таких действий. У меня
есть еще возможность собрать армию в городе и защищать Киев своими средствами. Но ответственность за разрушение столицы ляжет на германское командование. И я думаю, что правительства Англии и Франции…
Алексей. Да… Очень я
был бы хорош, если бы пошел в бой с
таким составом, который мне послал Господь Бог в вашем лице. Но, господа, то, что простительно юноше-добровольцу, непростительно (третьему офицеру) вам, господин поручик! Я думал, что каждый из вас поймет, что случилось несчастье, что у командира вашего язык не поворачивается сообщить позорные вещи. Но вы недогадливы. Кого вы желаете защищать? Ответьте мне.
Николка. Ругай, ругай родного брата. Я знаю, чего ты сидишь! Знаю, ты командир, смерти от позора ждешь, вот что! Ну,
так я тебя
буду караулить. Ленка меня убьет.
Елена. Разве я
такая плохая
была?
Елена.
Так я вам и позволила… Ларион, я
буду вам другом.
Елена. Вы не лгун, а Бог тебя знает, какой-то пустой, как орех… Что
такое?! Государя императора в портьере видел. И прослезился… И ничего подобного не
было. Эта длинная — меццо-сопрано, а оказывается, она — просто продавщица в кофейне Семадени…
Лариосик. Но тем не менее я водочки достал! Единственный раз в жизни мне повезло! Думал, ни за что не достану.
Такой уж я человек! Погода
была великолепная, когда я выходил. Небо ясно, звезды блещут, пушки не стреляют… Все обстоит в природе благополучно. Но стоит мне показаться на улице — обязательно пойдет снег. И действительно, вышел — и мокрый снег лепит в самое лицо. Но бутылочку достал!.. Пусть знает Мышлаевский, на что я способен. Два раза упал, затылком трахнулся, но бутылку держал в руках.
Мышлаевский. Завтра,
таким образом, здесь получится советская республика… Позвольте, водкой пахнет! Кто
пил водку раньше времени? Сознавайтесь. Что ж это делается в этом богоспасаемом доме?!.. Вы водкой полы моете?!.. Я знаю, чья это работа! Что ты все бьешь?! Что ты все бьешь! Это в полном смысле слова золотые руки! К чему ни притронется — бац, осколки! Ну если уж у тебя
такой зуд — бей сервизы!
Мышлаевский. Ну и не надо. Я тебя и
так люблю. А сам я по преимуществу человек холостой и военный. Люблю, чтобы дома
было уютно, без женщин и детей, как в казарме… Ларион, наливай! Поздравить надо!
Шервинский. Погодите, господа! Не
пейте это вино! Я вам сейчас принесу. Вы знаете, какое это вино! Ого-го-го!.. (Взглянул на Елену, увял.) Ну
так, среднее винишко. Обыкновенное «Абрау-Дюрсо».
Мышлаевский (
поет).
Так за Совет Народных Комиссаров…
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом
был первый в столице и чтоб у меня в комнате
такое было амбре, чтоб нельзя
было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как хорошо!
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и
были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это
такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков. Да вот тогда вы дали двести, то
есть не двести, а четыреста, — я не хочу воспользоваться вашею ошибкою; —
так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно
было восемьсот.
Хлестаков. Поросенок ты скверный… Как же они
едят, а я не
ем? Отчего же я, черт возьми, не могу
так же? Разве они не
такие же проезжающие, как и я?
Купцы.
Так уж сделайте
такую милость, ваше сиятельство. Если уже вы, то
есть, не поможете в нашей просьбе, то уж не знаем, как и
быть: просто хоть в петлю полезай.