Неточные совпадения
Но прошло время,
и к саду привыкли, полюбили его крепко,
узнали каждый угол, глухую заросль, таинственную тень; но удивительно! — от того, что
узнавали, не терялась таинственность
и страх не проходил,
только вместо боли стал радостью: страшно — значит хорошо.
— Не
знаю, боятся, что ли! Ты не сердись на них, мама. Они говорят, что
только у нас
и видят настоящую жизнь.
— Конечно, это хорошо, но
только как же он с произношением?..
И совсем не надо всем танцевать, а ведь можно же спорить, как другие… Впрочем, не
знаю, ты их лучше
знаешь, Сашенька!
— Ты не
знаешь, я не умею говорить, но приблизительно так они, то есть я думаю. Это твоя красота, — он повел плечом в сторону тех комнат, — она очень хороша,
и я очень уважаю в тебе эти стремления; да мне
и самому прежде нравилось, но она хороша
только пока, до настоящего дела, до настоящей жизни… Понимаешь? Теперь же она неприятна
и даже мешает. Мне, конечно, ничего, я привык, а им трудно.
— Сегодня у нас воскресенье? Ну, так деньги я добуду не позже как к четвергу. Эта тысяча положена отцом в банк до моего совершеннолетия,
и я могу ею распоряжаться, но
только трудно будет с векселем; надо
узнать, как это делается. Ты
знаешь?
Что-то очень важное, все объясняющее, сказано,
и не
только сказано, а
и решено,
и не
только решено, а
и сделано, — одно это твердо
знал и чувствовал успокоившийся юноша.
Будто не через слово человеческое, как всегда, а иными, таинственнейшими путями двигались по народу вести
и зловещие слухи,
и стерлась грань между сущим
и только что наступающим: еще не умер человек, а уже
знали о его смерти
и поминали за упокой.
При слове «завтра» лицо Саши похолодело — точно теперь
только ощутило свежесть ночи, а сердце, дрогнув, как хороший конь, вступило в новый, сторожкий, твердый
и четкий шаг.
И, ловя своим открытым взглядом пронзительный, мерцающий взор Соловьева, рапортовавшего коротко, обстоятельно
и точно, Погодин
узнал все, что касалось завтрашнего нападения на станцию Раскосную. Сверился с картой
и по рассказу Соловьева набросал план станционных жилищ.
И ушел, как пришел,
только его
и видели,
только его
и знали. Дернул ершами, захрустел сучьями в лесу, как медведь,
и пропал.
Саша еще не
знал, какой ужас брошен в его душу
и зреет там,
и думал, что он
только оскорблен:
только это
и чувствовалось, — другое
и чувствоваться не могло, пока продолжались под боком пьяный гомон, наглые выкрики, безобразные песни, притворные в своем разгуле,
только и имеющие целью, чтоб еще больше, еще въедчивее оскорбить его.
…А те бесчисленные, не имеющие лица, которые где-то там шумят, разговаривают, судят
и вечно подозревают?
И если уж тот, кто видел близко, может так страшно заподозрить, то эти осудят без колебаний
и, осудив, никогда не
узнают правды,
и возьмут от него
только то гнусное, что придумают сами, а чистое его, а благородное его… да есть ли оно, благородное
и чистое? Может быть,
и действительно — он вор, обманщик, гад?
Примет жизнь его жертву или с гневом отвергнет ее как дар жестокий
и ужасный; простит его Всезнающий или, осудив, подвергнет карам, силу которых
знает только Он один; была ли добровольной жертва или, как агнец обреченный, чужой волею приведен он на заклание, — все сделано, все совершилось, все осталось позади,
и ни единого ничьей силою не вынуть камня.
И странно было, что Саша также ничего не мог придумать: точно совсем не
знал человека
и того, на что он способен — одно
только ясно: к Соловью уйти не мог. Выждали до полудня, а потом, томясь бездеятельностью, отправились на поиски, бестолково бродили вокруг стана
и выкрикали...
И только увидев матросов вывернутый карман, прежде чужой
и скрытый, а теперь ничей, этот странный маленький мешочек, свисший у бока, — вдруг понял, чего не понимал: он, Жегулев, совершенно не
знает этого мертвого человека, словно
только сегодня он приехал в этом своем неразгаданно-мертвецком виде, с открытыми глазами
и черным ртом.
Вот
и Самсонычева лавка: в обе стороны прорезала осеннюю тьму
и стоит тихонько в ожидании редкого вечернего покупателя, — если войти теперь, то услышишь всегдашний запах постного масла, хлеба, простого мыла, керосина
и того особенного, что есть сам Самсоныч
и во всем мире может быть услышано
только здесь, не повторяется нигде. Дальше!.. Вдруг идет за хлебом ихняя горничная
и встретит
и узнает!..
Может быть, Илюша уж давно замечает и понимает, что говорят и делают при нем: как батюшка его, в плисовых панталонах, в коричневой суконной ваточной куртке, день-деньской
только и знает, что ходит из угла в угол, заложив руки назад, нюхает табак и сморкается, а матушка переходит от кофе к чаю, от чая к обеду; что родитель и не вздумает никогда поверить, сколько копен скошено или сжато, и взыскать за упущение, а подай-ко ему не скоро носовой платок, он накричит о беспорядках и поставит вверх дном весь дом.
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так
и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально,
и почему ж сторожу
и не завесть его?
только,
знаете, в таком месте неприлично… Я
и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Аммос Федорович. А черт его
знает, что оно значит! Еще хорошо, если
только мошенник, а может быть,
и того еще хуже.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне
только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе
и сейчас! Вот тебе ничего
и не
узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь,
и давай пред зеркалом жеманиться:
и с той стороны,
и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Хлестаков. Черт его
знает, что такое,
только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят!
И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя;
и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет
и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног.
Только бы мне
узнать, что он такое
и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается
и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)