Неточные совпадения
Нечего делать, надо было становиться биваком. Мы разложили костры на берегу реки и начали ставить палатки.
В стороне стояла старая развалившаяся фанза, а рядом с ней были сложены груды дров, заготовленных корейцами на зиму.
В деревне стрельба долго еще не прекращалась. Те фанзы, что были
в стороне, отстреливались всю
ночь. От кого? Корейцы и сами не знали этого. Стрелки и ругались и смеялись.
Ночь выпала ветреная и холодная. За недостатком дров огня большого развести было нельзя, и потому все зябли и почти не спали. Как я ни старался завернуться
в бурку, но холодный ветер находил где-нибудь лазейку и знобил то плечо, то бок, то спину. Дрова были плохие, они трещали и бросали во все
стороны искры. У Дерсу прогорело одеяло. Сквозь дремоту я слышал, как он ругал полено, называя его по-своему — «худой люди».
Олентьев и Марченко не беспокоились о нас. Они думали, что около озера Ханка мы нашли жилье и остались там ночевать. Я переобулся, напился чаю, лег у костра и крепко заснул. Мне грезилось, что я опять попал
в болото и кругом бушует снежная буря. Я вскрикнул и сбросил с себя одеяло. Был вечер. На небе горели яркие звезды; длинной полосой протянулся Млечный Путь. Поднявшийся
ночью ветер раздувал пламя костра и разносил искры по полю. По другую
сторону огня спал Дерсу.
Ночь была хотя и темная, но благодаря выпавшему снегу можно было кое-что рассмотреть. Во всех избах топились печи. Беловатый дым струйками выходил из труб и спокойно подымался кверху. Вся деревня курилась. Из окон домов свет выходил на улицу и освещал сугробы.
В другой
стороне, «на задах», около ручья, виднелся огонь. Я догадался, что это бивак Дерсу, и направился прямо туда. Гольд сидел у костра и о чем-то думал.
С одного дерева снялась большая хищная птица. Это был царь
ночи — уссурийский филин. Он сел на сухостойную ель и стал испуганно озираться по
сторонам. Как только мы стали приближаться к нему, он полетел куда-то
в сторону. Больше мы его не видели.
Сумерки спустились на землю раньше, чем мы успели дойти до перевала. День только что кончился. С востока откуда-то издалека, из-за моря, точно синий туман, надвигалась
ночь. Яркие зарницы поминутно вспыхивали на небе и освещали кучевые облака, столпившиеся на горизонте.
В стороне шумел горный ручей,
в траве неумолкаемым гомоном трещали кузнечики.
Стояла китайская фанзочка много лет
в тиши, слушая только шум воды
в ручье, и вдруг все кругом наполнилось песнями и веселым смехом. Китайцы вышли из фанзы, тоже развели небольшой огонек
в стороне, сели на корточки и молча стали смотреть на людей, так неожиданно пришедших и нарушивших их покой. Мало-помалу песни стрелков начали затихать. Казаки и стрелки последний раз напились чаю и стали устраиваться на
ночь.
Через час наблюдатель со
стороны увидел бы такую картину: на поляне около ручья пасутся лошади; спины их мокры от дождя. Дым от костров не подымается кверху, а стелется низко над землей и кажется неподвижным. Спасаясь от комаров и мошек, все люди спрятались
в балаган. Один только человек все еще торопливо бегает по лесу — это Дерсу: он хлопочет о заготовке дров на
ночь.
Первым большим притоком Динзахе с правой
стороны будет Канхеза. По ней можно выйти на реку Вангоу.
В этот день мы прошли сравнительно немного и на
ночь остановились
в густом лесу около брошенной зверовой фанзы.
Заночевали мы по ту
сторону Сихотэ-Алиня, на границе лесных насаждений.
Ночью было сыро и холодно; мы почти не спали. Я все время кутался
в одеяло и никак не мог согреться. К утру небо затянулось тучами, и начал накрапывать дождь.
Опасения Дерсу сбылись. Во вторую половину
ночи пал стал двигаться прямо на нас, но, не найдя себе пищи, прошел
стороной. Вопреки ожиданиям,
ночь была теплая, несмотря на безоблачное небо.
В тех случаях, когда я видел что-либо непонятное, я обращался к Дерсу и всегда получал от него верные объяснения.
Во вторую половину дня нам удалось пройти только до перевала. Заметив, что вода
в речке начинает иссякать, мы отошли немного
в сторону и стали биваком недалеко от водораздела. Весело затрещали сухие дрова
в костре. Мы грелись около огня и делились впечатлениями предыдущей
ночи.
На половине пути от моря, на месте слияния Сицы и Дунцы, с левой
стороны есть скала Да-Лаза. Рассказывают, что однажды какой-то старик китаец нашел около нее женьшень крупных размеров. Когда корень принесли
в фанзу, сделалось землетрясение, и все люди слышали, как
ночью скала Да-Лаза стонала. По словам китайцев, река Санхобе на побережье моря является северной границей, до которой произрастает женьшень. Дальше на север никто его не встречал.
За утренним чаем Г.И. Гранатман заспорил с Кожевниковым по вопросу, с какой
стороны ночью дул ветер. Кожевников указывал на восток, Гранатман — на юг, а мне казалось, что ветер дул с севера. Мы не могли столковаться и потому обратились к Дерсу. Гольд сказал, что направление ветра
ночью было с запада. При этом он указал на листья тростника. Утром с восходом солнца ветер стих, а листья так и остались загнутыми
в ту
сторону, куда их направил ветер.
Неточные совпадения
Городничий (
в сторону).Славно завязал узелок! Врет, врет — и нигде не оборвется! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется, ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься. Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.)Справедливо изволили заметить. Что можно сделать
в глуши? Ведь вот хоть бы здесь:
ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно еще когда будет. (Окидывает глазами комнату.)Кажется, эта комната несколько сыра?
Все дома окрашены светло-серою краской, и хотя
в натуре одна
сторона улицы всегда обращена на север или восток, а другая на юг или запад, но даже и это упущено было из вида, а предполагалось, что и солнце и луна все
стороны освещают одинаково и
в одно и то же время дня и
ночи.
В прошлом году, зимой — не помню, какого числа и месяца, — быв разбужен
в ночи, отправился я,
в сопровождении полицейского десятского, к градоначальнику нашему, Дементию Варламовичу, и, пришед, застал его сидящим и головою то
в ту, то
в другую
сторону мерно помавающим.
Солнце едва выказалось из-за зеленых вершин, и слияние первой теплоты его лучей с умирающей прохладой
ночи наводило на все чувства какое-то сладкое томление;
в ущелье не проникал еще радостный луч молодого дня; он золотил только верхи утесов, висящих с обеих
сторон над нами; густолиственные кусты, растущие
в их глубоких трещинах, при малейшем дыхании ветра осыпали нас серебряным дождем.
Старушка вскоре после отъезда нашего героя
в такое пришла беспокойство насчет могущего произойти со
стороны его обмана, что, не поспавши три
ночи сряду, решилась ехать
в город, несмотря на то что лошади не были подкованы, и там узнать наверно, почем ходят мертвые души и уж не промахнулась ли она, боже сохрани, продав их, может быть, втридешева.